ОН ВЫБРАЛ КРИВДУ И КОРЫТО

Давным-давно, в стародавние советские времена, жил-был партийный функционер Борис Кеворков. Высшее образование он получил в бакинском государственном университете, поднимался по карьерной лестнице, проявляя незаурядное рвение, амбициозность, демонстрируя готовность верой и правдой служить вышестоящему руководству и умение оказываться в нужное время в нужном месте, и выслужился до секретаря одного из бакинских райкомов, а затем - в 1973 году - и до первого секретаря обкома НКАО.

ЭТА ДОЛЖНОСТЬ ОТКРЫЛА ЕМУ ПРЯМУЮ ДОРОГУ В ДЕПУТАТЫ Совета Национальностей Верховного Совета СССР IX-XI созывов, где он долгих пятнадцать лет чувствовал себя птицей самого высокого полета и пользовался всевозможными благами, которые были доступны для правящей верхушки необъятной страны. На съезды народных избранников он отправлялся не только для того, чтобы послушать умные речи знатных шахтеров, хлеборобов и доярок и принять участие в единодушном "одобрямсе" всех партийных решений, но и для того, чтобы на людей посмотреть и себя показать.

 После назначения первым секретарем НКАО Кеворков, говоря шахматным языком, почувствовал себя ферзем, попавшим в "обжорный ряд" Говоря обычным языком, почувствовал себя козлом, которому поручили сторожить огород с капустой. Область, которая к тому времени лишь номинально была автономной, теперь стала его вотчиной.

Примечательное обстоятельство: высокую, обязывающую правительственную награду - Орден Трудового Красного Знамени - Кеворкову вручили еще до назначения партийным лидером НКАО, то есть авансом. И этот аванс ему предстояло отработать, всячески угождая руководству "широко шагающего Азербайджана" и беспрекословно выполняя любые его распоряжения.

Заискивающий, раболепствующий перед бакинскими боссами льстец, подхалим и холуй в Кеворкове гармонично и мирно сосуществовал с хамом и самодуром. Перед азербайджанской номенклатурой он был не просто шелковым, белым и пушистым, был не просто ниже травы и тише воды, он был верноподданным, был гроссмейстером низкопоклонства, пресмыкающейся рептилией. С коренным армянским населением, которое составляло подавляющее большинство области, он не церемонился вообще, использовал совершенно иной речевой стиль и словарный запас. Сохранилось бесчисленное множество свидетельств очевидцев грубого, откровенно хамского поведения Кеворкова с подчиненными и посетителями его кабинета. Везде и всюду, по каждому поводу и безо всякого повода он с гордостью заявлял, что женат на азербайджанке. И это при том, что, во-первых, жена у него была полукровка, русская по материнской линии, а во-вторых, даже если бы она была азербайджанкой, ну и что с того? Было бы чем гордиться.

Впервые мне довелось услышать имя Бориса Кеворкова в 1977 году, когда он опубликовал в журнале "Проблемы мира и социализма", который издавался в Праге на тридцати двух языках и распространялся чуть ли не во всех странах мира (в 145-и странах, чтобы быть точным), пространное интервью под слащавым заголовком "Мы видели братство наций", в котором суровая, напряженная и взрывоопасная действительность в регионе представлялась в розовом свете; там, судя по интервью, не было никаких проблем в помине, царили тишь да гладь, да божья благодать… Кеворков, в частности, утверждал: "Хотя автономная область и близка к армянской союзной республике, однако они отделены высокими горами. Армяне Нагорного Карабаха обрели государственность в составе Азербайджана и выбрали эту долю добровольно. Край расцвел в составе Азербайджана… Только националисты могут говорить: "Пусть я буду плохо жить, но буду связан с Арменией".

