"ТАКОЙ РИСКОВАННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ОПАСЕН!" -

- Г-н Папоян, ваш институт всегда считался одним из лучших в системе академии. Как вам работается в нынешних сложных условиях?

- Институт живет в обычном режиме и, несмотря на множество проблем, стабильно развивается. Если не будет мешающих факторов, этот процесс продолжится. Но мы разработали для себя стратегию развития, обеспечивающую иммунитет в отношении внешних воздействий. В рамках этой стратегии все вопросы, которые сейчас обсуждаются правительством, мы уже рассмотрели. Ясно, что нужна смена поколений. Если посмотреть на возрастной состав нашего и других институтов, то костяк составляют сотрудники, сформировавшиеся в советские годы, люди, которым примерно 65 лет, потом идет очень малочисленная группа от 30 до 55 лет, и есть молодежь, которая в любую минуту может уйти. Суть нашей стратегии в том, чтобы сохранить хотя бы часть молодежи, которая со временем восполнит пробел среднего возраста. Но административных возможностей тут недостаточно. Нужно было в свое время готовить это поколение ученых, создать им привлекательные условия.

Мы уделяем повышенное внимание этой задаче, но, когда молодой сотрудник получает 100 тысяч, нет гарантий, что завтра он не прельстится работой, которая оплачивается в 5-6 раз выше. Многие из тех, кого мы подготовили, ушли от нас по вполне понятным причинам. Однако мы разработали систему, позволяющую привлекать молодежь, комбинировать исследовательскую деятельность с более высокооплачиваемой. Мы договариваемся с разными фирмами о возможности перенести разработки, которые делаются там в сфере информационных технологий, в наш институт с использованием договоров или каких-то других механизмов. То есть человек остается на своем рабочем месте, и ему предоставляется возможность совместить научную работу с тем, что он бы делал в фирме. Это реальная возможность сохранить молодежь в науке.

- Наверное, за рубежом, где труд ученого оплачивается значительно выше, такой проблемы не существует?

- Поверьте, это не так. Наши французские партнеры тоже сетуют, что у них молодежь неохотно идет в науку, в частности, в физику, потому что высокие технологии дают больше возможностей для карьерного роста. И именно из-за дефицита молодежи в науке наши зарубежные коллеги так заинтересованы в сотрудничестве с нами, стараются привлечь наших аспирантов, молодых ученых в свои научные центры, и нередко им это удается.

- Несколько лет назад на базе вашего института была создана армяно-французская лаборатория. Это сотрудничество дало результаты?

- Международная ассоциированная лаборатория была создана в 2009 году. Она действует по принципу взаимодополняемости. Наши финансовые возможности ограниченны, но всегда можно найти свою нишу. Мы в основном используем свой научный потенциал, делаем теоретическую часть. А французская сторона имеет хорошее техническое оснащение, большие экспериментальные возможности. Первоначально программа была рассчитана на 4 года, но потом договор был продлен и действует до конца текущего года. Дальше посмотрим. Результатами сотрудничества стали десятки статей, опубликованных в самых престижных зарубежных научных изданиях. В условиях армяно-французского руководства у нас защитились 7 аспирантов, которые получили двойной диплом, и никто не остался во Франции. Они работают в ИФИ, и для них созданы самые благоприятные условия. Мы включаем их в международные программы, они работают за рубежом, что приносит дополнительные доходы, и возвращаются. Если человек активно работает, он может достаточно прилично заработать. Но до недавнего времени полноценного обмена аспирантами не было. Французы не ехали к нам.

Но год назад появился и первый французский аспирант, Эммануэль Клингер, очень талантливый и увлеченный наукой молодой человек. Он очень доволен уровнем теоретической подготовки у нас, имеет несколько совместных публикаций в престижных изданиях. Я являюсь его непосредственным руководителем, но он много работает и в лаборатории доктора физ.-мат. наук Давида Саркисяна. И есть достаточно оснований полагать, что эти исследования дадут очень интересные фундаментальные результаты, которые, вероятно, найдут и практическое применение. Еще один приятный результат сотрудничества: Эммануэль женился на нашей аспирантке, уже родился ребенок, появилась новая научная семья. И это не первый брак в результате нашего сотрудничества. Сейчас Эммануэль изучает армянский язык и намеревается получить двойное гражданство.

- Расскажите о фундаментальных результатах этих исследований и возможностях их практического использования.

- Доступно представить эти результаты сложно, но, говоря упрощенно, скажу, что атомы являются очень чувствительными сенсорами и это их свойство - резонансные переходы - может быть использовано в практических целях. Уже делаются самые точные, атомные часы. Если удастся детектировать атомный сигнал при воздействии лазерного излучения определенной частоты, то можно получить очень чувствительные магнитометры, лишенные недостатков, присущих электронным магнитометрам. Они смогут использоваться и в сфере фундаментальной науки, например, при исследовании вопросов, связанных с темной энергией и темной материей. Магнитное поле меняет симметрию системы. Нам удалось выявить явления, пока не описанные в научной литературе.

