ПОЧЕМУ АРМЯНСКИЙ САМОЛЕТ НЕ ДОЛЕТЕЛ ДО ТУРЕЦКОГО КАРСА

Самый что ни на есть на сей час прифронтовой аэропорт Армении находится в армянском Берде на расстоянии протянутой руки от Азербайджана и в 20-25 минутах полета до Еревана. В былые времена в случае чего самолеты могли садиться на ближайшие к ним ВПП (взлетно-посадочная полоса) в Акстафе, Далляре, Гяндже (Азербайджан), а также Марнеули и Вазиани (Грузия).

 В трех названных первыми аэродромах армянские самолеты сегодня садиться не могут. Больше того, в силу сложившихся отношений с Баку аэропорт в Берде трудно считать безопасным, даже если с той стороны взлетной полосы в этот час не стреляют. Стрельнут в следующий.

ДВА ПРИМЕЧАТЕЛЬНЫХ ФАКТА ИЗ БИОГРАФИИ АЭРОПОРТА. Первый самолет из Еревана приземлился в Берде 20 ноября 1980 года. Пилотировал Як-40 впоследствии знаменитый летчик-испытатель, Герой России Рубен Есаян - о нем Sputnik Армения писал не раз. Не говорили о другом, а о чем именно и почему об этом нельзя было говорить, мы сейчас расскажем.

 …Як-40 вырулил на взлетную полосу и круто пошел вверх. На часах было ровно двенадцать. Доллорес Казарян, бортпроводница, рассчитала: от Еревана до Берда и обратно час с небольшим, плюс недолгий прием на борт новых пассажиров, стало быть, на вечерний сеанс в кино она легко успевает.

Самолет набрал высоту, из пилотской кабины вышел бортмеханик Айвазян, сел рядом, стал заполнять бортовой журнал. Пассажиры развернули газеты, кто постарше пытался вздремнуть, мальчишка лет семи пересел поближе к иллюминатору – вскоре под крылом должен был показаться Севан. Шла пятая минута полета.

Тут парень, сидевший во втором ряду, подал Доллорес знак, показывая на пассажира, сидевшего впереди него. Девушка подошла, тронула мужчину за плечо. Человека в пальто с высоким воротником, почти закрывавшем лицо, бил озноб.

«Вам помочь?» – спросила Доллорес. Ответа не получила. Она снова положила руку на плечо. Тут пассажир развернулся, распахнул пальто, под которым Доллорес увидела несколько пластмассовых баллончиков наподобие тех, что продаются в парфюмерных магазинах. «Неужто дезодорант?» – подумала она, но тут же заметила, что от одного из баллончиков тянется веревочка, конец которой накручен на указательный палец молодого человека. Она посмотрела в лицо пассажира – оно было сплошь покрыто капельками пота.

«Поворачивай самолет на Турцию! Передай пилоту: считаю до двухсот, на двести один – взрываю. На все, про все – пять минут». Пассажир слегка натянул веревочку: «Один, два, три,..». Счет пошел. Не буду вдаваться в подробности, хорошо знакомые по схожим, как близнецы, сюжетом. С экипажем ЯКа то же самое.

Когда драма разворачивается на большой высоте, в ограниченном пространстве, где пассажиры чаще всего немеют от испуга, а пилоты за плотно закрытой дверью, решают что делать дальше, главным действующим лицом чаще всего становятся стюардессы. Через них, как правило, ведутся переговоры с экипажем, они быстрее и точнее всех могут оценить обстановку, на них с надеждой смотрят напуганные до пяток пассажиры.

 Стюардессы это понимают и делают то, что должны: берут себя в руки сами, успокаивают пассажиров, становятся посредниками в переговорах с пилотом, а нередко получают первый удар. Бывает, смертельный. (Рекомендация по ходу рассказа: распекать бортпроводников за возможные в ходе полета мелкие оплошности не стоит).

НО ВЕРНЕМСЯ НА БОРТ АРМЯНСКОГО ЯКа. Лететь в Турцию летчики не согласились, но передали, будто свернут с курса и полетят в заданном им направлении.

Истекала первая минута из отведенных пяти. В пилотской кабине «ЯКа» находились трое: командир корабля Саркисян, второй пилот Ефремян и пилот-инструктор Хачатрян. Командир смял записку от террориста, швырнул себе под ноги. Что было в записке? «Я, Ефименко Петр Данилович, имею при себе четыре килограмма перхлорада-гидрозина. Если через пять минут я не буду приглашен в кабину, то считаю до двухсот и взрываю корабль ко всем чертям. Мне терять нечего, передайте требование в эфир». – "Требование будет выполнено, - сообщили из пилотской кабины. – Летим в Карс".

…Тем временем земля готовилась встретить самолет. Он был уже на подходе к ереванскому аэропорту «Южный», но летел «ЯК», переваливаясь с крыла на крыло, что должно было помешать террористу разглядеть, что и как на земле. А там уже зачехлили самолеты, отогнали подальше автомашины и с тревогой смотрели в небо.

- Садимся в Карсе, всем оставаться на местах до полной остановки двигателей, - объявила Доллорес и следом добавила на армянском «Как только самолет остановится, все бегом к трапу!».

- Что ты им сказала?- насторожился угонщик.

- Повторила то же самое. У нас принято объявлять на двух языках,- ответила она, даже не задумываясь о том, что, сказав «у нас», оставила террориста по ту сторону черты.

 Самолет коснулся бетонки, но побежал не по прямой, как обычно, а резкими зигзагами. Бандит не удержался на ногах, упал на пол, Доллорес навалилась на него, не давала шевельнутся, пассажиры бросились к выходу, откуда уже врывались в салон бойцы спецназа. Все кончилось хорошо за исключением предусмотренного на вечер похода в кино. Но об этом Доллорес уже и не думала.

 Теперь, что называется, эпилог. Предложенное читателю выше - лишь краткий пересказ того, что я, тогда собкор «Известий» по Армении, почти сорок лет тому назад, передал в свою газету, но публикации материала так и не дождался. О том, что произошло в Армении, как тогда часто бывало, узнал из Москвы.

Тотчас примчался в аэропорт, летчиков не застал, взял домашний адрес Доллорес, приехал, расспросил, к утру материал был готов и отправлен в редакцию. Ждал публикации день, два, редактор отдела информации Георгий Меликянц (сообщивший о происшествии и поручивший срочно им заняться) обещал «утрясти» вопрос с КГБ.

Не удалось. Ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Суровые люди с Лубянской площади, видимо, размышляли так: вот если бы угон самолета был в СССР, а не наоборот, тогда пожалуйста, тогда никаких проблем. А так…