ЛЖИВАЯ, ФАЛЬШИВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ КРАЙНЕ ВОЗМУТИЛА ВСЮ АРМЯНСКУЮ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЮ, посыпались письма и телеграммы в адрес кремлевского руководства страны, на имя "дорогого Леонида Ильича". Среди большого числа авторов телеграмм и обращений были писатели Серо Ханзадян, Сильва Капутикян, Баграт Улубабян и Леонид Гурунц. Не высвечиваясь по понятным соображениям, активную роль в этом деле играл специальный корреспондент "Литературной газеты" Зорий Балаян, которого Кеворков ненавидел лютой ненавистью, считал своим заклятым врагом и ругал, поносил с пеной у рта в каждом своем публичном выступлении. Я тогда помогал отцу писать эти письма, редактировал их, печатал и перепечатывал на старенькой, видавшей виды пишущей машинке.

 Леонид Гурунц рассказывал, как пытался пробраться в кабинет Кеворкова и побеседовать с ним, но тот, заставив его несколько часов прождать в "предбаннике", так и не принял, и Леонид Караханович услышал, как партийный бонза сказал секретарше: "Да кто он такой, этот Гурунц? Он что, Лев Толстой, что ли?". Нет, конечно, Леонид Гурунц - не Лев Толстой, но он - известный и всеми уважаемый армянский русскоязычный писатель, автор десятков книг, которые в большинстве своем издавались в Москве. Он был связан с Карабахом тысячами нитей, всем своим творчеством, а одна из его книг была целиком и полностью посвящена его родному краю и так и называлась - "Карабахская поэма".

Добавим к сказанному, что в произведениях Гурунца, опубликованных после его смерти, в частности, в книге "Наедине с собой, или Как докричаться до вас, потомки!", обобщающей дневниковые записи последних лет жизни писателя, приводятся многочисленные примеры дискриминации армянского населения Карабаха, факты атавистической ненависти и жестокого обращения азербайджанцев, об их умопомрачительных преступлениях, со всей достоверностью показывая, что сегодняшние азербайджанцы - это те же турки-османы и кавказские татары. Понятно, что об этих преступлениях Кеворков предпочитал помалкивать в тряпочку или притворяться неосведомленным.

Добавим, что преступления эти в подавляющем большинстве своем просто замалчивались и оставались нераскрытыми. Преступления эти были для азербайджанцев способом устрашения армян. В этой связи считаю важным и нужным привести здесь небольшую выдержку из предисловия Зория Балаяна к упомянутой книге Леонида Гурунца. "Избить до полусмерти сына, изнасиловать дочь и телефонными звонками или письмами дать знать родителям, что то же самое ждет остальных детей. А потом уже за бесценок купить у армянина дом, построенный сто или двести лет назад дедом или прадедом". В годы правления Кеворкова такой беспредел и произвол приобрел особенно большой размах, стал повсеместно распространенным, обычным явлением.

ПО ПРИЧИНЕ ПРОВОДИМОЙ КЕВОРКОВЫМ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ за время его правления процентное соотношение между коренным армянским населением и заселенными в области азербайджанцами претерпело значительные изменения. Согласно статистическим показателям, при Кеворкове численность азербайджанского населения в армянской автономной области в процентном соотношении выросла почти в пять раз, достигнув сорока тысяч. Именно с целью изменения демографической картины Кеворков добился перевода Армянского педагогического института из Баку в Степанакерт, открыв в нем несколько факультетов для азербайджанцев.

В своих выступлениях, в том числе на печально известном пленуме в марте 1975 г., положившем начало разгрому творческой интеллигенции Арцаха, Кеворков утверждал, что Карабах никогда не был частью Армении. Как историк по образованию, он не мог не знать, что "древняя история" Азербайджана стала создаваться после 1939 года, с подачи И. Сталина. У армян был тысячелетний эпос "Давид Сасунский", был Григор Нарекаци и богатейшая средневековая поэзия, у грузин был Шота Руставели. А где же история и культура азербайджанцев? Ну откуда ей взяться, если Азербайджанская республика была создана в 1918 г. - под давлением Турции? Да и само слово "азербайджанцы" впервые прозвучало и вошло в обращение в 1936 г. С этим нужно было что-то делать, причем срочно. И "великими азербайджанскими поэтами" были объявлены классики персидской средневековой литературы Низами Гянджеви и Насими.

