НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Государство возвращается? Похоже, что так. Старомодные межгосударственные конфликты взбалтывают китайские моря и создают нестабильность на западных границах России. Межгосударственные встречи - например, последняя конференция АТЭС и заседание "двадцатки" в Сиднее - приобрели непривычную для них актуальность. Хорошо то, что традиционная дипломатия снова начинает играть ведущую роль в самых разных вопросах - от ядерной программы Ирана до глобального потепления.

ОДНАКО С НАЧАЛА 1990-Х ГОДОВ ПРЕОБЛАДАЕТ МНЕНИЕ, ЧТО ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПРЕОБРАЗИЛА МИР, выведя на сцену негосударственных актеров. С окончанием холодной войны окрепли едва ли не марксистские надежды на то, что государства будут отмирать, вытесняемые свободными потоками денег и товаров, а также ослабленные негосударственными актерами, самыми заметными среди которых являются террористические группировки. Такую точку зрения разделяли практически все политические силы.

Критики рыночной глобализации с левого фланга надеялись на усиление власти народа. На их взгляд, неправительственные организации должны были заменить собой якобы обветшавшие институты национального государства и создать новые, более живые формы политической активности. Технологии должны были обеспечить более эффективное решение застарелых проблем, действуя в обход застойных государственных органов.

Правые неолибералы приветствовали усиление глобальных финансов, ликвидацию контроля над капиталом и дерегулирование банковской сферы, отчасти из-за того, что все это ослабляло способность государств контролировать рынки. В сфере производства и услуг огромную власть получили корпорации, сумевшие воспользоваться разными налоговыми режимами и уровнями зарплат в разных странах мира. Но в этих надеждах присутствовала недооценка выносливости, жизнестойкости и, конечно же, легитимности государства и его институтов, а также трудностей на пути создания новых институтов с нуля. Неправительственные организации по-прежнему остаются на обочине, а международные организации являются той движущей силой, которой по мере возможности слаженно пользуются группы и коалиции национальных государств. В этом плане они, по сути дела, вторичны и отражают пожелания самых влиятельных своих членов. Мысль о том, что они сумеют освободиться от оков национальных правительств, оказалась несбыточной мечтой.

Страстное увлечение неолибералов полной рыночной свободой тоже не дало ничего хорошего. Эпоха глобализации всегда была эпохой нестабильности, в Мексике, на востоке Азии и в России издержки кризисов были вполне очевидны для тех, кто в 1990-х годах обращал на это внимание. Но представления стали меняться лишь спустя десятилетие, когда крах Lehman Brothers и его последствия лишили американцев и европейцев веры в капитализм.

С ТЕХ ПОР СИЛА И ВЛИЯНИЕ ВО МНОГИХ АСПЕКТАХ СНОВА ВЕРНУЛИСЬ К ГОСУДАРСТВАМ. В конце концов, это налогоплательщики спасали банки. На долю центробанков и министерств финансов выпало надзирать за выходом из кризиса. С 2010 года усиление неравенства, которым сопровождалось экономическое восстановление, подпитывает недовольство избирателей не только банками, но и легким налоговым бременем для многих глобальных корпораций. Изменение настроений создает угрозу дальнейшей либерализации торговли, а также активизирует требования о международном упорядочении налогов на корпорации, которые выдвигаются во главу политической повестки. В то же время демонстрация силы, устроенная Владимиром Путиным, показывает, что государства по-прежнему незаменимы в решении вопросов войны и мира.

На самом деле, государственная власть присутствовала всегда и никуда не девалась. Ее налогово-бюджетное влияние за эти десятилетия почти не изменилось. Государственные доходы в США, например, сегодня составляют практически ту же долю от объема производства, что и в 1960-е годы. В Британии государственные расходы за этот период колебались в весьма узком диапазоне. За прошедшие два или три десятилетия произошло в большей мере не отмирание государства, а переоценка приоритетов власти. Отказавшись от стратегического планирования внутри страны, государство превратилось в арбитра регуляторных режимов. А на международном уровне оно трансформировало военные бюджеты, перераспределив ресурсы от людей на машины.

Финансовый кризис ускорил некоторые из этих тенденций и начал поворачивать вспять другие. Государства (или руководящие ими политики) по-прежнему не хотят делать то, что они сделали бы в 1940-х годах. Они проявляют поразительное нежелание жестко наказывать банки и выдвигать в число приоритетных проблем безработицу. Но важно то, что кризис сделал в глобальном плане: дискредитировав наиболее иллюзорные и идеалистические представления о рынке, он способствовал восстановлению государственной власти как самоцели. Авторитарные лидеры с готовностью берутся за такую работу под лозунгами национального суверенитета и демократии. Пример такой тенденции показывают Венгрия и Россия. За последние 20 лет мы очень много слышали об упадке государства. Больше мы этого не услышим.

Марк МАЗОВЕР, The Financial Times, Великобритания

Марк Мазовер преподает историю в Колумбийском университете и является автором книги Governing the World: The History of an Idea (Управляя миром. История идеи).