ЗДЕСЬ ЖИЛ ХУДОЖНИК

Если вам придется пройти по ереванскому проспекту Маштоца, остановитесь на минуту у дома N16. В этом доме на последнем этаже мастерская Саркиса Арутчяна. Но хозяин давно ее покинул: он ушел из жизни внезапно более 10 лет назад и похоронен в далекой Америке. И если вы любите театр и видели спектакли в сценографии Арутчяна, поставленные разными режиссерами, вы не пройдете мимо этого дома равнодушно - что-то в вас отзовется. Может быть, это будет всплывшая в памяти картина из спектаклей Вардана Аджемяна, виденных вами когда-то, или воспоминание о пережитом художественном потрясении от его последнего вернисажа в Доме художника Армении - искусство сценографа было щедро на такие потрясения. Только равнодушным вы не пройдете - художник, чья память запечатлена в этом доме, ненавидел равнодушие и успокоенность, более всего, наверное, отрицал их всем мятежным духом своего творчества...

Он был в полном смысле слова светлой личностью. Удивляло, как ему удавалось в труднейших условиях театральной жизни сохранить эти свои человеческие свойства.

Часто приходится наблюдать, как в обстановке закулисной жизни портятся человеческие характеры. И совсем не потому, что у людей театра повышенные запросы, несовместимые с реальностью. Нет. В театре работа протекает в крайне тесных условиях, кроме того, природа искусства весьма эфемерна. Отсутствуют точные весы, на которых можно взвесить и определить степень талантливости. Показатели в искусстве трудноуловимы и в достаточной мере спорны. Велик разнобой мнений и вкусов. Так или иначе жизнь в театрах протекает нелегко, сложно. Вот почему так высоко ценишь людей, умеющих сохранить "души прекрасные порывы" во всей чистоте и силе.

Когда в конце 90-х годов я зашла к нему в мастерскую, меня поразило лицо художника - похудевшее, бледное, но глаза словно сияли, они были не потухшие, как у пожилых людей, а молодые, с какой-то искоркой. Лицо пророка. Мудреца, который вот сейчас, в эту минуту откроет чудесные неожиданные истины. Он рассказывал свои захватывающие истории о людях, с кем на протяжении творческого пути приходилось встречаться (кстати, каждый из них на стенах мастерской оставил свой автограф, так что в конце жизни не было уже места даже для простой подписи). По этим автографам можно было судить об атмосфере, в которой жил хозяин мастерской, о круге его друзей. Я смотрела на художника и думала о том, что этот человек обладает поистине дьявольской проницательностью - это явствовало даже из его мимолетных замечаний. Уникальный человек, который, рассказывая эпизоды своей жизни, мог заставить взглянуть на мир его глазами.

Внешняя оболочка Арутчяна словно бы ничего общего не имела с тем миром, который скрыть было невозможно и который на самом деле являлся его истинным лицом, с миром творчества, где он сосредоточенно реализовывал результаты многих бессонных ночей.

Саркис Арутчян был крупным мастером, открывателем новых форм сценографии, одним из тех, кто строил сегодняшнюю декорационную культуру. Изо дня в день, ошибаясь и исправляя свои ошибки, он развивал и углублял свое мастерство вместе с театральными коллективами, с режиссурой. Он занял свое достаточно заметное место в армянской сценографии. Почти в каждом спектакле он стремился к сотворению особой эстетической реальности - столь же неповторимой, как неповторим образный строй разыгрываемой пьесы. Сила архитектурного мышления художника во многом способствовала исчерпывающему решению оформления сцены. Гармоническое сочетание конструктивных и живописных приемов создавало широкие возможности для раскрытия содержания пьесы. Во многом именно благодаря художественному оформлению, виртуозной технике Арутчяна спектакли обретали успех у армянского зрителя.

По произведениям Арутчяна, по его эскизам и макетам историки смогут судить обо всем, чем жили мы в те годы, когда были созданы эти эскизы и макеты. О том, как ощущали мы реальность и чем она была для нас, как пытались отрешиться от нее, потому что были ею рождены и приговорены в ней жить. О том, что связывало нас с прошлым и как прошлое пожирало наше будущее.

Спектакли Арутчяна были обращены в разные эпохи, взращены самой разной литературой. Но Шекспир ли это, Сундукян ли, Чехов или Чапек, Чайковский (в оперном театре), Сильва Капутикян - сквозь фундамент всех строений настойчиво пробивалась главная идея сценографа, в основе которой - память, в горькой своей ностальгии оказавшаяся и памятью вещей.