 Не мог Кеворков не знать и о кровавой резне коренного населения в армянском городе Шуши вооруженным англичанами татарским отребьем в 1920 г. Не мог он также не знать о подписанном Н. Наримановым документе, в котором Карабах признавался армянской территорией. И о вмешательстве, силовом давлении Сталина, сыгравшем роковую роль в истории этого многострадального края. Понятно, что в упор не замечая тысячи, десятки и сотни тысяч исконно армянских артефактов - церквей, строений, мостов, хачкаров, надписей и манускриптов, Кеворков не просто кривил душой, он открыто выставлял себя манкуртом, "бесславным ублюдком", бездушным циником и фальсификатором истории. Он называл Согомона Тейлиряна "дашнакским террористом" и устраивал жесткие политические гонения против людей, кто придерживался иного мнения и считал Тейлиряна пламенным патриотом, национальным героем и народным мстителем.

О величайшей трагедии нашего народа он писал: "так называемый "геноцид армян"". "Карабахский вопрос" был для него "пресловутым", "раз и навсегда решенным". Под "горячую руку" выкормыша армянофобской идеологии попали председатель союза писателей НКАО Баграт Улубабян, поэт Богдан Джанян, начальник областного управления культуры Жан Андрян, директор областного музея Шаген Мкртчян, редактор армянской областной газеты А. Аванесян. Была учинена расправа над студентами степанакертского медучилища - за то, что они осмелились читать стихотворение "Плач Карабаха". Чем не продолжение террора времен Ягоды, Ежова и Берии?

ПОНЯТНО, ЧТО ТАКАЯ ПОЗИЦИЯ И ТАКОЙ ПОДХОД РУКОВОДИТЕЛЯ ОБЛАСТИ очень импонировал партийному руководству Азербайджана, и Гейдар Алиев давал высокую оценку антиармянской деятельности своего протеже. Высокую оценку "бдительности" и "решительным действиям" новоявленного партийного палача давали и центральные власти, где задавал тон серый кардинал М. Суслов. С его подачи и одобрения в идеологическом рупоре страны газете "Правда" была опубликована передовая статья, в которой говорилось: "Пленум Нагорно-Карабахского обкома Компартии Азербайджана решительно осудил беспринципную позицию бывшего состава Бюро по отношению к отдельным политически незрелым людям, допускавшим идеализацию старины, прославление патриархальщины, отход от партийных классовых позиций в оценке исторических событий".

На всем протяжении своего пятнадцатилетнего пребывания на посту руководителя автономной области Кеворков ни разу не посетил Армению. Это тот самый случай, когда "знает кошка, чье мясо съела". И все эти пятнадцать лет он, образно говоря, сеял ветер. И буря не заставила себя долго ждать. Не просто буря, а ураган - с громом и молнией.

 Здесь считаем уместным привести небольшую выдержку из Википедии. "Лишился своего поста в феврале 1988 года, после того как внеочередная сессия народных депутатов НКАО обратилась к Верховным Советам Армянской ССР, Азербайджанской ССР и СССР с просьбой рассмотреть и положительно решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР. Кеворков и первый секретарь Компартии Азербайджана Камран Багиров пытались и не смогли остановить заседание: 110 армянских депутатов единогласно проголосовали за резолюцию, призывающую Нагорный Карабах присоединиться к Советской Армении. Азербайджанские депутаты отказались голосовать. Кеворков пытался украсть печать, необходимую для подтверждения резолюции".

Гейдар Алиев, еще вчера такой улыбчивый, благодушный, довольный, не скупившийся на похвалы и подарки, теперь неистовствовал, возмущался, негодовал, рвал и метал. Любая радикальность должна иметь свою меру, иначе она окажется пагубной. Нельзя было переполнять чашу терпения до самых ее краев. Кеворков в своем рвении угодить своим бакинским хозяевам-кормильцам явно перегнул палку, наломал дров, переборщил. Нельзя было доводить людей до крайности. Армян "благополучно" выжили, выдавили из их родных краев - из Нахиджевана, Гардмана, Утика, и процесс изгнания армян продолжался в самой Нагорно-Карабахской автономной области.

