АРТИСТИЗМ ЖИВОПИСИ

XX век подарил нам немало ярких, неординарных армянских живописцев. Имена этих корифеев на слуху: Мартирос Сарьян, Седрак Аракелян, Ваграм Гайфеджян, Акоп Коджоян... Они остались в армянской культуре поразительными взлетами творческого гения. Сейчас из полузабытья выступают фигуры их учеников и наследников. Среди них - Хачатур ЕСАЯН.

Он был ереванцем, коих, к сожалению, осталось мало. Иных уж нет, а некоторые растворились в гибридно-суррогатной массе, лишенной печати горожан-ереванцев. Ереван в наши дни стремительно вырос, заслонив своими безликими строениями то, что некогда представлялось провинциальным, но весьма уютным, обаятельным и привлекательным городом со своими удивительными и постепенно исчезающими персонажами.

КОГДА ВПЕРВЫЕ ДОВЕЛОСЬ УВИДЕТЬ ХАЧАТУРА ЕСАЯНА у его друзей-искусствоведов, меня поразил его внешний облик. Он был похож на пророка. Лицо у него было очень худое, бледное, но глаза с восточным разрезом не потухшие, как у пожилых людей, а молодые, с какой-то озорной искоркой. В тот вечер он говорил больше всех, рассказывал свои захватывающие истории, которые все слушали с жадным любопытством. По выставкам тех лет у меня уже было представление о творчестве художника. И все же непередаваемо обаяние живого человека, который сидел передо мной: взгляд и наружность мудреца, мягкий юмор - все это неповторимо.

Его внешняя оболочка словно бы ничего общего не имела с тем миром, который на самом деле являлся его истинным лицом, с миром творчества, где он один на один перед мольбертом сосредоточенно реализовывал результаты многих бессонных ночей.

В ряду классических армянских пейзажистов Хачатур Есаян занимал свою особую нишу. Он ни на кого не был похож, хотя нить традиций перенял из первых рук - да каких! Учился у таких выдающихся художников-педагогов, как Седрак Аракелян, Ваграм Гайфеджян и Вртанес Ахикян. И выбрал ту дорогу в искусстве, что ближе к коренному руслу художественных традиций. Удивительно, но, обладая большим композиционным и живописным талантом, он предпочел тихую заводь пейзажа, которая не сулила громкой славы. И тем не менее слава к нему пришла еще при жизни. Он получил и почетные звания, и ордена, и другие знаки правительственного внимания.

В картинах Есаяна нет ничего умозрительного, их гармония достигается не мыслью, а чувством. Он был артистичен. Артистизм, легкость, изящество поражали и на персональных выставках художника, и в последних работах, мало известных широкому зрителю. Поразительной была экспозиция художника, представленная в Национальной картинной галерее несколько лет назад. Даже для тех, кто хорошо знал и любил творчество Есаяна, увиденное стало откровением. Есаян - живописец, сценограф, мастер рисунка - словно впервые поднялся во весь рост, и зрители почувствовали масштаб художника и силу его таланта.

ЖИВОПИСЬ И СЦЕНОГРАФИЯ В ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ РАМАХ, рисунки, акварели - решительно все полно скрытой тайны, источаемой, кажется, самой природой, овеяно навязчивой красотой, обладает совершенно особой выразительностью. В каждой картине живет ощущение бытия, чувство радости, которое характерно для творчества художника, которого очень ценили его знаменитые современники. "Искусство Есаяна насыщено живым, вдохновляющим, жизнеутверждающим содержанием. Он обладает тонким чувством цвета, художественным тактом, высоким эстетическим чувством. Композиционные архитектурные пейзажи Есаяна вызывают восхищение великолепием архитектурных ансамблей города и неувядаемой красотой армянского национального стиля", - отмечал Габриэл Гюрджян.

"Его работы отличались захватывающей непосредственностью, может быть, окрашенные не столько радостью, сколько печалью, но они неизменно были светлыми и сияющими, искренними и эмоциональными. Судя по картинам Хачатура Есаяна, природа для него - самый большой поэт и художник. Она же - идеал красоты", - считал Мартирос Сарьян.