Ясность композиции и рисунка, способность к сценическим обобщениям - вот отличительные черты сценографа. В разных театрах, в разных жанрах, в сотрудничестве с разными режиссерами Арутчян оставался верен своему стремлению к художественной целостности, означающей предельное воплощение идеи произведения. В основе его искусства всегда превалировали логика, мысль, эмоция. Эта особенность мышления возвращает нас к началу его биографии, к первым учителям - к классику армянской сценографии Микаэлу Арутчяну и к великолепному мастеру Меликсету Свахчяну, привившему ему вкус к живописным обобщениям.

В театрах республики С.Арутчян работал свыше полувека. За эти годы им было оформлено огромное количество спектаклей. Творил он в театре легко, искрометно, дерзко. Как и его предшественники, Арутчян видел свою задачу в сохранении на сцене национального художественного наследия. И первое, что в художнике привлекало, - естественность его театральности, какую не найти там, где властвует мода на театральность манерную, жеманную, псевдоусловную.

В мастерской Арутчяна под крышей дома N16 можно найти сценографические планы постановок к оперным спектаклям "Пиковая дама" и "Норма", балету "Лейла и Меджнун", драматическим спектаклям "Еще одна жертва" Г.Сундукяна, "Вишневый сад" Чехова, идеи и образы одного из вдохновеннейших спектаклей времени - "Солдатская вдова" Н.Анкилова и "Р.У.Р." Чапека в Русском театре имени Станиславского, отмеченные особой глубиной и строгим вкусом. Кстати, за оформление "Солдатской вдовы" в режиссуре А.Григоряна Саркис Арутчян был удостоен Государственной премии республики.

В этой мастерской рождался проект сценографии к спектаклю "Ромео, Джульетта и тьма" (режиссер - З.Татицян), имевшему шумный успех в том числе благодаря красочному арутчяновскому оформлению. Здесь были использованы готические архитектурные формы. Изображения храмовых строений были нужны по сюжету, но они создавали особую атмосферу отъединения маленькой квартирки, в которой в основном происходило действие, от мира и рождали особое чувство ее незащищенности, затерянности. Внутренняя динамика декорации Арутчяна способствовала раскрытию трагической судьбы героев спектакля.

Здесь же, под сводами этого здания, на моих глазах (в те годы я особенно часто бывала в мастерской Арутчяна) рождались декорации к постановке "Семь станций" Сильвы Капутикян в драматическом театре в режиссуре Р.Капланяна, лишенные бытовых черт, поскольку на сцене - поэзия, а в основе спектакля материал, не имеющий конкретного содержания. Арутчян населил сцену атрибутами собственно театральными, обнажил машинерию. При этом вписав в сценическое пространство кое-какие символические предметы - колокола, зеркала. Все это прочно вошло в спектакль, стало его неотъемлемой частью.

Работал Арутчян не только в мастерской, а и в театре, в институте. В любую минуту мысль его была занята образами, шел ли он по улице, спускался ли по лестнице, чтобы идти в театр. В этой мастерской фантазия художника облекала в плоть сценографии к спектаклям театра Пароняна, из которого он вышел в последний раз и куда ему не суждено было больше вернуться. Обо всем этом невозможно написать в скупых строчках, как нельзя написать о памятных надписях на стенах его мастерской, оставленных его великими современниками.

Но об этом знают и это оберегают те, в чьей памяти о художнике, как говорится в сонете Шекспира, не нужны памятные доски, те, кто знал и любил этого вдохновенного и необычайно одаренного мастера. Этот дом призывает помнить художника и его открытия.

Может быть, в пылу споров он не всегда был мягок. Наверное, иногда ошибался. Но он всегда был искренен, чрезвычайно внимателен к людям и, ставя перед собой цель, шел к ней бескомпромиссным и трудным путем. Может быть, деятели современного театра, восхищаясь каким-либо открытием, ярким приемом сценического решения в сегодняшних спектаклях, вспомнят, что это оригинальное решение уже было и автор его - Саркис Арутчян. Он многому знал в жизни цену, и шутки его были немногословны и метки.

Жаль не только его незавершенных планов, сценографии, уроков молодым, начинающим художникам, невыставленных картин... Жаль оборвавшихся навсегда встреч с ним самим.