ГОЛОДАЛ 44 ДНЯ И УМЕР. ГАРАНТИРОВАННОЕ ЕВРОКОНВЕНЦИЕЙ ПРАВО НА ЖИЗНЬ НЕ СПАСЛО

В экстренных случаях ссылаться на волю больного (голодающего) неправомерно. Медицинское вмешательство не только не является нарушением, но и должно приветствоваться.

В УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЕ (УИС) МИНЮСТА РА ОЧЕРЕДНОЕ ЧП - СМЕРТЬ ЗАКЛЮЧЕННОГО. Эту смерть поспешили назвать беспрецедентной, но мы вынуждены констатировать, что, к сожалению, подобные трагедии уже не редкость и приобретают, скорее, закономерный характер. Ответственные лица системы поспешно вспоминают международные нормы и ссылаются на них, стараясь выйти сухими из воды. Но всем понятно, что им стоило бы проявлять подобную оперативность до, а не после трагедии: поздно.

Смерть 51-летнего Мгера Егиазаряна, зампредседателя общественной организации "Армянские орлы. Единая Армения", ответственного за сайт haynews.am, буквально потрясла общественность. Человек голодал 44 дня и умер, как теперь утверждают, на 10-й день после выхода из голодовки. Не выдержало сердце. В данной трагедии беспрецедентным, безусловно, является срок голодовки, начатой им 5 декабря, на следующий день после ареста. Голодовка являлась протестом против избранной меры пресечения. Ведь арест по любому поводу - обычное сегодня явление.

М. Егиазарян был арестован по обвинению в мошенничестве и вымогательстве денег у военных. По данным следствия, Егиазарян с февраля 2014 по октябрь 2018 гг. выманивал у военных деньги, обещая им трудоустройство или продвижение по службе. За это он требовал разные суммы - от 180 тысяч драмов до 10 тысяч долларов. Но, несмотря на то что общая сумма ущерба не превышала 9 млн драмов, суд под председательством Армена Бекташяна отклонил ходатайство о замене меры пресечения с ареста на залог в размере 5 млн драмов. Следователь в свою очередь возражал против залога. Здоровье М. Егиазаряна в расчет брать не стали.

Вопросы - почему, откуда такая непримиримость и откровенная жестокость - носят чисто риторический характер. Судья и следователь, видимо, предпочли последовать примеру большинства своих коллег, чтобы не навлечь на свою голову возможное недовольство "сверху". А ведь преступление не из разряда особо тяжких и не является общественно опасным. Обвиняемые в подобных деяниях, как правило, находятся под подпиской о невыезде, не говоря уже о том, что сам Егиазарян вовсе не относился к категории тех, кто мог бы сбежать от следствия или оказать на кого-то давление. 29 января в Апелляционном суде должны были рассматривать протест адвокатов Мгера Егиазаряна, но человек до этого дня не дожил.

МИНИСТР ЮСТИЦИИ А. ЗЕЙНАЛЯН ПО ПРОШЕСТВИИ ДВУХ ДНЕЙ, изучив, по его словам, обстоятельства случившегося, на своей FB-странице выступил с объяснениями по поводу трагедии. Подробно описывая, что представители различных служб системы - врачи, психологи, социальные работники - выполняли свои обязанности, следили, каждый по своей линии, за состоянием здоровья голодающего, не говоря о посещениях сотрудников Офиса омбудсмена и т.д., министр ссылается на международные нормы, которые не дают основания давить на человека, объявившего голодовку. Можно лишь попытаться его отговорить, не более того. Меры принудительного характера не допускаются.

То, что власти не имеют права в принудительном порядке прекращать голодовку, общеизвестно и закреплено не только в международных документах, но и в Конституции РА. В частности, согласно пункту 6 части 1 статьи 27 нашей Конституции, в принудительном порядке можно организовать лечение человека лишь тогда, когда он болеет опасными заразными болезнями (например, тиф, холера) или страдает психическими расстройствами, представляя тем самым угрозу для общества. В остальных случаях требуется согласие человека. То есть врачи не могут в принудительном порядке подключить к организму человека, проводящего голодовку, систему питания.

Но вопрос этот не столь однозначен, как кажется на первый взгляд. И анализ конституционных норм, и международная практика показывают, что в экстренных случаях никак нельзя ограничиться простыми уговорами. Во-первых, необходимо учесть, что во время голодовки, уже через 10 дней, в организме человека происходят необратимые процессы, опасные для здоровья (умирают нервные клетки мозга, которые не восстанавливаются даже после прекращения голодовки, и т.д.). Получается, что после определенного срока - например, после 10 дней голодовки - человека уже трудно считать полностью адекватным, способным контролировать свои действия и отвечать за них. Вряд ли, находясь в таком состоянии, человек способен принимать решения, касающиеся жизни и смерти. Это практически все равно что спрашивать мнение - жить ему или нет - больного, находящегося в коме, или в состоянии сильного алкогольного опьянения, или под наркотической дозой. Думается, в подобных случаях, когда больной пребывает в подавленном состоянии, ссылаться на его волю неправомерно и попросту несерьезно.

МЕДИЦИНСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО В ТАКИХ СЛУЧАЯХ НЕ ТОЛЬКО НЕ СЧИТАЕТСЯ НАРУШЕНИЕМ, но и должно приветствоваться. Необходимо помнить статью 2 Европейской конвенции по правам человека, гарантирующую право каждого на жизнь. Это незыблемое право охраняется высшим законом.

По факту смерти М. Егиазаряна ведется следствие. Семья и адвокаты заявляют, что будут целенаправленно добиваться выявления и наказания виновных. Впрочем, никто не дает ответа на простой вопрос: как случилось, что о голодовке продолжительностью в 44 дня общественность узнала после трагедии? Быть может, будь по-другому, беды удалось бы избежать? Ведь порой общественное участие спасает человека.

Остается надеяться, что случившееся станет уроком для всех тех, кто мог, но не принял должного участия в судьбе М. Егиазаряна. А доводы и разъяснения задним числом уже не помогут. Во всяком случае - ему.