-Требования к ученым в Армении ужесточаются. Правительство ориентирует науку на получение практических, более того, коммерческих результатов. Как обстоят дела с этим вопросом за рубежом?

- Во всем мире от ученых требуют не только чисто научных результатов, но и представления возможностей их практического использования. Но там речь не идет о том, чтобы сделать и запатентовать какой-то прибор, тем более продать его, довести научную продукцию до рынка. Это не является задачей науки. Ученые должны лишь сориентировать на возможности практического использования научных результатов. Я не согласен с тем, что академические институты должны заниматься коммерциализацией полученных результатов. Есть понятие "технологическая готовность". Тут существует несколько уровней. Наука начинается с идеи, проводятся фундаментальные исследования, какие-то эксперименты, и на этом миссия ученых заканчивается. Дальше начинается очень трудоемкий, дорогой, тяжелый и длительный процесс, который предполагает использование различных механизмов по продвижению на рынок. Это совершенно другие навыки, другая специализация - анализ рынка, интеллектуальная собственность, бизнес-план и т.д. И требовать, чтобы ученый всем этим занимался, неправомерно.

Надо создать отдельные условия для продвижения научных разработок. Нужны соответствующая структура, законодательная база, финансы - все то, чего у нас нет. И где в Армении производства, готовые использовать научные разработки? Где заказ? В нашем институте проводились две научные программы, которые финансировал фонд "Фольксваген". Но полученные результаты в принципе не могли быть практически использованы в Армении. Если вернуться к нашей стратегии, то мы тоже интересуемся рынком с прагматической точки зрения, нам нужно диверсифицировать наши финансы, тем более что государственное финансирование науки сократится на 7%.

Мы будем продолжать международные проекты, гранты, госдоговорные работы. И можно это делать не только с армянскими, но и с зарубежными фирмами. В Армении побывала делегация фирмы "Филип Моррис". Сейчас они развивают новую концепцию менее опасных для здоровья сигарет и делают огромные вложения в эту область. Возможно, какие-то наши разработки окажутся востребованными. Надо делать все возможное в плане коммерциализации результатов, но требовать, чтобы ученые представляли бизнес-план, неправомерно.

- По-видимому, в нашей стране нет адекватного представления о предназначении и задачах науки…

- Я много бывал в западных научных центрах, там везде есть структуры по передаче технологий, но они не зарабатывают на внедрении больше денег, чем выделяется госфинансированием. Я такого нигде не видел. Если 3% идей реализуется, это считается хорошим результатом. Неужели кто-то полагает, что наука может полностью перейти на самофинансирование за счет внедрения результатов, причем собственными силами?!

- Много говорится о необходимости реформирования системы науки. Что, на ваш взгляд, следует изменить?

- С учетом мизерного финансирования науки в Армении лучшее, что можно сделать, - это ничего не менять. И это подтверждается опытом. Наука тех стран, где пытались что-то изменить, оказалась в плачевном положении. Обычно приводят пример Грузии, но я приведу пример богатого Казахстана, где тоже угробили науку, но через 15 лет осознали, что совершили ошибку, и ценой огромных вложений стали восстанавливать прежнюю систему. Но еще раз напомню: Казахстан - богатая страна. Проводить такой рискованный эксперимент в Армении крайне опасно! Можно безвозвратно потерять науку. Любые преобразования должны основываться на комплексном анализе и планах на будущее, видении дальнейшего развития, учете внешних и внутренних угроз. Можно сократить число научных сотрудников, но это станет еще одной социальной проблемой для государства. Да, нужно продвигать молодое поколение ученых, но нельзя ставить возрастные барьеры. Не факт, что, сократив заведующих лабораториями пенсионного возраста, мы найдем им достойную замену. А это отразится на результативности научных исследований. Пока есть старшее поколение, мы можем обеспечить развитие.

Надо учитывать и мировые тенденции. А во всем мире все меньше молодых людей выбирает науку, поэтому многие страны ценят старшее поколение ученых и платят им огромные деньги. Мы же бездумно отвергаем этот ресурс. Не стану утверждать, что сегодня в системе науки все идеально, но нововведения могут сделать ситуацию необратимой. Беда в том, что нет стратегии развития страны, нет задач науки, непонятно, куда мы идем. Фундаментальную науку легко погубить, но восстановить ее мы не сможем. Сейчас не время для принятия быстрых и радикальных решений. Повторюсь: мы не Казахстан, и средств на исправление ошибок у нас нет.