ИНТЕРНЕТ-МАТ НА СЛУЖБЕ «РЕВОЛЮЦИОННЫХ» ВЛАСТЕЙ

«Чем выше чиновник поднимается по публичной лестнице, тем более он должен быть открытым для критики и тем жестче она может быть. Рядовой член общества должен быть больше защищен от нецензурных и оскорбительных нападок, чем представители власти. У нас же все происходит с точностью до наоборот - вспомните, сколько уголовных дел возбуждено по факту оскорбления Никола Воваевича и сколько - относительно оскорблений рядовых граждан? - заявил в интервью «ГА» адвокат Айк АЛУМЯН.

- В последнее время резко возросли финансовые «санкции» за клевету и оскорбления. Параллельно в УК РА была введена статья, предусматривающая уголовную ответственность за «тяжкое оскорбление». Как вы считаете, эти жесткие меры действительно нацелены на то, чтобы искоренить или хотя бы сократить поток сквернословия и ругательств в виртуальном пространстве?

- Все это действительно преподносится как меры, направленные на то, чтобы по возможности очистить интернет от нецензурщины. Но я думаю, что  авторы этих законодательных инициатив, как обычно, лицемерят.

 Хотелось бы напомнить, что одним из главных методов «бархатной» революции 2018 года стало использование матерщины. И действовало это просто «убойно». Было очевидно, что именно так все спланировано и координируется некими центрами. Полагаю, уже тогда многие понимали абсурдность определенных лозунгов, были хорошо осведомлены о личностях самих «революционеров» или имели конкретные аргументы против тех или иных их тезисов.

 Доступ этих людей в интернет было невозможно предотвратить или запретить, поэтому данный метод начали применять в массовом порядке. Под любым статусом или комментарием, который не совпадал с позицией «революционеров», моментально и в огромных масштабах размещались матерные выражения в отношении их автора. И поскольку большинство людей, имеющих свою точку зрения на «революционные» события, не привыкли слышать в свой адрес мат и ругань (в отличие от самих «революционеров»), то после подобной реакции на публикации в соцсетях они, как правило, очень скоро переставали публично выражать свое мнение.

Таким образом, практически все интернет-пространство было зачищено от идей, противоречащих «революционным». И эта вакханалия, которая продлилась довольно долго, внесла определенные поведенческие изменения в обществе. Ругань перестала восприниматься как что-то из ряда вон выходящее. Во всяком случае, на виртуальных площадках начался этап интернет-мата.

Поскольку в дальнейшем отношение в обществе к правящей партии и ее лидеру постепенно трансформировалось, стал меняться и объект матерщины. Дело дошло до того, что адресатами подавляющего большинства нецензурных выражений стали г-н Пашинян и его однопартийцы. И только тогда, когда это лично коснулось их самих, они решили, что с интернет-матом нужно бороться.

- То есть законодательные изменения сами по себе приемлемы, но их надо было вносить гораздо раньше?

- Совершенно верно. Сквернословие надо было искоренять с самого начала. И не только потому, что оно оскорбляет того, на кого направлено, что само по себе уже важно. Причина также в том, что при помощи нецензурной лексики эти люди добивались того, чтобы напрочь исключить появление в медиапространстве точек зрения, не совпадающих с их собственной. То есть, запрещая мат, мы бы не ограничили свободу слова, а наоборот, дали бы возможность высказываться тем, против кого он был направлен. Но, к сожалению, революционные власти оказались изобретательнее и смогли поставить интернет-мат себе на службу. А оказавшись его объектом – сразу начали за него наказывать.

- Но приемлемо ли выражать подобным образом недовольство в адрес властей? Когда, к примеру, депутата, каким бы он ни был, называют «слепой свиньей»...

- Увы, эта распространенная точка зрения: дескать, в адрес властей люди должны высказываться более корректно, чем в отношении рядовых граждан. Но это вовсе не так. Европейской суд по правам человека многократно подчеркивал, что человек, который решил стать частью действующей власти, должен быть готов к публичной критике. И чем выше он поднимается по служебной лестнице, тем больше должен быть открыт для критики и тем жестче она может быть. То есть, рядовой член общества должен быть более защищен от нецензурных и оскорбительных нападок, чем представители власти. И чем чиновник выше рангом, тем менее он защищен от таких оскорблений.

У нас же все происходит с точностью до наоборот. Ругают не только власти, но и обычных граждан, причем в тех же выражениях. Но вспомните, сколько уголовных дел возбуждено по факту оскорбления Никола Воваевича, и сколько - относительно оскорблений рядовых граждан?

- Между тем планка уголовного преследования за «тяжкое оскорбление» опускается: теперь дела возбуждаются даже в случаях, когда депутата сравнивают со «слепой свиньей». Насколько она еще может опуститься и какие выражения могут в перспективе криминализировать?

- Прогноз самый неутешительный. Думаю, планка будет опускаться все ниже и ниже. Все больше выражений будут считаться уголовно наказуемыми, и так будет происходить до тех пор, пока соответствующие европейские структуры не возьмутся за этот вопрос всерьез. Пока что европейцы хвалят Никола Воваевича за такие действия под соусом прав человека, за которые любого другого давно бы заклеймили как диктатора.

Не хотелось бы высказываться относительно причин этого, поскольку они явно выходят за рамки права и юриспруденции. Но, чтобы не заканчивать интервью на очень уж минорной ноте расскажу свой любимый анекдот насчет свободы слова.

  В эпоху Л. И. Брежнева встречаются два московских адвоката и один спрашивает у другого: «Ну, как закончилось дело твоего подзащитного, который публично назвал Брежнева идиотом?» «Признали виновным и осудили на 9 лет», - отвечает второй. «Но это невозможно, наивысшая санкция за оскорбление, согласно нашему УК, 1 год», - удивляется первый. «А его не за оскорбление осудили, а за разглашение государственной тайны», - следует ответ.