Рубен Меликян: Неверно считать дело о "1 марта" альфой и омегой правовой системы Армении

Интервью экс-омбудсмена Арцаха, экс-ректора Академии юстиции, юриста, кандидата юридических наук Рубена Меликяна агентству NEWS.am.

- Премьер-министром страны выдвинута идея о создании в Армении органов переходного правосудия. Существует мировой опыт в этом вопросе, однако, судя по заявлениям экспертом, все страны, в которых применялась эта система, были в ином положении. Что Вы думаете об этом?

- У меня были поводы и ранее сделать комментарии по вопросу повестки переходного правосудия, ставшего предметом обсуждения юридического сообщества Армении с середины августа. Мои подходы не изменились. Напротив, изучив литературу по этому вопросу, мнения разных специалистов, еще более укрепился во мнении, что если речь идет о судебных элементах переходного правосудия, то наша судебная система, при всех своих многочисленных недостатках, несопоставима с судебными системами стран, которые применили механизмы переходного правосудия в виде судебных элементов. К примеру, в Американском университете Армении прошла достаточно представительская конференция, в ходе которой выступали эксперты, представившие опыт таких стран, как например Сьерра-Леоне. Не уверен, что их опыт вообще может быть применен к Армении. Вопрос в том, и я об этом говорил в прошлом, что система правосудия Армении, имея серьезные недостатки, проблемы, требующие срочного внимания и решения, в то же время, прошла определенный этап развития, который позволяет традиционными средствами сделать ее более эффективной и достойной доверия для общества. Проблема в первую очередь в том, что судебной власти не удалось реальную работу сделать общественно воспринятой. Иными словами, судебная власть в гораздо более хорошем состояние, чем это воспринимает общественность. Еще одна причина в процессуальных законах: многие регулирующие систему юстиции правовые положения сами по себе создают отрицательное восприятие у общества. Например, речь идет о сроках судопроизводства. Наша судебная система гораздо более формалистическая, чем ей следует быть. В общем, я думаю, что мы идем неверным путем. Я сторонник того подхода, что повестка переходного правосудия может даже повредить, а не помочь, решению проблем, связанных с судебной властью. Потому что весь ресурс будет сконцентрирован на элементах переходного правосудия, при этом реальные проблемы традиционного будут забыты и пущены на самотек. Это опасно.

- Как переходное правосудие будет выглядеть на практике?

- Не имею представления, и думаю, что никто не имеет точного представления, потому что вопрос на этапе обсуждения. Многие говорят – обсудим, послушаем предложения, большая часть будет касаться внесудебных инструментов. Но я считаю, что подобные обсуждения не всегда эффективны, так как, по сути, исчерпывают ресурс правильных обсуждений. А как сделать, чтобы повысить доверие к судебной системе? Какие законы мешают этому? Как сделать, чтобы недавно созданный Высший судебный совет действительно пользовался общественным доверием, а не принимал решения, непонятные большей части юридического сообщества, или молчал, когда ему следовало бы высказаться?

- Создание органов переходного правосудия может рассматриваться как вотум недоверия действующей судебной системе?

- Я пока не могу прийти к такому выводу, однако если мы возвратимся к заявлению премьер-министра, внесшему вопрос в повестку, то оно, по моему представлению, достойно строгой критики. Потому что исполнительная власть в лице премьер-министра сделала заявления о судебной системе, которые, по моему мнению, в принципе ставят под угрозу эффективность органов правосудие, и еще более снижают и без того низкое общественное доверие. А оно, как я уже говорил, несправедливо занижено. То есть, с точки зрения государственного мышления, прозвучавшие в указанном выступлении заявления, мягко говоря, контрпродуктивны.

Накануне на указанной конференции первый вице-премьер Арарат Мирзоян пояснил идею переходного правосудия, которая заключается в трех этапах – констатации вины, просьбе о прощении и самом прощении.

Первый вице-премьер может сам послужить примером и пройти эту процедуру. Иного комментария по этому вопросу у меня нет.

- Уже есть первые вердикты ЕСПЧ по делу 1 марта. Как Вы их прокомментируете?

- Я следил за общественным дискурсом. Действительно, есть мнение, будто постановление по делу Сагателяна против Армении является документом едва ли не основополагающего значения. Что оно меняет представление обо всей правовой системе Армении, что это постановление имеет почти такое же значение для правовой системы, что и, например, известное дело Мэрбэри против Мэдисона для США. Я изучил это постановление, и назвал бы его очередным постановлением ЕСПЧ в отношении Армении, номером 96. Да, оно имеет большее значение, чем среднестатистическое постановление в отношении Армении. Но я знаю куда более серьезные акты ЕСПЧ. Например, "Чирагов и другие против РА". "Баятян против РА". Я не согласен, что указанное постановление по делу 1 марта имеет значение решения, принципиально меняющего ситуацию. В особенности надо помнить, что оно касается только начального отрезка событий 1 марта, то есть, событий на площади Свободы.

