АДМИРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ФЛОТА

"Ушел из жизни режиссер, художественный руководитель Государственного Русского театра им. Станиславского народный артист Армении, лауреат Государственной премии Армении, заслуженный деятель искусств России, лауреат Международной премии Станиславского и Международной премии Смоктуновского, кавалер ордена Дружбы РФ, обладатель медали РА "За заслуги перед Отечеством" I степени Александр Григорян" - какая невозможная фраза!

СамсоныЧ - не может! Не может уйти, бросить, устать, перестать - делать Спектакль, быть флагманом, адмиралом не только своего театра - всего нашего театрального флота.

 Не может не гореть этой жаждой жизни, страстью жить, жить интенсивно, ярко, не утрачивая к жизни вкуса и интереса, не давая нереализованным планам загубить себя. Не может перестать бороться!

За последние два года он перенес какое-то невероятное количество тяжелейших операций. Близкие говорили Тамаре - его супруге, которой в списке под названием "Жена художника - это служение" уготовано почетное место: "Не стоит рисковать - возраст, очередной наркоз"... Он настаивал на риске, требовал. Требовал возможности для себя - каждый день репетировать, приходить в театр. В его театр. Когда этой живительной возможности не стало - он ушел.

"Сегодня, когда я вошел в свой кабинет, в первые секунды мне показалось - здесь какая-то свадьба намечается... А потом подумал - ну да, моя свадьба с театром. И этой свадьбе - 50 лет! 50 лет назад, через три часа после прилета в Ереван, я впервые вышел на сцену этого театра, чтобы приветствовать его коллектив... Я принимал этот театр с абсолютным убеждением, что он должен быть лучше, ярче, интереснее многих существовавших тогда в республиках русских театров - как тогда говорили, чтобы был, "как в Москве"...

Сколько счастья я испытал за эти годы! Счастье понимания своей страны, ежедневное постижение своего народа, своей культуры и попытка помочь ей, внеся свою лепту в процесс ее развития. Удалось ли - судить вам. Но эти 50 лет у меня в сердце, я очень переживаю за то, что не удалось, радуюсь тому, что что-то все-таки удалось. Я полюбил стены этого театра, я полюбил его дух, витающий здесь благодаря людям, которые здесь работали и работают. Я очень люблю всех вас. Низко кланяюсь всем за вашу любовь и преданность нашему общему делу, тем чести и достоинству, с какими вы несете звание Русского театра города Еревана. Русского театра, как мы любим говорить, с небольшим, а, скорее всего, с большим армянским акцентом"... Два года назад он говорил так со сцены родного театра, который отмечал беспрецедентную дату - 50 лет бессменного руководства коллективом, и голос его срывался от волнения, а за короткой речью стояла целая жизнь - большая, интенсивная, полная взлетов и падений, мигов счастья и мигов горечи, жизнь, которую не способны вместить в себя никакие книги и фильмы, вышедшие о большом артисте.

 ОН, ВЫПУСКНИК ЛЕНИНГРАДСКОГО ИНСТИТУТА, УСПЕВШИЙ В САМОЙ молодости поруководить театром Смоленска, любил повторять, что в его переезде в Ереван решающую роль сыграли не карьерные перспективы и посулы золотых гор, а звонок отцу.

Самсон Григорян был уверен: "Ты должен работать в Армении!" Это был голос карабахской крови, который в Александре Самсоновиче не умолкал никогда. И боль Карабахской войны, боль за каждого погибшего на арцахской земле солдата не просто резонировала в нем. Она отдавалась эхом, в отголоске которого слышалась память о другом Баку - городе у моря из его детства. И эта боль рождала не один спектакль. Спектакль-крик - остановитесь!

Когда он просился из Ленинграда в Ереван на дипломную работу, его мастер Леонид Вивьен, портрет которого висел у Григоряна в кабинете как святой лик, сказал: "Ты должен въехать в Ереван на белом коне!"

Он вскочил в седло этого белого коня сразу и бесстрашно, чтобы проскакать на нем дорогу длиной в жизнь. Длиной в жизнь Русского театра, который стал его детищем, славой и гордостью. И славой, и гордостью страны. Со своим детищем он носился, как самая трепетная нянька, и мог быть строгим и жестким, как самый требовательный учитель. Он помогал, устраивал, поддерживал, когда надо - выбивал. Готовые положить жизнь за звание актеры других театров в кулуарах шептались: "А вот на Русский театр поток званий прямо-таки сыпется. Ну, у них Самсоныч!"

Не у всех был Самсоныч. Самсоныч был у всех нас. В любой глобальной проблемной ситуации все ждали, какую позицию займет Григорян. Это был не просто авторитет коллеги, старшего по возрасту и званиям. Это был бьющий через край талант лидера, умение оседлать гребень самой крутой волны и выйти из ситуации победителем.

Он оседлал девятый вал революции, когда в кабинете художественного руководителя Русского театра стали раздаваться угрожающие звонки. Какая-то сильно правая газета напечатала статью с предложением гнать Русский театр из Армении поганой метлой, а ему доброжелатели из высших сфер советовали забрать семью и уехать. Он остался, ежедневно разруливая ситуацию не с "культурными" чиновниками, а с людьми, вооруженными автоматами. И в конце концов штормовая волна забилась у его ног ласковым приливом.

В ЧЕРНЫЕ, ХОЛОДНЫЕ БЛОКАДНЫЕ ГОДЫ ОН ПРОДОЛЖАЛ РАБОТАТЬ С УПОРСТВОМ ПОЛЯРНИКОВ. Эти зимние посещения театра образца 92-94-х годов! Обязательный дресс-код: четыре свитера вместо обычных двух под шубу, по две пары перчаток - аплодисменты с амортизацией. В таких условиях показывал Русский театр пикантную комедию "Эти французские штучки", когда в зале в самом начале второго акта погас свет. Опыт двух лет подсказывал - это надолго. Григорян взлетел на сцену, начал что-то говорить, жестикулируя и буквально руками толкая вперед действо. "Вот здесь идет песня Патрисии Каас", - и запел срывающимся то ли от холода, то ли от переполнявших его эмоций голосом. Щелкнули первые зажигалки. Зажглись синеватым светом карманные фонарики, у кого-то даже нашлись свечи. Но ярче всего на сцене Русского театра горел Григорян, который ярко светился, превращая минуту спектакля в момент истины, а театр в храм не только искусства, но веры и надежды.

Самсоныч ушел. Это как остановилась атомная станция. И еще будут коллапс, кризис и лихорадочные поиски замены, которая так и не отыщется. Нет, конечно, в ереванском Русском театре им. Станиславского будет новое руководство, и театр - будет. Но это будет уже другой театр. Потому что таких людей, как Александр Самсоныч Григорян, больше не делают. Это долгая и кропотливая работа времени. Иного, не такого как наше, в котором все заточено на себя, на личный успех. Наше время - время других режиссеров - профессиональных, иногда даже талантливых. Оно их выпускает, а не изготавливает. Время адмиралов - художественных руководителей, строителей, хранителей, борцов за Театр, готовых отстаивать его всем собой, уходит. И "не жизни жаль с томительным дыханьем - что жизнь и смерть? Но жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем. И в ночь идет. И плачет, уходя".

Театр Армении плачет по своему Самсонычу...