АТАКА НА СЕМЬЮ

Несмотря на бурные обсуждения и общественное противодействие, которые вызвал скандальный законопроект "О предотвращении семейного насилия и защите лиц, подвергшихся семейному насилию", разработавшее его Министерство юстиции непреклонно. Документ будет представлен правительству, а затем в Национальное Собрание. 

ЧЕМ ПРОДИКТОВАНО ПОДОБНОЕ УПОРСТВО, ЕСТЬ ЛИ В НЕМ РЕАЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ и чем чревато принятие отдельного закона? Ответы именно на эти вопросы разделили неравнодушную общественность на два лагеря - "продвинутых" и "отсталых".

Отсталыми продвинутые Европой общественники называют тех, кто считает, что под видом защиты прав женщин на самом деле предпринимается атака на семью. На руку грантоедам-правозащитникам и рукоплещущей им не в меру европеизированной части общественности играет и то, что за последние десятилетия дискредитировались и размылись традиционные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. На этом благоприятном для них фоне предпринимается попытка подорвать устои армянской семьи как главной основы государства, разрушить тот нравственный иммунитет, который мы получили в наследство от нашей истории, культуры, от наших родителей.

 Давления нет, упорство есть?

Правительство с тем же упорством продолжит действовать, потому что проблема насилия в семье актуальна в нашем обществе и, естественно, ее нужно решать, считает министр юстиции Давид Арутюнян, заверяя, что критики, узревшие в законе механизмы разрушения семьи и изъятия детей из семей, либо его не читали, либо не поняли.

КСТАТИ, ОППОНЕНТЫ ТАКЖЕ УВЕРЕНЫ, ЧТО ДАННЫЙ ЗАКОН И ДАЛЕЕ ВЫТЕКАЮЩИЕ из его логики нормативные акты насаждаются нашей стране Европой, являются одним из условий для предстоящего в ноябре подписания соглашения с ЕС. Однако Арутюнян заявляет, что на правительство Армении нет никакого давления и власти страны сами считают этот вопрос приоритетным. Согласитесь, как минимум удивительно, учитывая, что статданные по количеству случаев семейного насилия из-за своей мизерности не подтверждают необходимость разработки и принятия подобного закона. Такого мнения, кстати, придерживается председатель Палаты адвокатов Ара Зограбян.

Тогда что это - попытка бежать впереди паровоза или обыкновенное лукавство? По данным участников прошедшей в конце сентября конференции, посвященной деятельности Фонда Сороса, в декабре 2015 года между Арменией и ЕС был подписан договор о бюджетном финансировании организации "Поддержка по защите прав человека в Армении" на сумму 12 миллионов евро. В результате применения этого договора НС РА должно принять ряд "еврозаконов", в числе которых, в частности, вышеозначенный закон "О предотвращении семейного насилия и защите лиц, подвергшихся семейному насилию".

Кроме того, принятие данного закона активно продвигает, прикрываясь защитой прав женщин, Коалиция против насилия в отношении женщин, в которую скооперировались занимающиеся пропагандой извращений и финансируемые Фондом Сороса общественные организации. Эти же организации, кстати, утверждают, что официальные статданные по количеству случаев семейного насилия в силу их латентного характера нужно как минимум учетверить. Кто бы сомневался в их стремлении и возможности представить Армению страной изнасилованных женщин и избитых детей! Удивительно другое: то, как этому бреду подыгрывает правительство!

 Опасные права под видом защиты?

Впрочем, к этому мы еще вернемся. Пока же представим весьма неоднозначные статьи из законопроекта, в котором, по словам их разработчиков и сторонников, нет ни слова о ювенальной юстиции, конкретнее, об изъятии ребенка из семьи.

ДА, АВТОРЫ И СТОРОННИКИ ЗАКОНОПРОЕКТА ПРАВЫ, УТВЕРЖДАЯ, ЧТО ПОЛОЖЕНИЯ, касающиеся изъятия детей из семьи, есть в Семейном кодексе, который действует в Армении с 2005 года. Списанный с западных аналогов Семейный кодекс также принимался бурно и скандально и стал первым шагом во внедрении в нашей стране ювенальной юстиции. Однако авторы почему-то умалчивают, что данный проект среди принципов предотвращения семейного насилия, которыми должны руководствоваться представители государственной власти, органов местного самоуправления и общественники, указывает также на весьма размытый "принцип первостепенности интересов ребенка".

Они почему-то не говорят, что статья 11 данного законопроекта значительно расширяет права органов опеки и попечительства, поскольку этот документ предполагает защиту интересов ребенка в случае не только физического насилия, но и психологического и экономического. Под определения последних двух понятий можно при желании подогнать все что угодно - от предметного лишения нашкодившего ребенка шоколадки или айпада до угрозы лишить его этих "благ" в наказание за непослушание. Очевидно, что давать чиновникам и правоохранителям право принимать серьезнейшие решения под видом защиты или предотвращения семейного насилия, что, собственно, делает данный законопроект, очень опасно. Прежде чем принимать подобные нормы, нужно хорошо рассчитать и оценить все риски.

