ЧУМА СУМГАИТА ПЕРЕБРАЛАСЬ В АРЦАХ

«Микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает… Он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, он терпеливо ждет своего часа в спальне, подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах, и, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города», – так завершает свой роман «Чума» писатель и философ Альбер Камю.

Происходившее в течение трех дней в конце февраля 1988 года в азербайджанском городе Сумгаит было бедствием наподобие чумы, но более ужасным, потому что микроб вражды и ненависти был возбужден самими людьми, действовал избирательно, выбирая в качестве своих жертв лишь армян.

 Двухсоттысячный промышленный Сумгаит в советском Азербайджане слыл интернациональным рабочим городом. Азербайджанцы, русские, армяне, люди других национальностей жили и трудились рядом, не особенно задумываясь о том, что вирус ненависти и вражды к иноверцам, буйствовавший еще не так давно, во времена младотурок, не умер, не исчез, а всего лишь был искусственно загнан на задворки сознания и рано или поздно должен был напомнить о себе…

«Я НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ ВЕЧЕР 28 ФЕВРАЛЯ 1988 ГОДА, когда, выйдя на балкон, увидела, как во двор въехал грузовик, где находилось много мужчин, одетых в черную одежду, – рассказывает беженка из Сумгаита Рузанна Авакян. – В руках у них были металлические прутья. Они начали выяснять у соседей, где проживают армяне. Соседи, чтобы отвести их от нашей квартиры, показали другое здание, неподалеку от нашего. Тогда я сильно испугалась – до меня дошло, что находиться армянам в Сумгаите смертельно опасно… Папа стоял за дверью с топором в руках. Я подошла к отцу и попросила его… убить меня. Отец сказал, что не сможет поднять руку на свою единственную дочь, но я отчетливо помню его слова: «Дочка, ты знаешь, что ты должна сделать, если они ворвутся в нашу квартиру… Мы жили на пятом этаже, я стояла на балконе и видела своими глазами, что творится во дворе… Я знала, что если погромщики ворвутся к нам, выброшусь с балкона…»

 Семью Авакян спас сосед по подъезду Гульмамед, спрятав на ночь их у себя дома.

«Утром Гюльмамед сказал, что погромщики грозятся наказать те азербайджанские семьи, которые помогут армянам. Он посоветовал нам ехать в Баку. С рассветом мы незаметно вышли из дома и направились к автобусной остановке. Подошла рейсовая маршрутка «Сумгаит – Баку»… В Баку мы остановились у племянницы моей матери. В тот период в Баку было спокойно, о том, что творилось в Сумгаите, люди знали по слухам… После долгих мытарств, осенью 1988-го года мы переехали в Нагорный Карабах, в Степанакерт, где я вышла замуж. Потом началась война, пришлось пережить страшные бомбардировки с воздуха, артобстрелы. Я с детьми жила в подвале… А потом 500 килограммовая бомба попала в общежитие, где жили сумгаитские беженцы. Было много погибших… Я чуть не потеряла своего сына, который был в тот момент во дворе. Он получил ранение и контузию… Однажды было и прямое попадание в наше здание артиллерийского снаряда из Шуши, мы чуть не погибли… Как я пережила все это, один Бог знает…»

На этом испытания Рузанны Авакян и ее семьи не закончились. Она пережила еще две развязанные Азербайджаном (в 2016-ом и 2020-ом) войны, многомесячную блокаду, а после этнических чисток в сентябре 2023 года вынужденно перебралась в Армению.

 «В ТОТ ДЕНЬ, КОГДА НАЧАЛИСЬ ВОЛНЕНИЯ В СУМГАИТЕ, я не знала об этом и пошла на работу, – вспоминает другая беженка из Сумгаита Галя Закарян. – И вдруг услышала за спиной шепот работниц-азербайджанок: «Зачем она здесь?». Не могу сейчас объяснить, но у меня появилось ощущение, что кто-то меня душит, появилось предчувствие чего-то нехорошего. Я пошла домой… Вечером я, муж, дочка и сын пошли к соседям, которые к нам очень хорошо относились, и я попросила соседку Земфиру укрыть нас, так как во дворе, почти у нашего подъезда, был слышен шум толпы. Она завела нас в баню, закрыла дверь. Почти сразу пришел ее муж и сказал нам, чтобы мы не обижались, но он боится за свою семью, так как всем было сказано, что смерть настигнет и тех, кто будет укрывать армян. Он сказал, что отведет толпу от подъезда, но, чтобы мы ушли из его дома. Он так и сделал. После него мы быстро вышли из квартиры и спустились в подвал здания, где провели всю ночь. Канализация в здании была неисправна. Мы стояли по щиколотку в воде, вокруг бегали крысы, было страшно, но страх за жизнь детей был сильнее… Когда рассвело, мы рискнули подняться домой. В это время пришла соседка и сказала, что армян собирают в училище №49, это было не очень далеко от нас… Фактически нам соседи не помогли, боялись за свои семьи, но я благодарна и за то, что они не выдали нас погромщикам…»

 Но далеко не всем сумгаитским армянам повезло, многие ни в чем не повинные люди стали жертвами озверевшей толпы.

