ВЕК ЛУСИН АМАРА

Из далекой Америки пришла печальная весть: не стало ярчайшей оперной звезды XX века Лусин Амара (Лусине Такуи Армаганян). Она прожила без малого целый век, наполненный яркими событиями эпохи, любимой работой, встречами с выдающимися людьми. Долгие десятилетия она царила и властвовала на сцене, покоряя волшебной силой своего искусства, став символом совершенства и недосягаемого мастерства. И все же когда уходит из жизни артистка ее калибра – это огромная утрата: беднее становится культура. Выдающаяся певица, на чью долю выпала планетарная любовь и слава – теперь воспоминание.

Ее блестящий вокальный стиль, выразительность пения, драматизм игры, законченность в воплощении сценических образов, поставили ее в первый ряд артистических имен XX века.

В ЧЕМ БЫЛА ПРИТЯГАТЕЛЬНОСТЬ И СИЛА ЕЕ ГОЛОСА? Прежде всего в красоте и своеобразии. В обаянии артистическом. В мастерстве, в самом полном смысле этого слова – техническом, виртуозном, и в мастерстве владения всем богатством звуковой палитры, в одухотворенности и интуиции, рождающей в ее голосе именно ту краску, тот оттенок, которые придают сокровенный смысл воплощаемому ею образу.

Вот это все соединилось в ней с вечно молодой, чистой, свежей и прекрасной душой. В этом и секрет ее долголетия.

… Вспоминается единственная встреча с певицей в Нью-Йорке, состоявшаяся лет десять назад благодаря моим друзьям – Константину Петросяну и его супруге - Жанне. Жила легенда оперного искусства на одной из красивейших улиц центра мегаполиса. Здесь днем и ночью шумит, не зная ни сна, ни отдыха, разноликая многонациональная толпа, проносясь в буйном порыве мимо величественных стен этого многоэтажного дома.

Строгий привратник интересуется, к кому мы идем, и, указав на лифт, называет этаж, на который мы должны подняться. Через мгновение скоростной лифт доставляет нас на нужную площадку, где нас встречает пожилая дама. У нее короткая стрижка и почти полное отсутствие косметики, что особенно подчеркивает смуглый цвет лица и лучистые армянские глаза. Она радостно здоровается с моими спутниками и, узнав, что я приехала из Армении, выражает неподдельный интерес. Приветливо улыбнувшись, протянула руку: “Вонц ес?” Несмотря на преклонный возраст, она сохранила живость взгляда, молодость души. В каждом ее движении - несуетливая торопливость, отчего складывается впечатление, будто ей необходимо сделать еще что-то важное и она боится не успеть.

Так состоялось наше знакомство с этой уникальной личностью. Но в ней нет ничего от того, что связано с ее именем, - громким, легендарным. Ничего этого в ее речи, в ее облике. Она напоминает тех великих актрис, которых с трудом различишь на улице, в шумном обществе или в театральном зале. Но стоит им выйти на сцену - откуда-то берутся пламя, мощь негодования, презрительный блеск глаз, умение пройтись по сцене в любом костюме. Образ Лусин Амара - это одиночество творца, всегда остающегося со своим персонажем, с прозрачной полифонией звуков и голосов, рожденных ее воображением. Это многоголосье мира, втиснутое в пространство комнаты. На стенах ее светлой гостиной, где мы сидим, множество замечательных акварельных рисунков, натюрмортов, картин. Вот и портрет самой певицы. Схваченная кистью художника, она словно замерла в движении - совсем молодая, изящная, в характерной пластике.

 Я СЛУШАЮ СЛОВА, КОТОРЫЕ ОНА ПОДБИРАЕТ НА СВОЕМ РОДНОМ ЯЗЫКЕ, АРМЯНСКОМ, и перевожу взгляд с нее на портрет, висящий напротив. Видимо, не один десяток лет утек с того дня, как был сделан этот портрет. И невозможно прийти в себя от этого сравнения - той молодой женщины с сидящей перед нами пожилой дамой. Завораживают тайна времени, тайна жизни. Ничто не способствует разгадке. На фотографиях фигура артистки - летучая, а лицо - живое, всегда сохраняющее одухотворенное выражение. Жизненные подробности, которые обычно так много сообщают о человеке, применительно к Амара существуют сами по себе, ничего не разъясняя и не дополняя. Даже художник, изобразивший ее в пору расцвета, оказался бессилен перед обаянием органической простоты, что покоряла современников. Изысканная композиция его картины, слегка стилизующая модель, только усугубляет тайну.

