КАРАБАХ ЗАСЛУЖИЛ НЕЗАВИСИМОСТЬ,

- Г-н Воеводский, как ветеран Карабахского движения, вы были приглашены на празднование 25-летия независимости НКР. Как случилось, что вы, коренной ленинградец, приняли активное участие в движении российской интеллигенции в поддержку независимости Карабаха? 

- Во-первых, хочу выразить свою признательность властям НКР за то, что они не забыли моих прежних заслуг и высоко их оценили, хотя сегодня я уже не приношу практической пользы. Что же касается причин моего участия в Карабахском движении, то этот вопрос мне задают часто, спрашивают, нет ли случайно во мне армянской крови... Отвечаю: армянской крови во мне нет. И на этот вопрос я всегда отвечаю правдиво, чисто рационально, и это не пропагандистская выдумка. Дело в том, что в те годы карабахская проблема была очень характерна для всего, что происходило в СССР, хотя во многом она была уникальной. Это была своего рода обкатка демократических приемов, оппозиционно-демократического движения, даже возможностей давления... И я абсолютно уверен, что советская власть нигде так не нагрешила и не наделала столько глупостей, как именно в Карабахе. Но я не стану подробно рассматривать этот вопрос, поскольку это будет скорее политологический анализ, представляющий сегодня исключительно историческую ценность.

В 20-х числах февраля 1988 года, прочитав в газете что-то о Карабахском движении, я просто ничего не понял. Но у меня в Ереване были старые друзья и коллеги, я позвонил им, спросил, что происходит. Они сказали: приезжай. Я приехал. Прежде мы с ними никогда не говорили о Карабахе.

- В СССР были и другие подобные проблемы, но почему, на ваш взгляд, впервые в истории нашей прежней страны движение за независимость началось именно в Карабахе?

- Все, что можно было прочитать по этому вопросу, я прочитал. Проблема действительно оказалась очень серьезной, но главное – вопрос выхода Нагорного Карабаха из состава Азербайджана был чрезвычайно важен для армянского народа. Это был единодушный национальный порыв, Карабахское движение согласовывалось с интересами и чаяниями всего армянского народа. В противном случае это была бы всего лишь интрижка. Разумеется, были люди, которые все глубоко продумали, они рассчитывали на успех движения и имели какие-то основания полагать, что этот процесс окажется более гладким и безболезненным. Не исключено, что какие-то вопросы были предварительно оговорены. Вероятно, в Кремле сначала обнадежили, а потом не выполнили обещаний. Получить достоверную информации в те годы было практически невозможно, но, если верить слухам, была некая армянская делегация, которая привезла в Москву 80000 подписей с требованием выхода Нагорного Карабаха из состава Азербайджана, и делегаты на словах получили поддержку. Потом все переиграли.

Однако движение уже было невозможно остановить. Повторюсь: Карабахское движение было единодушным национальным порывом, была готовность до конца стоять за свои интересы, иначе результаты были бы совершенно другими. В Петербурге я живу на Васильевском острове и являюсь его большим патриотом. Откровенно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы он отделился от Петербурга. Более того, у меня есть единомышленники, а время от времени в прессе появляются статьи, поддерживающие эту идею. Но, подходя к вопросу здраво, я понимаю, что идея обречена на провал, она не найдет достаточного числа сторонников, и просто этим не занимаюсь. С Карабахским движением все обстояло иначе. Для всего армянского народа это был вопрос жизни и смерти. Когда в конце февраля – начале марта 1988 года я оказался в Армении, это была совершенно другая страна. Несмотря на крайнюю напряженность, было всеобщее чувство свободы, даже уверенности. Готовились резолюции, происходили собрания коллективов, в том числе Академии наук. И коллектив во главе с руководством мог собраться и единодушно принять решение – уже не по приказу сверху, а скорее наоборот. И это настроение меня захватило.

Это было так непохоже на то, что происходило в то время в России, где интеллигенция активно обсуждала письма не вполне вменяемой преподавательницы истории КПСС Нины Андреевой, которая никак не могла поступиться марксистскими принципами. Вся эта возня казалась настолько нелепой и скучной, настолько проигрывала на фоне того, что происходило в Армении, что я не мог не присоединиться к Карабахскому движению. Дальнейшие события развивались еще драматичнее. Пролилась кровь в Сумгаите. Возмущала ложь, которой были пропитаны все комментарии этих событий в московских СМИ. Я приехал в Ленинград, скопировал несколько документов, которые ходили в Армении по рукам, ведь в России люди просто не понимали, о чем идет речь, и я хотел донести до них правдивую информацию.

