Если бы существовал на свете прибор, определяющий, к чему человек наиболее способен, уверена, приставь этот чудесный аппарат к сердцу Фараона Мирзояна, на шкале, где обозначены все профессии, стрелка остановилась бы напротив слова "художник".          Поражает его одержимость искусством. Он живет им. Увлеченность и преданность профессии - абсолютны. Вне искусства его жизнь непредставима, хотя он не лишен той общественной жизни, которой нередко увлечен. Но вместе с тем он до такой степени готов к творчеству, что малейшего повода достаточно, чтобы возникло состояние, когда "...душа стесняется лирическим волненьем, трепещет и звучит, ищет как во сне излиться, наконец, свободным проявлением".