«ЧУВСТВО ЮМОРА, КАК НИ КРУТИ, ВСЕ-ТАКИ ЧУВСТВО…»

Говорят, что юмор процветает в эпоху стабильной жизни общества, когда все нормы твердо установлены и отклонения от них – неожиданны, а потому и смешны. Где нет норм, там, следовательно, не может быть и юмора. Возможно, в этом есть истина, судя по тому, что в последнее десятилетие многие вообще разучились смеяться. Поделиться своими соображениями на сей счет мы попросили юмориста, сценариста и вообще специалиста широкого профиля Армена ВАТЬЯНА.

– Армен, известно, что у вас врожденное чувство юмора. Ваши публикации и сборник рассказов свидетельствуют о том, что вы от юмора не отреклись…

– Свое розовое детство, не омраченное общественно-полезным трудом, припоминаю смутно. Подтвердить врожденность чувства юмора с чистой совестью не берусь. Тем более что у меня есть серьезные сомнения в его наличии. Так что, будь у меня уверенность в этом, с удовольствием отрекся бы от него. Свалившийся на нашу голову долгожданный капитализм не приемлет чувств. А чувство юмора, как ни крути, все-таки чувство…

– Верно ли, что с возрастом человек перестает шутить и начинает писать серьезные вещи?

– Признаться, мне казалось, я пишу именно «серьезные вещи». Если это объясняется преклонным возрастом, то ничего не поделаешь. В молодости меня действительно тянуло писать стихи, психологические романы, глубокомысленные философские трактаты и прочую легковесную чепуху. Но впоследствии, как вы точно заметили, возраст взял свое.

– Как вы считаете, не ошибаются ли теоретики, когда ищут некую единую суть юмора и, следовательно, исчерпывающее определение того, что смешно?

– Искать подобное определение уже смешно. Мне, к примеру, смешно наблюдать за некоторыми нашими политиками и депутатами. Их старания соответствовать своей исторической миссии, несмотря на узкий лоб и такой же кругозор, не могут не вызывать сострадательную улыбку. Но ведь большинству населения от них давно не смешно. Так что единой сути юмора быть не может – каждый шутит по-своему. Самой удачной шуткой, наверное, было все же сотворение человека. Она осталась злободневной до наших дней.

– Как вы относитесь к писателям, у которых вообще нет чувства юмора?

– Если кто-то называет себя писателем – это уже весьма остроумно. По-моему, юмор просматривается даже у штатных писателей некрологов. Просто он весьма своеобразен.

– Каковы, на ваш взгляд, отношения юмора с временем, с эпохой? Все времена серьезны – это аксиома. Но ведь бывают и такие периоды в жизни общества, когда юмор процветает. Каково наше время в этом смысле?

– История знает немало примеров, когда наградой за шутку были гильотина, виселица или на худой конец – костер. Однако даже такие радикальные меры не уменьшили числа остряков. Юмористы в Древнем Риме могли запросто оказаться в яме со львом, у которого свое чувство юмора. Словом, для любителей острить против ветра никогда не было рая. В любой момент им могут припомнить шутку, сказанную даже десять лет назад. Безусловно, все это не относится к юмористам семейно-бытовой тематики. Сегодня наблюдается какой-то болезненный бум юмора. Такой неистребимой армии шутников, что беспощадно шутят в Армении, старожилы не помнят со времен Тиграна Великого. Лотки завалены видеокассетами с образцами национального юмора. Кстати, чем не достижение?..

– Когда юмор перерастает в сатиру? А сатира, как известно, разъедает душу…

– Кто-то из московских юмористов сказал, что если юмориста долго не печатать, он становится сатириком. Есть верный способ отличить юмор от сатиры: смешно – значит юмор, нет – острая сатира. Чтоб она не разъедала душу сатирика, он, как правило, заблаговременно продает ее (душу) дьяволу. Юмористы – народ практичный.

– «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно» – так ли уж справедлива эта крылатая фраза? Разве грусть убивает смех? И еще: может ли смех не унижать, а напротив, возвышать того, над кем смеются?

– На первый вопрос более чем убедительно ответил великий Чарли Чаплин. Смех трудно чем-то убить, тем более грустью. Она может только облагородить смех, придав ему очищающий эффект катарсиса. Насчет унижения и возвышения мне трудно сказать что-либо вразумительное. Ведь смеются не для того, чтобы унизить или возвысить, а потому что просто смешно. А уж остальное зависит от самого «объекта». Если ему так хочется, пусть унижается.

– Принято считать, что с помощью смеха борются с недостатками. А не может ли быть так, что юмор служит смягчению острых углов, вместо того, чтобы заострять их?

– С недостатками мы боролись в допотопные старорежимные советские времена. И проиграли эту борьбу. Недостатки отпраздновали полную победу и пытаются смягчить острые углы, чтобы проигравшие не поранились насмерть. За что им человеческое спасибо. И, пожалуйста, не надо ничего заострять.

– Насколько справедлив афоризм: «человечество, смеясь, расстается со своим прошлым»?

– Полагаю, эта сцена массового общечеловеческого припадка смеха ожидается в будущем. Ближе к Судному дню. Вот тогда, возможно, человечество, оглянувшись на свое полное бессмысленного идиотизма прошлое, вдоволь нахохочется. И это будет справедливо. Так же справедлив, надеюсь, будет и сам Суд. Состав присяжных дает все основания для подобных оптимистических надежд.