Когда я впервые прочитал слова замечательного философа Григория Померанца «стиль полемики важнее предмета полемики», не сразу понял их смысл. Но чем дольше слежу за отечественной политической жизнью, тем больше убеждаюсь в абсолютной мудрости этого высказывания. Если стиль полемики становится, скажем так, совсем жестким, он не просто заслоняет собой ее предмет. Он этот предмет подменяет. В итоге мы получаем не полемику, а обмен руганью и оскорблениями, борьбу без правил ради самой борьбы без правил.
ИМЕННО ПОЛЕМИКУ В ПОДОБНОМ СТИЛЕ ТРАДИЦИОННО ПРЕДПОЧИТАЮТ ПАШИНЯН И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ. Употребляемая ими стилистика (приводить ее здесь мы, конечно, не будем) вызывает невольное желание вызвать санитаров для усмирения. Это можно воспринимать как паранойю, причем уже далеко не в легкой форме.
Иногда, правда, появляется надежда, что эти личности находятся в состоянии лишь временно помраченного душевного состояния, но надежда сия, увы, сразу испаряется, как только они снова открывают рты. Выгоды от всего этого для пашиняновской власти довольно сомнительны, тогда как репутационные потери более чем очевидны.
Впрочем, репутационные потери властей мало кого интересуют. Тут гораздо важнее другое. Постоянным употреблением ненормативной лексики, руганью и оскорблениями Пашинян и его свора повышают уровень агрессивности не только у политических оппонентов, но и у всего общества в целом. Ведь если, например, человеку случается услышать или прочитать какие-то тексты, наполненные словесными нечистотами, имеющими враждебные значения, то в течение какого-то времени после этого с большой вероятностью он может негативным образом воспринимать поведение других людей. И, что еще более опасно, все это может вести к открытой агрессии. Этот эффект наблюдался, в частности, в эксперименте, проведенном группой американских ученых под руководством Ч. Карвера.
Нам могут возразить, что в ряде случаев граждане своими жесткими оценками сами провоцируют представителей власти ругаться, как пьяные грузчики, мол, не надо было дразнить гусей. Что можно сказать по этому поводу?
Всем известно, что не надо дразнить гусей, однако сам гусь решает дразнят его или нет. Все зависит от характера гуся. Один гусь стерпит обиду, надуется, но промолчит. Другой – разумный гусь – решит, что на дворе настало время дразнить гусей и задумается, не он ли виноват в том, что его дразнят и не пора ли изменить нравы нашего двора. Зато третий гусь взбесится от обиды, замашет крыльями и не раздумывая бросится на вас. Эта власть состоит исключительно из гусей номер три.
Мы всегда мечтали о том, чтобы и сам Никол перестал постоянно ругаться, и «гусей» своих хоть как-то приструнил, и вот – сбылось! Как сообщил Пашинян, решением правления «Гражданского договора» принят кодекс этики партии, в котором «мы устанавливаем для себя особые стандарты, тем самым заявляя о нашем выходе из поля сквернословия, личных нападок и оскорблений, а также о своей приверженности самым высоким стандартам добропорядочности. Поэтому если мы не будем отвечать на оскорбление оскорблением, воспринимать это надо будет не как слабость или трусость, а, скорее, как приверженность к принятому нами Кодексу этики».
Говорят, сразу после этого заявления секретарь фракции ГД Артур Ованнисян побежал в парламент с завязанным ртом и стал там понуро ходить по коридорам, изображая таким образом приверженность самым высоким стандартам добропорядочности. Художественный прием не то чтобы очень оригинальный, однако организатор акции сумел неожиданно наполнить его элементами индийской философии. Ованнисян явился в парламент не со стандартным кляпом, а с марлевым бинтом в один слой на устах, чем полностью уподобился индийским аскетам, носящим подобные марлевые повязки в видах соблюдения «ахимсы» — принципа непричинения вреда живым существам, чтобы случайно не проглотить какую-нибудь мошку, причинив ей тем вред. Было бы нетактично мешать ему в этом важном занятии.
КОНЕЧНО, ВСЕГДА ХОРОШО ПОСЛУШАТЬ СПОКОЙНЫЕ, БЕЗ РУГАНИ, РЕЧИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ВЛАСТИ – глядишь, и психоза станет поменьше. Но картина, нарисованная благочестивым Николом, выглядит, скорее, как предмет идеальных мечтаний, на которые только и остается ответить: «О, если бы!»
Надеяться на то, что после принятия кодекса этики эти личности не будут ругаться, можно только теоретически. Поступить по-человечески и выйти из поля сквернословия они не могут, как не может бегемот дружелюбно улыбнуться. Если кто-нибудь полагает, что в пашиняновской власти могут существовать какие-то этические стандарты, остается посочувствовать наивности этого человека.
Если даже каким-то чудом Пашинян и его окружение откажутся от ругани, что останется от их словарного запаса, как они вообще смогут говорить?
Артемий Владимиров в книге «Семицветная радуга человеческого слова» выделяет семь уровней бытования слова. Уровень самый низкий – черное слово. Чуть повыше – слово праздное или пустое. Третий уровень, уже вполне положительный – теплое слово. В шаге от него – золотое слово. Пятый уровень – красное слово, слово поэтов и трибунов, слово, которым, по Гумилеву, побеждали города. Шестой, «головокружительный» уровень – слово вещее. Слово пророков и вероучителей. И, наконец, выход на околоземную орбиту и вообще за пределы видимого мира, в вечность, в мир духовный – святое слово. Поразительно, какая полярность: от черного до святого! В случае представителей этой власти уровень один – черное слово. Иногда немного слова праздного или пустого.
Хотя, если ругательства употребляются не по отношению к другим людям, не с целью оскорбить кого-то, а просто в речи, они не так уж и страшны и опасны. Исследователи экспрессивной лексики (то есть непристойной брани) выделяют три стадии в жизни ругательства.
На первой стадии ругань несет смысловую нагрузку и является средством разряжения невыносимого стресса посредством осознанного нарушения речевых табу (изначальный смысл выражений типа «твою мать»).
На второй стадии сквернохульные выражения утрачивают буквальный смысл и превращаются в междометия, призванные выражать силу обуревающих человека эмоций – причем все равно, положительных или отрицательных.
Наконец, на последней, третьей стадии ругательства претерпевают окончательную инфляцию, они перестают выражать даже эмоции и обращаются в слова-паразиты, имеющие единственную функцию – заполнять паузы между сегментами речи, несущими хоть какую-нибудь смысловую или эмоциональную нагрузку.
Как бы там ни было, никакой кодекс этики не заставит Пашиняна и остальных отказаться от грязной ругани и сквернословий в адрес политических оппонентов. Поздно уже рассуждать о приверженности высоким стандартам добропорядочности. Это как с ядерным реактором. Снять защиту с реактора технически вполне возможно. Но когда реактор войдет в неуправляемый режим, снова установить защиту может быть весьма затруднительно. И тогда только и остается, что молиться Богу.
