НЕИСТОВЫЙ ВАЧЕ ШАРАФЯН

Нельзя сказать, что он ворвался в нашу музыку неожиданно. Его появление, можно сказать, было во многом обусловленно прошлым, как и бывает всегда в избранных композиторских биографиях. Когда я услышала его первые сочинения, уже завоевавшие свою аудиторию в Америке и Европе, услышала в записи, исполняемые небольшим инструментальным ансамблем, я, естественно, связала его новации с открытиями Авета Тертеряна. Иначе и быть не могло.

Голос дудука в контексте классической музыкальной формы, какой бы она ни была - сонатой, рондо или вариациями, немедленно ассоциируется с эпическим полотном Третьей симфонии Тертеряна, где дудук и зурна впервые в истории армянской музыки появились в составе симфонического оркестра. Но сочинение Ваче Шарафяна Ascending Kemancha ("Вознесение кяманчи") для дудука (зурны), виолончели и фортепиано, которое я услышала в 2002 году, оказалось не единичным опытом освоения композитором самобытного голоса армянского инструментализма, а характерной частью той художественной концепции, которую последовательно и глубоко, осмысленно и вдохновенно и даже истово творит Шарафян вот уже много лет.

Энергия его творческого потенциала велика. В последние годы его сочинения часто украшают концерты фестивалей "Перспективы ХХI века" и "Национальная картинная галерея", звучат в концертах СК Армении, постоянно поддерживая в нас повышенный интерес к его творчеству. То и дело приходят известия об исполнении его произведений на самых престижных площадках мира - в Карнеги-холле, где прошли три мировые премьеры его сочинений, в Филармоническом зале Чикаго, в филармонических залах Брюсселя, Кельна, Амстердама, Рима, Милана, Флоренции.

У Ваче Шарафяна тесные контакты с зарубежными музыкантами, которые все время расширяются, а оригинальный инструментальный ансамбль "Шелковый путь" выдающегося виолончелиста Йо-Йо Ма вообще считает Шарафяна одним из своих главных авторов, умеющих говорить на языке Запада и Востока.

Слушая сочинения Шарафяна, вначале поддаешься неизъяснимому обаянию какой-то нездешней красоты, которая осознается как бы со стороны нашего европеизированного сознания. Постепенно, вслушиваясь в тонкую инкрустацию ансамблевого звучания, улавливаешь одушевленный разговор инструментов - восточных и европейских, вдруг осознавших свою близость к беседующим об этом. Их поэтический слог словно вьется вокруг этой темы - прекрасной истории их возникновения и развития, расцвета и служения разным языкам и народам. Композитор дает инструменту полную свободу действий, делает его героем произведения, идет за ним, словно бы сам прислушивается к нему. Ведь каждый из них, особенно армянские народные инструменты, - это мир со сложившимися традициями и выработанными на протяжении тысячелетий канонами. Нарушить эти традиции недопустимо. Поэтому так долго в армянской симфонической музыке не было прямого использования народных инструментов, а существовала лишь их имитация, которую мы встречаем в обилии у Спендиарова, Арама Хачатуряна и т.д.

Как говорят, вопрос назрел и решился самым простым и мудрым образом - ничего не было нарушено, традиция осталась в своем целостном виде; включив зурну и дудук, кяманчу и дап в масштабные симфонические формы, Авет Тертерян лишь усилил их символику. Этот путь был обусловлен не столько модернизацией музыки, сколько выявлением ее самобытных корней, истории ее происхождения... По этому пути пошел и Ваче Шарафян, смело раздвигая культурно-исторический диапазон музыкальных традиций. И вот уже расшифровывается предыстория инструментов; интенсивно резонирующий оркестр Шарафяна обнаруживает армянский лик скрипки, восточные корни виолончели, антику дудука...

