"ПРОШУ У ВАС ПРОЩЕНИЯ, АРМЯНЕ, ЧТО Я РОЖДЕН В ПЯТНАДЦАТОМ ГОДУ"

В этом году мы отмечаем круглые даты: 100-летие Геноцида армян, 70-летие Победы в Великой Отечественной войне. Геноцид и война сказались на жизни и судьбах миллионов людей...Но 2015 год - это еще и год 100-летия одного человека - известного русского поэта Михаила Матусовского. Казалось бы, юбилей одного человека - это так мало и незначительно в сравнении с масштабностью общенародных, общемировых событий...

НО СТОЛЕТИЕ МИХАИЛА МАТУСОВСКОГО, ОЧЕВИДНО, ОТНЮДЬ НЕ СЛУЧАЙНО СОВПАЛО ПО ДАТЕ с этими событиями: ведь в жизнь его вошли и оставили в ней глубокий след и Великая Отечественная, и Геноцид армян...Вошли они, правда, по-разному. Матусовский реально прошел через всю войну - от первого до последнего ее дня, будучи военным корреспондентом. И, конечно же, эта тема отразилась в его поэзии. За годы войны он выпустил в свет два поэтических сборника - в 1942 и 1944 годах. Вспомним и известную песню на его стихи - "На безымянной высоте"... А события, связанные с Геноцидом армян, вошли в его душу и сердце после того, как он в середине 80-х приехал во второй раз в Армению (впервые он побывал в нашей стране в 1946 году.), и навсегда остались в его памяти. О том, насколько глубоко проникся поэт исторической трагедией армянского народа, можно почувствовать по строкам его стихотворения "Мой год рождения":

Сперва я совпаденья не заметил,

Прошедших лет окинув череду,

Бездумно я писал в своей анкете,

Что родился в пятнадцатом году.

А завершают стихотворение строки:

И вот опять у Верфеля в романе

Делю я с вами слезы и беду.

Прошу у вас прощения, армяне,

Что я рожден в пятнадцатом году.

После таких слов мы, армяне, не можем забыть год рождения Михаила Матусовского, и дата его столетия обязывает нас еще раз вспомнить его, напомнить о нем.

Образ Армении зародился в поэзии Матусовского уже под впечатлением его первой поездки. Так, в составленном Левоном Мкртчяном сборнике стихов русских поэтов об Армении ("Это Армения", 1967) помещено несколько стихотворений Матусовского: "Август", "Каменотес", "...Муза, воспой суету ереванских базаров", "Зангезурская пляска", "Скиталец", "Арарат в тумане". По этим стихам видно, что поэт тонко прочувствовал и ярко изобразил характер и краски армянского пейзажа, характер народа-творца, трудолюбивого, гостеприимного, строящего новую жизнь... Но эти стихи еще не отмечены той глубиной постижения исторической судьбы армян, которая проявилась в поэзии Матусовского уже гораздо позже - в стихах, написанных во второй половине 80-х.

В 1988 ГОДУ В ЕРЕВАНЕ, В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "СОВЕТАКАН ГРОХ" ВЫШЕЛ в свет сборник Матусовского "Строки из горячего тонира". В сборнике помещены стихи об Армении на русском и армянском (в переводах Сильвы Капутикян) языках. Как позже написала С. Капутикян, эта книга "поистине пронизана и окутана дымом вечно покрытых пеплом угольев нашей боли". Действительно, здесь уже отчетливо обозначена тема исторической судьбы армянского народа. Даже в стихотворение "Лаваш", где вдохновенно воспеты чувства и ощущения поэта, связанные, казалось бы, с сугубо бытовыми реалиями армянской жизни, проникает эта тема. Для поэта лаваш - это еще и

...Знававший все овальный хлеб

Изгнанников и странников.

Упрятанный в суме худой

Средь скарба нищих беженцев,

В пустыне спрыснутый водой

И снова полный свежести.

И я с поклонной головой,

В слезах благоговения

Целую хлеб священный твой,

Твой скорбный хлеб, Армения!

В своем замечательном предисловии к "Строкам из горячего тонира" поэт Ваагн Давтян приводит отрывки из письма Матусовскому чудом спасшегося от Геноцида и живущего в Белграде 80-летнего Арутюна Багдасаряна. Письмо было опубликовано в журнале "Советакан Айастан" уже после того, как в том же журнале были напечатаны всего три стихотворения Матусовского из армянского цикла. "Многоуважаемый и дорогой поэт Михаил Матусовский! Каждый раз, когда кто-нибудь из чужих пишет о прошлом и настоящем моей родины, меня охватывает удивительное волнение. Позвольте покаяться, дорогой поэт, что назвал Вас чужим; Боже упаси, Вы в нашем сердце и нашей душе, Вы принадлежите и нам! Прочитал три Ваших стихотворения под названиями "Армения", "Лусинэ" и "Лаваш". Прочитал, и душа всколыхнулась, в ней проснулись мучительные воспоминания, которыми я хочу поделиться с Вами". И, рассказав о трагической истории своей семьи в дни Геноцида, автор пишет: "На путях Голгофы из всей нашей большой семьи спасся один я, чтобы сегодня в свои 80 лет, читая на чужих берегах Ваш "Лаваш", орошать слезами свой ЛАВАШ...".