 «Мы жили в пятиэтажном доме, расположенном почти в центре города, – рассказывает очевидец страшных событий конца февраля 1988 года Карен Матевосян. – 27 февраля около 3 часов дня, услышав шум с улицы и выглянув в окно, я увидел приближающуюся толпу. Мы всей семьей вышли на балкон посмотреть, что происходит. Впереди толпы, в которой были как взрослые, так и дети, шла голая женщина. Ее сзади подгоняли тычками и ударами ног, били камнями. Женщина танцевала, и невозможно было понять, заставляли ее это делать или она лишилась разума. Впоследствии мы узнали, что эту молодую армянку стащили за волосы во двор, оглушив ее мужа ударом чем-то тяжелым по голове. Женщину вели на поляну, которая находилась позади нашего дома. Из чайханы, мимо которой проходила толпа, выходили молодые и пожилые мужчины и выплескивали на жертву горячий чай. Я велел членам моей семьи войти в дом, а сам продолжал наблюдать за происходящим. Приведя женщину на поляну, толпа (около 100 человек) стала бить ее, колоть ножами и другими острыми предметами, тушить на ее теле сигареты. Ударяли камнями по голове. Она падала, ее поднимали и снова били камнями. Кто-то отрезал женщине ухо, потом грудь. Ее, уже мертвую, продолжали тыкать ножами. Потом люди из толпы стали звать прохожих посмотреть на обезображенный труп. Затем принесли бензин, залили им труп и подожгли. Через некоторое время подъехала какая-то машина, и толпа рассеялась. Я понял, что они не разошлись, а направились в другое место, где шли погромы. Только после этого в сопровождении БТР приехала машина скорой помощи и забрала полуобгоревший труп».

 КАРЕН МАТЕВОСЯН УБЕЖДЕН, ЧТО АРМЯНСКИЕ ПОГРОМЫ В СУМГАИТЕ носили организованный характер и совершались с ведома и при участии местных властей. Об этом, по его словам, в частности, говорят предшествующие события. «Ночью 25 февраля к нам во двор заехала белая «Волга». Из нее вышли несколько незнакомых молодых мужчин. Из обрывков доносившегося до меня разговора и по жестам я понял, что они обсуждают план предстоящего дела и уточняют кое-какие моменты. Потом они разошлись по нескольким подъездам и, вернувшись спустя некоторое время, сели в машину и уехали. Днем 26 февраля в дверь к нам позвонили. Это был монтер-азербайджанец, пришедший по вызову. Между делом он посоветовал матери не сразу открывать на звонок. На вопрос «почему?» ничего определенного не ответил. Уже после всего случившегося, в первой декаде марта, монтер явился снова. Мать стала упрекать его в том, что он знал что-то, но не сказал. «Я что враг себе? Я же предупредил вас…» – ответил он».

Позже уже всплыли наружу многочисленные факты, подтверждающие, что сумгаитские погромы тщательно планировались: в паспортном столе городского отдела внутренних дел уточнялись адреса армян, крестом отмечались двери армянских квартир, отключались телефоны, чтобы невозможно было позвать на помощь…

Чума развивалась канонически. Ее тревожные симптомы появились тогда, когда к армянским кварталам стали подвозить на грузовиках булыжники, впоследствии использованные для погромов и убийств.

Первый день чума действовала вслепую, сметая все без разбору (разумеется, только армянское). Вирус ненависти, смерти и разрушения в апофеозе своем воцарился над городом: ослепленные, зачумленные толпы азербайджанских молодчиков врывались в дома армян, убивали с садистской жестокостью – палками, камнями, железными прутьями, сжигая и топя, насилуя женщин, вспарывая беременным животы, уничтожая младенцев. Милиция спокойно взирала на происходящее, врачи в больницах отказывали раненым в помощи…

Затем микроб алчности взял свое – в последующие два дня разыгравшегося ада убивали только людей, оставляя в сохранности имущество. А в конце стали уничтожать следы преступлений – вывозить разбитое имущество, а сожженное – смывать водой…

ОПАСАЯСЬ ТОГО, ЧТО О ЧУМЕ НА НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЧВЕ УЗНАЕТ МИР, официальные органы Советского Союза поспешили в привычном для себя стиле наложить табу на тему «Сумгаит», искусственно расчленив содеянное на отдельные преступления, квалифицировав их как «стихийно совершенные разбушевавшейся толпой хулиганов». Следствие и суд «установили», что погибли 32 человека разных национальностей (в том числе 26 армян), пострадали 197 и так далее. По различным категориям преступлений, как по ветру, пустили сотворенный геноцид, тем самым встав на сторону его организаторов и исполнителей, в защиту чумы, забыв о ее способностях воскресать и повторяться. И не случайно уже спустя неполных два года, в условиях попустительства со стороны центральных властей, последовали массовые армянские погромы в Баку, Кировабаде и других городах советского Азербайджана, который после развала СССР и вовсе развязал против самоопределившегося народа Нагорного Карабаха широкомасштабную и кровопролитную войну с целью избавиться от армян, веками проживающих на своей родной земле…

Тогда чуме пришлось отступить, но ее вирус даже не уснул, а притаился, ожидая подходящего часа, чтобы отправить на улицы мирных городов своих зловещих крыс…

Сегодня чума буйствует на обезлюдевших улицах некогда цветущих городов и сел временно оккупированного Арцаха, опять уничтожая все армянское.

Увы, «цивилизованный мир» молча наблюдает за происходящим, забывая о том, что может наступить такой день, "когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы их счастливых городов"…