Редким достоинством экспозиций мастера было отсутствие в них "проходных" вещей. Каждая работа была своеобразной, по-своему интересной, будила мысль, раскрывая возможности искусства. Есаяна можно было назвать Моцартом пейзажа. В его пейзажах все кажется особенным и не схожим ни с чем ранее виденным. В них, как в музыке, улавливаешь естественный лирический напор, порывистость, свет. Каждая картина несет в себе отблеск редкой проникновенности, озаренности. У них есть свойство - западать в душу, застревать в уголках памяти, восхищая и радуя. "Саритаг", "Улица Агаяна", "Пейзаж Арзни", "Мегри", "Зимний пейзаж", "Полдень"... Все эти работы - плод лирического переживания, настолько глубокого и непосредственного, что отходишь от этих картин переполненным. Как достигнуты такие красота, выразительность, внутренняя сложность? Это тайна его творчества. Сколько энергии, света, настроения, сердечного пристрастия в его картине "Осень". Глядя на нее, убеждаешься: "В ней есть душа, в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык".

Есаян был лириком-философом. Его отношение к действительности и даже его эстетизм вырастали на почве цельного мировосприятия. Отсюда его представление об искусстве как об истинной и бессмертной реальности - более достоверной, чем окружающая действительность. Отсюда же непоколебимое равнодушие к социальным проблемам, всегда игравшим определенную роль в армянской культуре.

В ТО ВРЕМЯ КОГДА РОМАНТИЧЕСКИЕ ИДЕАЛЫ ПОДВЕРГАЛИСЬ РАЗВЕНЧАНИЮ в разных областях искусства, в том числе и в музыке, живописи, Есаян писал камерные полотна, явно развивающие традиции романтизма, вернее, традиции психологического направления. Такие картины отторгали художника от злободневного, шокировали. Они были написаны без сегодняшней торопливости, лихорадочной гонки за модой и стремления попасть в "событийный" тон. Будучи художником широко образованным, он во всех ситуациях оставался самим собой. Он был независим в лучшем смысле этого понятия, не считая себя обязанным прилаживаться к какому-то актуальному поветрию.

Рядом с вершиной Арарата живут в полотнах Есаяна простое дерево и речушка, желтые листья осени и декабрьские морозы, тропинки армянских предгорий, долины и исторические памятники Парижа и Рима, Праги и Братиславы, Бухареста и Тбилиси. С большим лирическим чувством он рисует и другие города Европы, по которым путешествовал; роскошные площади и мосты. Он передает свое восхищение, удивление и преклонение творениями рук человеческих. В них выражена несокрушимая вера художника в жизнь, в ее созидательные истоки, ее мудрый смысл.

Значительное место в творчестве Хачатура Есаяна занимала сценография. Еще в самом начале своего творческого пути он создает эскизы костюмов для Декады армянского искусства в Москве в 1939 году, за что награждается Почетной грамотой Верховного Совета Армянской ССР, а через десять лет - орденом "Знак Почета" за оформление спектакля "Давид-Бек", с успехом показанного в Москве. В том же году ему присваивается звание заслуженного деятеля искусств. Широко известны его эскизы к спектаклям "Геворг Марзпетуни", декорации к "Алмаст", "Давид-Беку", "Золушке", "Царю Эдипу". В 1968 году он становится главным художником Академического оперного театра, где работает до 1970 года. Работы Есаяна демонстрировались во многих городах бывшего Союза и за рубежом.

Бывают в истории искусства периоды, когда бурно развивающееся новое заслоняет на время художественные ценности даже недавнего прошлого. Но не может быть забыто творчество, в котором с поразительной искренностью воплощена красота. Поэтому нам дорого и близко творческое наследие народного художника республики Хачатура Есаяна, связавшее его с родной землей, с традициями национальной и мировой культуры, проявившее силу его таланта и незаурядный характер. Искусству Есаяна дана власть останавливать время и преодолевать трагизм действительности. Этим он и дорог.