МАТУСОВСКИЙ ОБРАЩАЕТСЯ И К ИСТОРИЧЕСКИМ СОБЫТИЯМ МНОГОВЕКОВОЙ давности, ставших символами свободолюбивого духа армянского народа, его самоотверженной борьбы с врагами. Примечательно в этом отношении стихотворение "Гобелен Григора Ханджяна", где через восприятие полотна художника вдохновенно воспеты мужество и стойкость воинов, стоявших до конца в неравной битве с многочисленным войском персов:

В наши дни продолжаясь, кипит Аварайрская битва:

И из пятого века мы с вами отчетливо слышим,

Как железо стучит о железо, как кто-то зовет нас на помощь;

...И персидские копья грозят неминуемой смертью,

И безумные кони копытами топчут убитых,

И, щитами своими друг друга в бою прикрывая,

До последнего держатся воины Мамиконяна...

Но особенно волнует поэта все то, что связано с Геноцидом. В стихотворениях "Хачкары, хачкары...", "Старики в Гоше", "Варили арису", "Арка Чаренца" упоминаются названия тех мест, где армяне оказывали героическое сопротивление турецким войскам, - Сасун, Муса-даг, Сардарапат... Однако венцом этой темы стало, на мой взгляд, стихотворение "Памятник на горе Цицернакаберд". Посещение памятника произвело на Матусовского неизгладимое впечатление. В упомянутом предисловии Ваагна Давтяна цитируются слова поэта: "Когда я поднимался на гору Цицернакаберд, у меня болело сердце, может, от непривычного крутого подъема, но скорее от чтения книги документов о Геноциде, над которой я просидел всю ночь накануне и которая напомнила мне другой документальный сборник под названием "СС в действии". На этот памятник невозможно смотреть спокойно. Двенадцать гигантских камней собрались вокруг, как двенадцать округов, откуда безжалостно были изгнаны армяне. Или - это двенадцать скорбно накренившихся хачкаров. Или - это двенадцать вдов, окаменевших в своем горе. Или - это двенадцать воинов, сговаривающихся, чтобы отомстить врагам... Постояв перед отчаянно бьющимся на ветру, как музыка Комитаса, вечным пламенем, мы вышли к склону горы и оказались лицом к лицу с вечерним Ереваном". В стихотворении с пронзительной лирической силой отразились чувства поэта, и этот трагический лиризм усиливает использованная Матусовским в качестве рефрена строка из обработанной Комитасом народной песни - "Гарун а, дзюн а арел":

С тех пор ночами напролет

Я обречен в бреду метаться.

"Уже весна, а снег идет!" -

Поет безумье Комитаса.

В нем - журавлиной песни грусть,

И боль, и кровная обида.

И я со всеми становлюсь

Безвестной жертвой Геноцида.

..."Уже весна, а снег идет",

Как бы в смятенье вся природа.

С лица стирает кровь и пот

Апрель пятнадцатого года.

И явь еще страшней, чем сон,

И в красном кажутся снега нам.

И в небе месяц занесен

Кривым султанским ятаганом.

И беженцы спешат вразброд,

Как птичья вспугнутая стая...

Уже весна, а снег идет,

Ложась на землю и не тая.

КОГДА В 1988 ГОДУ НА АРМЕНИЮ ОБРУШИЛИСЬ И СУМГАИТСКИЕ СОБЫТИЯ, и страшное землетрясение, Матусовский не остался равнодушным. Сильва Капутикян, близко знавшая поэта, уже после его кончины писала: "Матусовский день ото дня все более погружался в море наших волнений, продолжал неустанно писать об Арцахе и Сумгаите, о землетрясении и других доставшихся на нашу долю потрясениях... Я слышала его дрожащий от волнения голос, пробивающийся в телефонной трубке из Москвы в мою квартиру. Это было в первые дни после землетрясения. Поэт с лихорадочным упорством настойчиво повторял, что он должен приехать в Армению, должен побывать в Спитаке, Ленинакане, рядом с беженцами... Мне едва удалось убедить поэта, недавно перенесшего тяжелую операцию, не приезжать в эти дни в Армению, ибо знала, что увиденное им непременно ускорило бы его кончину".

Матусовский недолго жил после 1988 года: в июле 1990-го его жизнь оборвалась. Но он успел еще узнать о январских погромах в Баку. Об этом - его последнее стихотворение об Армении (а может, и вообще последнее). Оно было написано в больнице и опубликовано в журнале "Знамя" (1990, N8) уже после кончины поэта. Вот строки из этого стихотворения:

...И страх степанакертских дней,

И улочки Баку кривые -

Поверьте, мне сейчас видней

Из интенсивной терапии.

Я вижу изморозь, туман,

И лица, желтые до воска,

И толпы беженцев-армян,

Скопившихся у Красноводска;

Террас толченое стекло,

Приклад, пробивший чью-то раму...

И все зубцами пролегло

Через мою кардиограмму.

Думаю, тем, кто прочтет эту статью, станет ясно, почему в эти дни мне показалось необходимым напомнить о столетии Михаила Матусовского.