Насколько можно судить, Амара на сцене воодушевлялась не внешними признаками жизни, но неукротимым, ровно пылающим внутренним огнем. Что же касается характера, то он остается величиной постоянной. Именно он помог ей стать звездой первой величины, выступать на самых престижных сценах мира, держать “удар” на протяжении более сорока лет на сцене Метрополитен-опера.

Царственность, как известно, определяется в первую очередь не кровью, а духом. Никому, кроме нее, не дано было совместить в себе такое сочетание солнечной ясности, ласковой теплоты, доверчивой откровенности, безупречного вкуса и внутреннего достоинства. Красота и сила ее голоса привлекали к ней внимание самых авторитетных музыкантов и критиков. В течение всей своей творческой жизни она напряженным трудом утверждала силу и авторитет своей личности, и вместе с тем день ото дня росло ее исключительное дарование.

Конечно, нелегко и не сразу добилась она признания. Среди огромного числа знаменитостей ей предстояло проложить свою дорогу и заявить о себе в полный голос. Сразу же началось нелегкое сражение певицы за сохранение своего самобытного таланта, ювелирная работа по его шлифовке, творческая битва за его расцвет. Судьбе было угодно, чтобы она оказалась на самой вершине пирамиды. Видимо, сам Бог при ее рождении принес ей свои дары, уготовив для столь высокой миссии и музыкальность, и шарм, и грацию, и феноменальную работоспособность. Все это вместе способствовало тому, чтобы она в совершенстве овладела той чистой и высокой формой мастерства, которая является лицом настоящего искусства.

РОДИЛАСЬ ЛУСИН В ГОРОДЕ ХАРТФОРДЕ (ШТАТ КОННЕКТИКУТ). Она была еще ребенком, когда семья переехала в Детройт. Ей было всего 5 лет, когда она начала заниматься музыкой, сначала на фортепиано, но, поскольку в доме не было инструмента, отец купил ей скрипку. Два года она училась играть на этом инструменте, затем семья снова переехала, на сей раз в Сан-Франциско. У нее был прекрасный голос, и ей посоветовали петь в церковном хоре. В 1946 году она уже пела в оперном хоре Сан-Франциско.

Но вскоре ее педагог уехал в Нью-Йорк и уговорил Лусин тоже переехать в этот мегаполис. В 1949 году она уже была в Нью-Йорке, и педагог в Музыкальной академии стал заниматься с ней, чтобы подготовить для прослушивания. Благодаря Ричарду Бонелли Лусин успешно прошла прослушивание и была принята в Метрополитен-опера. Быть певицей для нее означало владеть своим мастерством. Могучая художественная воля отличала Амара от всех когда-либо виденных нами певиц. Из этой игры героической воли и мятежных страстей и возникло особое напряжение искусства Лусин, рождались ее стиль, сценическое поведение. На сцене Метрополитен она спела 56 партий в 882 спектаклях, и многие из них демонстрировались по телевидению. Классика отдала Лусин все свои драгоценные жемчужины. Быть принятой в труппу Метрополитен-опера ей посчастливилось после триумфального исполнения арии леди Биллоус в опере Бриттена “Альберт Херринг” (1949 г.).

Она исполняла главные партии в операх Верди, Пуччини, Моцарта, Вагнера, Глюка, Чайковского, Мусоргского, Леонкавалло, Оффенбаха, исполняла "Реквием" Брамса, Верди, "Мессу" Генделя, партии "Стабат Матер" Шимановского, партии классического репертуара. Огромными тиражами выходили пластинки с ее записями. Она играла в телефильме Тайрона Гатри "Кармен". Ее голос звучит в картине Ричарда Торэс "Великий Карузо". Пела заглавную партию в "Чио-Чио-Сан", Донну Эльвиру в "Донне Джованни", Мими в "Богеме", Татьяну Ларину в "Евгении Онегине", Маргариту в "Фаусте", главную партию в "Манон Леско", Марину Мнишек в "Борисе Годунове", Мадалену в "Андре Шенье"...

