НА АЛТАРЕ ИСКУССТВА

22 марта в кинотеатре "Москва" состоялась премьера художественного фильма Сержа Аведикяна и Олены Фетисовой "Параджанов" (напомним, что Аведикян - обладатель "Золотой пальмовой ветви" Каннского международного кинофестиваля в номинации "Лучший короткометражный фильм" за картину "Лающий остров"). Накануне 21 марта Аведикян получил Государственную премию Армении в области литературы и искусства. Автор сценария, продюсер и сорежиссер картины Олена Фетисова заявила, что отказывается получать эту премию. Она мотивировала свое решение в ответ на позицию Республики Армения по вопросу референдума в Крыму. Она отказалась также и от денежного вознаграждения, посоветовав направить все деньги на благотворительность.

ДРУГАЯ ПРИЧИНА ОТКАЗА - ЭТО КОНФЛИКТ, ИМЕВШИЙ МЕСТО В ЭТОМ ТВОРЧЕСКОМ ТАНДЕМЕ. Об этом Фетисова призналась корреспондентке "Фактов" Таисии Бахаревой, заявив, что Серж Аведикян называет себя ключевой фигурой в картине, фактически приписав все лавры себе одному. "Пока шла работа над фильмом, мы были одной командой. А теперь в высказываниях Сержа Аведикяна осталось только "Я". Он поступает непрофессионально, искажает реальность и нарушает договоренности. А предложила я ему стать сорежиссером в результате серьезного продюсерского компромисса. Когда мы утвердили исполнителя главной роли из Франции, возникла необходимость привлечь французское финансирование, но для этого недостаточно было участия только актера. По условиям предоставления финансирования во Франции необходимо набрать определенное количество баллов. Большую их часть мы могли получить за сорежиссуру, а остальные баллы - за участие французского композитора Мишеля Карского. Вот почему Серж в итоге стал сорежиссером..." - признается Фетисова.

Любопытен тот факт, что в прошлом году примерно в это же время, помнится, вся основная часть отечественных деятелей искусств и мыслящей интеллигенции требовала от высших инстанций, кажется, сжечь Аведикяна на костре за его спорный опус - новую вариацию постановки "Ануш" Туманяна... Типично армянский парадокс!

А теперь о фильме. Построен он четко и циклически. Отдельные эпизоды-этюды разных этапов жизни режиссера в конце концов собираются в цельную композицию и возвращаются на круги своя. Это отдельные коллажи, из которых каждый зритель соберет свой собственный образ Параджанова. Аведикян в образе режиссера, когда он в окружении людей, излишне мифологизирует себя, на каждом шагу называя себя гением и заставляя повторять это окружающих, в чем-то обесценивая этот эпитет. Он излишне эмоционален, в его голосе много патетики, а иногда он и вовсе кричит на кого попало, набрасывается с громкими претензиями и ультиматумами, местами явно перебарщивая и сильно сгущая краски. Однако огромная удача артиста - это редкие сцены, когда его герой наедине с самим собой, в полном одиночестве. Вот тогда-то артист и чеканит образ художника, лепит его, его напряженную внутреннюю жизнь, его муки и страдания и сам сакральный акт творения и созидания красоты.

ПРЕВОСХОДНО В ФИЛЬМЕ БЫТОПИСАНИЕ, КАК ХУДОЖНИК ИДЕТ ОТ БЫТА К БЫТИЮ. В каждодневной скоротечной суете он находит прекрасное, вечное, будь то красавица-жена, одетая и разукрашенная на манер полотен Ботичелли или венецианских колористов. Он непрестанно творит, он творит самого себя и свое окружение. И люди, попавшие в орбиту его обаяния и влияния, мгновенно преображаются. Ведь для него очень легко соткать прекрасное из обыденного, добавив лишь несколько необходимых штрихов.

В иных сценах много условностей, абстракции, абстрагирования. Особенно там, где жена его восклицает: "Прекрасен, но невыносим..." - и уходит, бросая на него последний взгляд, с заплаканными, полными восточной сентиментальности глазами. Как и в конце фильма, когда Параджанов признается, что кино для него - это великий немой. Чем меньше в фильме слов, тем больше красоты и эстетики, выразительности и пластики. А в конце фильма герой утверждает, что кино - скучное и чуждое ему искусство, его скорее привлекает искусство изобразительное, выразительное, пластичное, но он не может отказать себе в соблазне поставить все это в движение, вдохнуть в него бурлящий поток жизни.

А как этот неугомонный артист, бродяга и поэт собирает мусор на свалке и превращает его в гармонию и органику! В этом и кроются истоки параджановского вещизма, его неповторимого предметного мира и ощутимой эстетизации материальной действительности. Есть и некий эпатаж, откровенная эксцентрика. Особенно в сцене несостоявшейся дуэли со своим оператором, которая напомнила ранние вестерны Эдвина Портера и Томаса Инса и эстетику примитивистского периода кинематографа. Или, например, сцена с выброшенной во двор пленкой, которая, прежде чем удариться об асфальт, свободно парит в воздухе наподобие едкого серпантина, - метафора режима, который обматывает и душит художника и в конце концов убивает его в прямом и переносном смысле.