В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ДЕЛАЮТСЯ ПОПЫТКИ ЕСЛИ НЕ РЕАБИЛИТИРОВАТЬ КЕВОРКОВА в историческом разрезе, то хотя бы представить его как "трагическую личность", как жертву обстоятельств, как человека, беззаветно преданного партии и коммунистической доктрине. И задаются риторическим вопросом: а что еще ему оставалось делать в условиях прямого подчинения бакинским властям, требующим от него неукоснительного подчинения и выполнения их армянофобских требований? В качестве "смягчающего обстоятельства" указывают, что он "красиво исполнял мелодичные армянские песни". И даже пытаются увидеть положительные моменты в том, что он своими противоправными, антиармянскими действиями дестабилизировал ситуацию в области и фактически спровоцировал "бунт на корабле", вывел Карабахское национально-освободительное движение на новую орбиту. Не беремся утверждать, что делается это осознанно и целенаправленно. Скажем только, что предательство, добровольный отказ от своих корней и истоков - это не трагедия, а выбор. Выбор между правдой и кривдой, между добром и злом, между национально-патриотической борьбой за право свободной жизни на родной, исконно армянской земле и сытой, размеренной жизнью в статусе хозяина большой области и вассала бакинских высокопоставленных держиморд.

Накануне упомянутой сессии народных депутатов НКАО руководители Карабахского движения обратились к Кеворкову и предложили ему присоединиться к своими соотечественникам, хотя и прекрасно знали, что он из себя представляет и каким будет его ответ. Он выбрал корыто, сытость, балык и черную икру.

После приснопамятных февральских событий 1988 г. колесо судьбы Кеворкова стало вращаться в обратную сторону. И снова обратимся к Википедии. "Через три месяца был исключён из партии пленумом ЦК КП Азербайджана "за серьёзные политические ошибки в руководстве областной парторганизацией, приведшие к обострению межнациональных отношений, персональную ответственность за происходящие в автономной области беспорядки". Кеворкова обвинили в "политической близорукости", "самонадеянности", "верхоглядстве", в том, что он "по существу оторвался от народа и партийных организаций", допускал грубые нарушения в подборе и расстановке кадров, просчёты в решении социально-экономических вопросов, что привело к событиям в НКАО и вокруг неё". То есть оценка его деятельности в одночасье диаметрально изменилась. Его ругали и поносили за то, за что еще вчера хвалили, обласкивали, награждали. К тому времени в числе присвоенных ему государственных наград, кроме указанно Ордена Трудового Красного Знамени, были также два Ордена Ленина и Орден Дружбы народов.

 В МАЕ 1992 г., ПОСЛЕ ПРИХОДА К ВЛАСТИ НАРОДНОГО ФРОНТА АЗЕРБАЙДЖАНА И ЭЛЬЧИБЕЯ, проживавший в Баку Кеворков попытался вылететь в Москву, но был задержан в аэропорту. Вскоре он оказался в Баиловской тюрьме, в руках бакинских костоломов, и на собственной шкуре испытал, на какую изощренную "благодарность" способны его вчерашние хозяева. По его собственному признанию, он подвергался побоям, пыткам, бесконечным издевательствам и унижениям. Этот ад продолжался почти год, его держали в заложниках и предпринимали попытки обменять на какого-то высокопоставленного пленного азербайджанца, однако жизнь предателя не стоила и ломаного гроша, так что попытки эти были изначально обречены на неудачу.

К счастью для Кеворкова, политические ветры в Баку изменили свое направление, осенью 1993 г. президентом страны стал Гейдар Алиев, который сменил гнев на милость, вызволил его из тюремных застенков и позволил вылететь в Москву. Последние годы жизни, вплоть до смерти в декабре 1998 г., некогда всемогущий хозяин НКАО проработал учителем истории в одной из московских общеобразовательных школ - всеми забытый, заброшенный, вычеркнутый из жизни, избегающий общения со знакомыми.

Мы часто используем усеченный вариант известного латинского изречения: "О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды". И если речь идет о предателе своего народа и своей родины, то мы не только вправе, но и обязаны называть вещи своими именами, рассказать о его бесславном жизненном пути - в назидание другим, а еще больше для того, чтобы мы наконец-то "выдавили из себя раба", перестали относиться к предателям и предательству с терпимостью и благодушием.