Второе, оно касается судебных актов десятилетней давности. Сейчас ситуация иная. Да, ЕСПЧ констатировал важные обстоятельства, мы должны принять их за основу. Но не более. Зафиксированы нарушения, это тоже очень важно. Преуменьшать важность этого нельзя, но и не преувеличивать. Я бы даже не менее важным счел постановление, опубликованное в тот же самый день по делу Гуляна против РА, которое касалось права на жизнь, однако о нем несправедливо мало говорится. Возможно, по той причине, что у него нет политического значения для иных юристов. Повторю, указанное постановление по делу 1 марта имеет значение выше среднего, но никак не эпохальное.

- Некоторые юристы считают, что дело 1 марта надо расследовать с нуля. Что Вы об этом думаете?

- Затрудняюсь говорить о том, что означает "с нуля". Уголовное дело расследуется. Что-либо комментировать в этой связи не могу.

- Есть мнение, что все вовлеченные в процесс по делу о 1 марта судьи в нынешней ситуации оказались перед необходимостью дать пояснения. Вы разделяете это мнение?

- Взять и отделить одно дело исходя из политических соображений, и противопоставить его всей правовой системе – я не сторонник такого подхода. У государства свой путь развития. Любая власть допускает ошибки, они бывают большие и маленькие. Никто не может забыть трагедию 1 марта, но в то же время, считать 1 марта альфой и омегой правовой системы, неверно. Следовательно, отношение к судьям по этому делу должно быть точно таким же, как и к другим судьям. Я не вижу здесь необходимости особого подхода. Напротив, считаю такой подход крайне опасным. А можно гарантировать, что однажды не придет новая власть и не сочтет альфой и омегой правовой системы другой факт? Насколько это будет верно? Я не хочу, чтобы мое поколение и поколение моих детей без конца смотрело назад, вместо того, чтобы идти вперед. Нам нужно больше государственного подхода, и необходимо развеять сомнения в совершении личной мести.

- На Ваш взгляд, содержание наделавшей такой шум записи беседы глав СНБ и ССС, помимо прочего, не содержит ли элементы нарушения?

- По этому факту идет следствие. Возбуждено уголовное дело. Правда, позже, чем по факту утечки. Кроме того, действует комиссия НС, сформированная по этому поводу. На данный момент я воздержусь от высказывания суждений. Но считаю, что именно политическими причинами обусловлено отношение многих юристов к тому, что содержание не имеет проблем. Да, у содержания есть проблемы. И не видеть эти проблемы с профессиональной точки зрения непонятно.

- Видите ли Вы попытки манипулировать законом?

- Считаю, что любое применение закона должно быть не только обусловлено соответствующими правовыми основаниями, но и не быть дискриминационным. Не должно быть обоснованного сомнения в том, что закон применяется субъективно. На данный момент также воздержусь от суждений на эту тему, но как минимум подобные сомнения - да, есть.

- На Ваш взгляд, изначально как были квалифицированы действия группы "Сасна црер"?

- Я не специалист материального уголовного права. Но знаю, что тут были разные мнения, и однозначно что-то говорить сложно. Особенность уголовного права в том, что квалификация деяния по более строгой статье делается лишь в том случае, если она однозначна. И факт в том, что в то время был профессиональный спор относительно квалификации деяния. Если есть спор, то я считаю правомерным, независимо от политических и иных обстоятельств, чтобы обвинение было однозначным, а не сомнительным. Остальное - политика. Возможно, в большинстве стран действия группы были бы признаны терроризмом. Но мы должны учитывать УК Армении, который имеет свои формулировки и профессиональные тонкости.

- Вы упомянули дело "Чирагов и другие против РА". На каком этапе дело сейчас?

- Дело поступило в КМ СЕ, он находится на стадии выполнения. Стороны представляют свои подходы.

- Какие угрозы оно таит для армянской стороны? Не отошло ли внимание к нему второй план?

- Вопрос предполагает очень сложный и длинный ответ. Попытаюсь ответить вкратце. Постановление отнюдь не комфортное для нас. И я считаю, что независимо от политической ориентированности властей, мы должны обратить серьезнейшее внимание на процессы, связанные с выполнением постановления. Не считаю, что вопрос ушел на второй план. Могу утверждать, что министр юстиции хорошо владеет темой. Что в Министерстве юстиции есть отличные специалисты, занятые проблемой, и они делают свое дело.

- В ЕСПЧ есть еще несколько дел, касающихся покушения на убийство армянского военнослужащего и гибели гражданских лиц в азербайджанских застенках. Есть какая-то информация по этим делам?

- Иных данных, чем из публичных источников, у меня нет. Они на стадии обсуждения. Однако мы все, и специалисты, и не специалисты, все, заинтересованные Арцахом, с нетерпением ждем постановлений Европейского Суда, потому что они очень важны для констатации важных обстоятельств.

- Чем Вы намерены заниматься после того, как покинули пост омбудсмена Арцаха?

- Я получил лицензию адвоката. В моих планах ничего не изменилось. Как я уже говорил, не вижу себя в государственной системе. Намерен заниматься адвокатской и правозащитной деятельностью. Попытаюсь быть активным и выполнять то, чем и раньше был занят – быть небольшим мостом между гражданским обществом Еревана и Степанакерта, чтобы дать большую возможность становлению, развитию, и, теперь уже могу сказать, защите правовой культуры. Хочу подчеркнуть, что, попрощавшись с постом омбудсмена Арцаха, я вовсе не прощаюсь с Арцахом, и нашими общенациональными устремлениями.