Произведения Ваче Шарафяна - это торжествующая эстетика инструментализма, утверждающая свое мировое созвучие. Она основана, конечно же, на художественной интуиции, избирающей тему творчества, наиболее актуальную своему времени, но вместе с этим и на прочной традиции армянского искусства, армянской музыки, издавна занявшей форпост в сближении Востока и Запада. Достаточно назвать имя Арама Хачатуряна - и все станет на свои места. Но задолго до этого - Саят-Нова.... А углубимся в анналы истории армянской музыки, и перед нами предстанут киликийские тагопевцы, воспевающие лик Иисуса Христа в орнаментике изысканного макома...

Ваче Шарафяна можно назвать наследником этих замечательных и плодотворных традиций, так самобытно как нигде на земле соединяющих несоединимое, сближающих упорно разное, даже противоречивое. Достаточно прочитать названия произведений Ваче Шарафяна, чтобы уловить вектор его стилистики: " Солнце, вино и ветер времени", "Вознесение кяманчи", "Моя высокоплывущая луна"... - прямые переклички с образами лирики средневекового армянского поэта Наапета Кучака, символически воплотившего "главную черту эпохи Возрождения, - чувство полноты жизни, полноты ощущения мира" (Л.Мкртчян). Сегодня это мироощущение испытывает сильнейший кризис. И Ваче Шарафян угадывает верный путь его возрождения - через поэзию чувств, через пламенеющую ниву музыкальных и поэтических традиций прошлого, через то, что уже пережито и передано в анналы человеческого опыта, - не здесь ли лежит ключ к великому Собранию Мира?

Этот опыт прошлого композитор воплощает в безымянных персонажах своего музыкального театра, которые, однако, так символичны и так знакомы нам. Голос дудука не покидает также и большие полотна композитора - его альтовый концерт Surgite Gloriae, исполненный Юрием Башметом и Камерным оркестром "Солисты Москвы" в Италии, а также на открытии сезона Московской филармонии 2007 года в Большом зале Московской консерватории, Симфония N 2 un Poco Concertante, мировая премьера которой состоялась в прошлом году в Бостоне под управлением Гила Роуза и по поводу которой восторженно писала Boston Globe, а святые тексты Нерсеса Шнорали, переведенные с древнеармянского на латынь арменоведом Бенедеком Жигмонтом, строят суровую красоту его мессы Саnticum Armenum, состоящей из пяти самостоятельных произведений.

Мировые премьеры каждой из частей этого цикла прозвучали в Америке, Венгрии, Италии и Армении. Недавно, в ноябре этого года, в нескольких городах Америки прозвучали пять камерных произведений Ваче Шарафяна. Совершив этот гастрольный круг, он вернулся в Армению, где его место, его семья, его немногочисленная знакомая аудитория, которая с интересом принимает его сочинения, настороженно вслушивается в них, иногда подбадривает криками браво и забывает о нем до следующего концерта. Но его последний ереванский концерт, на котором прозвучали две заключительные части Саnticum Armenum, - Dolorosum et Pacificum, написанные для сопрано, смешанного хора и камерного оркестра, оставил на меня и, как показали бурные аплодисменты, на весь до отказа заполненный зал Камерной музыки, огромное впечатление. Это был концерт, ясно обозначивший черту признания, которое всегда на родине заслужить труднее, чем за ее пределами. И произошло это во многом благодаря блестящему выступлению камерного оркестра "Серенада", хора "Овер", солистки Арцвик Демурчян под управлением дирижера Эдуарда Топчяна, кстати, чрезвычайно избирательно относящегося к современной музыке. Успех этого концерта еще раз доказывает, что истинно талантливая и актуальная музыка обязательно найдет путь на большую сцену.

А мировая известность Ваче Шарафяна тем временем набирает силу. В ближайшее время в разных странах пройдут 8 премьер его новых произведений, написанных для разных инструментальных составов, а для одного из лучших исполнителей своей музыки - альтиста Максима Новикова - Ваче Шарафян написал несколько камерных произведений, которые скоро услышит ереванская публика.