Я стал находить единомышленников, но их было немного. В 1990 году я познакомился с Игорем Евгеньевичем Бабановым, и мы успели стать друзьями и единомышленниками. В 1991 году я впервые побывал в Карабахе, тогда туда уже стали ездить разные люди, многие из которых действительно хотели разобраться в ситуации. В Ереване прошел Международный конгресс по правам человека. Присутствовало много делегаций, в том числе зарубежных, была организована поездка в Шаумяновский район. В 1991 году я был наблюдателем на референдуме в Карабахе и потом опубликовал много статей по этим вопросам.

- Какие у вас впечатления от последнего посещения Карабаха?

- Это нечто среднее между впечатлениями туриста и гостя на трибуне. Понятно, что не все идеально, возможно, что-то не совсем радужное осталось за кадром. Но во всех случаях впечатления позитивные. Там симпатичные, гостеприимные люди, которые искренне праздновали юбилей своего государства, за независимость которого они пролили кровь. Степанакерт восстал из руин, Шуши медленно, но все-таки возрождается. Приятное впечатление производят карабахские школы. А героизм карабахцев, их готовность защищать свою землю неизменно вызывают почтение.

- На постсоветском пространстве появилось несколько непризнанных государств. На ваш взгляд, Карабах как-то от них отличается?

- Думаю, в отличие от НКР, которая действительно состоялась, все они не могут существовать самостоятельно. Разумеется, каждая из этих небольших стран имеет свои проблемы, и полной изоляции быть не может. Но корень зла в почти полном неприятии так называемым международным сообществом этой вновь возникшей самостоятельности. Что касается конкретно НКР, то она прошла самый тяжелый путь становления и в первую очередь заслуживает признания.

На противоположном конце – Крым. Да, крымчане ворчали на Украину, было определенное недовольство, но сами они не стали бы отстаивать вхождение в Россию, что, впрочем, нисколько их не порочит. Совершенно не обязательно, чтобы все были принципиальными борцами и воинами. Карабах предельно мотивирован. Но во всех случаях я считаю совершенно порочным подход к населению этих территорий как к людям второго сорта. Они не только не участвуют в переговорном процессе. Почему у жителей Крыма должны быть сложности с выездом, независимо от того, любят они Украину или Россию? Почему они не могут поехать лечиться за границу? Почему им приходится иметь два паспорта, которые, в зависимости от ситуации, вынимаются из разных карманов? Зачем блокады и бойкоты по отношению к населению? Было бы правильным ввести какой-то промежуточный статус, позволяющий решать эту проблему путем переговоров сколько угодно долго при условии приемлемой жизни населения.

- Что вы скажете о четырехдневной войне?

- У меня мало информации, но я понял, что по сравнению с 1994 годом Азербайджан очень хорошо технически оснащен, однако карабахцев они врасплох не застали. Да, небольшой участок земли остался за ними, но я не совсем представляю последствия и цену ее возвращения. Аморально утверждать, что за эту землю стоило положить еще сто человек. Многое неизвестно. Не вполне ясна роль России, не было ли тут подавляющего по силе участника, вмешательство которого лишает смысла обсуждение вопроса: стоит или нет продолжать войну? Важно и то, как представлены результаты войны азербайджанскому обществу. Возможно, их большие потери на поле боя удалось как-то замазать и там эти события воспринимаются как окрыляющий успех.

- О каком окрыляющем успехе может идти речь при таких огромных потерях Азербайджана и если у них дело дошло до заградотрядов?

- Очень хотелось бы думать, что этот опыт станет для них хорошим уроком.

- Какова же все-таки позиция России? Снова умом не понять?

- Позиция ясна. Никаких эксцессов. Это уже неплохо. Карабахцам надо жить, строить свою страну, обеспечивать ее безопасность. Не только военную. Чтобы воевать и находить силы, надо чтобы на этой земле было что защищать, чтобы там жили люди, работали, учились, развивались, чтобы было поменьше разочаровывающих факторов. Ну а у меня чешутся руки, когда я попадаю в карабахскую школу, я знаю, что делать с этими детьми. Есть признаки, вызывающие энтузиазм, значит, это желание обоснованно. Работая в Ленинградском университете, я веду заочную математическую школу для одаренных детей, поэтому мне бы очень хотелось поработать с карабахскими школьниками. Хочется пожелать народу Карабаха мира, стабильности и прогресса. Он это заслужил.