Очень сочной получилась сцена сопоставления красочного мира царствия красоты художника и тусклого, бесцветного бытия советской действительности - агитки, плакаты, политические карикатуры, в которых чувствуются явная декларативность и публицистика. И все это сепия, и все это серое, и на этом фоне - лукавый шалун, издевающийся над культом личности. Нет, не эклектика, не вульгарный китч, а именно буйство фантазии и яркая пестрота красок и их языческое, по-восточному звонкое звучание. Да, в Параджанове определенно были задатки знаменитого героя Распэ - великого мистификатора барона Мюнхаузена. Кроме этого, в нем что-то от благородного и аристократического рыцаря, эдакого Дон-Кихота, неустанно воюющего с ветряными мельницами. Он узник, вечный пленник красоты. Как он сам язвительно говорит: "Я армянин, родившийся в Грузии, обвиняемый в украинском национализме и посаженный за это в русскую тюрьму".

КСТАТИ, САМЫЕ ВПЕЧАТЛЯЮЩИЕ СЦЕНЫ КАРТИНЫ - ТЮРЕМНЫЕ. Синее небо в клеточку, серый цвет камней (между прочим, самый модный цвет в тюрьме!) и сладкая свобода за колючей проволокой, как колючий ежик его бритой головы. Как говорил Тарковский, "необходимо минимум года два просидеть в тюрьме. Без этого нельзя стать великим советским кинорежиссером". Еще жена Светлана приходит его навестить. Потрясающая светотеневая моделировка и игра теней: она - в ореоле света, а он - в беспросветном мраке. Ночь и туман. Сумерки души. А потом скончалась его мать. Однако Параджанов, в отличие от героя "Постороннего" Камю Мерсо, очень резко отреагировал на эту горькую весть. Кстати, авторы картины весьма деликатно обошли все щекотливые и острые углы, связанные с нетрадиционной сексуальной ориентацией мастера, не впадая в крайности, присущие, например, тому же Альмодовару.

Отдельная линия фильма - это сны художника, особенно меткий, счастливый образ детства и светлые образы его родителей. Итак, первый день вожделенной свободы. Дворик дома его родителей в Тбилиси... Серо-голубые потолки, синяя гамма стен, напоминающая средневековые армянские фрески и миниатюры, чем-то близкий эгейскому искусству (оттенки Средиземноморья). И на этом фоне скромное одинокое бытие старца. Перед нами мудрый философ, мыслитель и большой эстет, который многое познал, однако слишком мало сделал. И он снова повторяет: "Я знаю, что ничего не знаю. Я любил, я созидал, я творил..." Он теперь один на один с собой, наедине со своими героями и их чарующими магическими образами. Рядом живет соседка, смахивающая на античную мойру (богиню судьбы) и языческую плакальщицу, вместе взятых, которая падает в обморок, едва увидев свой идеал, идола, мужчину своей мечты Марчелло Мастроянни. Кстати, визит его в лунную ночь больше напоминал бал у Воланда из "Мастера и Маргариты".

Всем известно, как Параджанов умел проникать в культурные слои разных народов мира. И если бы его ненароком послали в Амазонию, то он уверенно снял бы лучший фильм об амазонских саваннах и живущих там патриархальных племенах. Театральный реквизит, бутафория и блестящая имитация фактуры. Куклы, марионетки, маски, трагедийность античного театра и архаическая эстетика пантомимы, фривольность средневекового цирка и раскрепощенность венецианского карнавала и барочной комедии дель арте... Всему этому противопоставляются серые подвалы, где ведутся допросы. Тесные, душные, давящие человека, призванные сломить его волю и превратить в служебный винтик тоталитарной антидемократической и антигуманистической системы.

ЗАМЕЧАТЕЛЕН ФИНАЛ КАРТИНЫ, КОГДА ПАРАДЖАНОВ ПРИЕЗЖАЕТ в Национальный центр искусства и культуры имени Жоржа Помпиду и рассказывает зрителям, что живет он в доме своих родителей, что у него крыша протекает и что он спит с зонтиком. И что он искренне безумно счастлив, потому что это напоминает ему фильмы Феллини и Тарковского. А потом он поднимается по эскалатору, купаясь в лучах яркого солнца, которые греют его исстрадавшуюся душу. Его глубокий взгляд охватывает панораму Мекки искусств - Парижа. Его взор направлен на созидание его неописуемой красоты и совершенства. Параджанов садится на скамейку. Вдруг он ложится на бок и начинает медленно засыпать. Он на облачке, он небожитель. Он уснул в своем же сне, в своем неповторимом царствии гармонии и красоты. Нет логического конца, а лишь иррациональная бесконечность... Это очень впечатляющий и запоминающийся, красивый, емкий и весьма многозначный кадр.

Фильму присуща огромная доля стилизации (художник картины - Ирина Гергель). Костюмы, декорации, да и вообще весь внешний антураж блестяще отражают это данное время. Вообще надо признать, общая цветовая гамма фильма довольно спокойная, не кричащая. Авторы нашли верную интонацию и гармонию между теплыми и холодными цветами. Не могу не отметить маститую режиссуру. Постановка мизансцен потрясает. Они четкие, лаконичные, цельные и завершенные. И если это дебют режиссера Фетисовой, то это несомненная победа, истинный прорыв. И потом, это взгляд извне, взгляд стороннего наблюдателя, которому подчас лучше видны иные подробности, важные детали, из которых вырастают целые сцены, эпизоды и в конечном итоге - законченный образ. А в общем и целом картина эта напомнила экранизацию документальной повести Гарри Кунцева "Жил-был Параджанов" (Кунцев - звукорежиссер, работавший с Параджановым над фильмом "Ашик-Кериб"). И если художественный руководитель картины Роман Балаян считал, что лучший фильм о Параджанове мог бы снять Кустурица, то надеемся, что после просмотра фильма "Параджанов" его мнение заметно изменилось.