КАРАТЕЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ПРОТИВ ОППОЗИЦИИ

Вечный спор - должно ли государство при решении внутриполитических проблем быть сильным или слабым - уже набил оскомину. Государство должно быть прежде всего умным, чтобы понимать, где проявлять силу, а где демонстрировать слабость.

Думать, что государство, руководимое действующей властью, когда-либо отличится особым умом, - для этого нужно обладать не вполне приличествующим сложившейся у нас реальности чрезмерным оптимизмом. Степень умственной полноценности подавляющего большинства представителей власти вызывает серьезные и обоснованные опасения, эти люди компрометируют буквально все, о чем говорят и даже думают.

ГОСУДАРСТВЕННУЮ МАШИНУ ОНИ ПРЕВРАТИЛИ В ГАЕЧНЫЙ КЛЮЧ, который работает день и ночь, причем без какого бы то ни было специального устройства, позволяющего контролировать степень затяжки или ослабления резьбовых соединений. Более того, похоже, именно в нынешней Армении наибольшей популярностью пользуется так называемый газовый ключ, подходящий сразу ко всем гайкам, но позволяющий оценивать их размер только на глазок. Других измерительных инструментов эта власть просто не знает.

Особенно старательно и исключительно избирательно действует гаечный ключ по отношению к политическим оппонентам Пашиняна, превратив аресты последних в карательный механизм, направленный против оппозиции. Например, по словам секретаря парламентской фракции "Армения" Арцвика Минасяна, "власти задерживают оппозиционно настроенных руководителей сельских и городских общин лишь за то, что они перед выборами раздавали помощь нуждающимся гражданам, расценивая это как попытку подкупа; в то же время назначенные властями губернаторы делали то же самое, но их никто и не подумал в чем-либо обвинить".

То есть право в нашей стране утратило свое главное качество - всеобщность. Оно стало избирательным, применяемым только к представителям оппозиции. К последним предъявляются все существующие и даже не существующие требования, а представители власти освобождаются от всякой ответственности.

Между тем закон есть закон. Кто бы ни преступил его - хоть Ишхан Сагателян, хоть Гегам Манукян, хоть Пашинян, хоть Ален Симонян, виновный должен быть наказан. Разница между ними может проявляться лишь при назначении кары: скажем, для Сагателяна и Манукяна как впервые (гипотетически) оступившимся она может быть более мягкой, а для Пашиняна с Симоняном как (гипотетически) к рецидивистам - более жесткой.

Недопустимо применять закон исключительно по отношению к оппозиционерам или протестующим гражданам, тащить их по любому незначительному поводу в отделение полиции и заставлять там снять туфли, расстегнуть ремень и встать, как в картине Леонардо да Винчи "Совершенство": руки - в стороны, ноги - на ширину плеч.

А АРЕСТЫ У НАС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРЕВРАТИЛИСЬ В КАРАТЕЛЬНЫЙ механизм, направленный против оппозиции. Причем помехой для заключения под стражу не являются даже тяжелые болезни обвиняемого, как в случае с профессором Арменом Чарчяном, или, скажем, обладание депутатской неприкосновенностью. Устойчивая практика следственных органов избирать в качестве меры пресечения преимущественно взятие под стражу столь же устойчиво санкционируется судами. От этого в общем числе подследственных доля тех, кто находится в предварительном заключении, чрезвычайно велика.

Конечно, взятие под стражу существенно облегчает работу следователя. От психологически раздавленного арестом человека, находящегося в таком печальном месте, легче получить нужные показания, чем от человека, находящегося на свободе и обладающего большими умственными и нравственными силами к сопротивлению.

Но это, естественно, отнюдь не единственная и далеко не главная причина для применения в качестве меры пресечения именно заключение под стражу. Власть таким образом не только мстит за былые обиды и пытается запугать оппонентов, но и решает конкретные политические задачи.

Возьмем, к примеру, абсолютно неправомерный арест мэра Гориса Аруша Арушаняна. Если бы последний был на свободе, смогли бы азербайджанцы, по тайному соглашению с Пашиняном, установить 11 сентября свой полицейский опорный пост на пути к Воротану? Сомневаемся.

Подали бы в отставку члены команды Арушаняна, как, например, заместитель мэра Гориса Ирина Йолян, освободив места для представителей власти? Конечно, нет.

Имела бы власть хоть небольшой шанс победить на выборах в Горисе 17 октября? Не думаем. Конечно, Аруш Арушанян тоже примет участие в этих выборах, но одно дело - идти на выборы, находясь на свободе, и совершенно другое - сидя за решеткой. Судя по всему, горисцы 17 октября проголосуют примерно столь же свободно, как негры в южных штатах США в XIX веке.

Вот для чего нужен властям обязательный арест оппозиционеров. Между тем в странах Запада широко и без особых проблем применяются именно меры пресечения, не сопряженные с лишением свободы. Остается только позавидовать европейцам и вспомнить старый еврейский анекдот про портного из Жмеринки, увидевшего сшитый в Париже костюм и воскликнувшего с восхищением: "Какая глушь, а как шьют!"

ГАЕЧНЫЙ КЛЮЧ ПРОДОЛЖАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ, И Я ВОВСЕ НЕ УДИВЛЮСЬ, если скоро станут заключать под стражу уже только за критику. Критика властей не такая уж и страшная по нынешним меркам болезнь. Но заразная. И власть спешит обнести критиков санитарным кордоном. Неужели так боится распространения? Критика - это все-таки не коронавирус.

Судя по всему, смертельно боится. Вон в парламенте уже лишают права голоса, избивают, а скоро станут сажать и за употребление слова "Никол". Ну что ж, примеры того, как имя собственное делается именем нарицательным, причем с отрицательным оттенком, многочисленны. В старом фильме по сказке Карло Гоцци "Король-олень" его герой Тарталья с горечью отмечает, что "нарицательным стало "тарталья", раз Тарталья - то значит каналья". А в сцене скандала в монастыре Ф.П. Карамазов не только применял к представителю интеллигенции нарицательное имя "фонзон" (от имени некоего якобы "убитого в блудилище" фон Зона), но даже пользовался произвольным глаголом "нафонзонить". Так что не стоит удивляться обогащению армянского языка новым нарицательным словом "никол", носящим крайне отрицательный оттенок.

И это, как говорится, только цветочки. Я, например, не удивлюсь, если скоро будут сажать не только за употребление слова "никол", но и за гипотетическое намерение его употребить. То есть оскорбительным для чести и достоинства будет являться не только сообщение о том, что истец совершил неблаговидное деяние, но даже и предположение о том, что при определенном стечении обстоятельств истец может такое деяние совершить. Иначе говоря, обслуживающие власть юристы, углубившись в Римское право, истолкуют фразу "жена Цезаря должна быть вне подозрений" в том смысле, что уже само высказывание подозрений касательно жены Цезаря является противозаконным.

Как бы там ни было, превращение властями ареста в карательный механизм против оппозиции свидетельствует только о их слабости. Власти хорохорятся: мол, хотя одна ножка нашего стула и сломана, три остальные еще на месте. Но таков парадокс политической физики: несмотря на трехкратное преимущество сохранившихся ножек, на стуле этом невозможно нормально сидеть. И персонаж, овладевший им, обречен уже не величественно править, а отчаянно махать руками, стараясь сохранить равновесие.