Она насыщала старые образы новизной личности, обдавая их огнем своего темперамента. Ее партнерами были великие имена, такие как Тито Гобби, Марио Ланца, с которыми она осуществила несколько записей, Марио дель Монако, с которым выступала во многих городах - Бостоне, Вашингтоне, Торонто, Нью-Йорке... Ей посчастливилось общаться и выступать с лучшими дирижерами своего времени.

А сколько красоты, богатейших оттенков и нюансов музыкальной палитры вносила она в исполнение армянских народных песен, творений Комитаса, Екмаляна, Чухаджяна, Тиграняна, произведений современных армянских композиторов. Радость, муки, страсть героинь, даже те чувства, которые были только намечены композитором, она делала яркими, выпуклыми.

 ПЕВИЦЕ ДОВЕЛОСЬ УВИДЕТЬ МНОГО СТРАН И ГОРОДОВ, НО АРМЕНИЯ, где она побывала всего лишь дважды, оставалась ее глубочайшей привязанностью, горячей любовью. Старшее поколение армянских слушателей помнит ее гастроли в 1965 году, когда она выступила с сольным концертом и спела в спектакле "Аида" на сцене Академического оперного театра. Она говорила, что такого тепла она больше нигде не ощущала. Во время ее выступлений сцена была завалена цветами. Во второй раз приехала в самое смутное время для Армении, выступала в Доме камерной музыки. И слушатели, зачарованные звучанием ее прекрасного голоса, конечно, не думали в тот момент о совершенной вокальной форме, присущей только ей. Она словно распахивала перед публикой забытые тайны родства с миром. Она сама предстала существом, страстно и с болью разгадывающим загадку смысла своего существования на земле. Словно не голос, а душа высвободилась из тьмы в классически совершенном исполнении, в необычном, по-новому открытом проявлении ее “я”. Зал слушал, дивясь мужеству, с каким она набирала абсолют формы. Он ловил ее дыхание, каждую трепетную ноту. Публика приветствовала в этот день не только высочайший уровень исполнения, но и все предшествовавшее этому концерту.

- Да, я все помню, - медленно подбирая слова и словно боясь вступить в невероятно далекое прошлое, рассказывала Лусин с блестящими увлажненными глазами. Затем она быстро встала, вспоминала о чем-то, стремительно пошла в другую комнату и вернулась с каким-то пакетом. Она достала диск, оставила свой автограф и протянула мне: “На память”. Потом снова увлеклась, перескакивая с темы на тему, с сюжета на сюжет. Спрашиваю, что ей нравится в современной опере?

- Как ответить? - лукаво улыбнулась она. - Не хочу обижать современных постановщиков. Мне нравится разное. Сейчас в здешнем оперном искусстве полно экспериментаторства. Не люблю, когда осовременивают Моцарта, Верди. Не люблю какофонии. Причем слово это она произносит своеобразно, смягчив букву "к". Заметив нашу реакцию, весело смеется. Она жизнерадостна: Лусин не просто сохранила присущее всем в пору юности удивление чудом жизни, но и развила его в себе. Отсвет этого лежит не только на ее судьбе, но и на внешности. Он в мелочах - в том, как она держалась в свои годы, как следила за собой, в ее готовности пошутить, в том числе и над собой, посмеяться от души над чужой или своей шуткой.

- Не собираетесь ли вы писать свою биографию? Ведь у вас такая интересная жизнь, - спросила я ее ближе к концу нашей затянувшейся встречи.

- У меня были предложения, - сказала Лусин Амара со вздохом. - Но я им ответила: мне еще рано. Подождите, пока подрасту. И молодые, блестящие глаза засветились лукавством…