Так, к примеру, пункт 5 статьи 17, касающийся опасности, угрожающей несовершеннолетним и недееспособным лицам, позволяет представителю правоохранительных органов принять решение о безотлагательном вмешательстве, незамедлительно подключив к работе органы опеки. Все это преподносится под соусом, разумеется, руководства интересами ребенка. Однако, как ни странно, в проекте нет ни слова о том, на основании каких критериев правоохранители будут оценивать риски и собственно необходимость в данном случае незамедлительного вмешательства.

ОТМЕТИМ, ЧТО ДОКУМЕНТ ПРЕДПОЛАГАЕТ 3 ВИДА ЗАЩИТЫ: ОФИЦИАЛЬНОЕ предупреждение, незамедлительное вмешательство и защитное решение. Согласно пункту 1 статьи 18, для принятия защитного решения в суд могут обратиться также органы опеки и Центр поддержки, причем, заметьте, по собственной (!) инициативе. Причем такое решение принимается (статья 18. п. 3) для защиты и дальнейшего предотвращения семейного насилия.

Ограничения, которые предполагает защитное решение, самые разные - от запрета приближаться менее чем на 100 метров до переезда в убежище. Но одно из них уж точно нельзя обойти вниманием: насильнику предписывается на время действия защитного решения (до 6 месяцев) сдать полиции на хранение имеющееся у него оружие (ст.18, п. 5, пп. 4). Почему борцы с семейным насилием его просто не лишают права ношения оружия, если дело дошло до принятия судом защитного решения, известно, видимо, только авторам.

Еще одно положение, касающееся защиты ребенка от родителя (ст.18, п.8), предполагает, что суд посредством органов попечительства и опеки должен, руководствуясь интересами ребенка, решить вопрос ухода за ним. Причем, согласно той же статье, за его исполнением должны проследить соответствующие структуры Министерства социального обеспечения. Не этот ли после Семейного кодекса усиливающий позиции ювенальной юстиции следующий шаг? Ведь именно так она, собственно, и действует на Западе: ребенка сразу отбирают у "ненадлежащих" родителей и отдают в приют или приемным родителям до проверки фактов. На этом фоне авторы законопроекта говорят об отсутствии положений, касающихся ювенальной юстиции?! А уж аргументы сторонников, что "хороших родителей" это никогда не коснется, просто не выдерживают критики.

Интересно, как взятый государством курс на возвращение детей из детских домов в семьи сочетается с таким, полным рисков законопроектом? И как в таком случае не заподозрить чиновников в заинтересованности увеличения числа обитателей детских домов? Ведь детским домам в расчете на каждого ребенка выделяются немалые средства. Чем больше средств - тем больше возможностей для незаконного обогащения, проще говоря, воровства. Удивительно, что те же оппозиционные силы, общественные организации, поддерживающие этот закон, не видят в нем потенциальную возможность использования его как инструмента давления на несогласных, инструмента шантажа и вымогательства, инструмента казнокрадства, наконец.

 И снова бабоубежища?

Что касается женщин, то для них предусмотрены центры поддержки - государственные структуры по предоставлению социальных услуг и убежища. Последние могут быть на балансе Министерства соцобеспечения, ОМС и частников, они будут финансироваться из госбюджета, на средства благотворителей и иных не запрещенных законом источников.

В УБЕЖИЩАХ, ГДЕ ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ МОГУТ НАХОДИТЬСЯ НЕ БОЛЕЕ 12 МЕСЯЦЕВ, им оказывается психологическая, юридическая, медицинская и социальная помощь, они обеспечиваются едой и одеждой, дети - возможностью обучения. Центры поддержки, согласно статье 12, п. 2, пп.8 и 10, оказывают своим постоялицам психологическую помощь, "по возможности помогают в вопросах трудоустройства и получения социальной поддержки". Что значит по возможности? Что, если срок содержания в убежище или Центре поддержки истек, а женщина не нашла работу и жилье, куда ей идти? Ответов на эти вопросы законопроект не дает.

Между тем еще лет 12 назад, когда гендерные организации местного розлива стали толкать идею убежищ с подачи USAID, последняя заказала НИИ этнографии исследование. Оно показало наличие в Армении небольшого количества женщин, подвергающихся семейному насилию. Вместе с тем выявило интересное обстоятельство: чтобы иметь перспективу вернуться в семью, женщина, обидевшись, может уйти только в отцовский дом, из убежища ей дорога в семью заказана - таков уж наш азиатский менталитет, сколь бы ни пытались прикинуться европейцами. Однако результаты исследования не повлияли на решение USAID профинансировать создание и содержание бабоубежищ.

ВЕРНУВШИСЬ К ОБСУЖДАЕМОМУ ЗАКОНУ, ОТМЕТИМ, ЧТО В НЕМ НАШЛИ место положения, касающиеся примирения сторон, что абсолютно не нравится (!) гендершам-правозащитницам. На сей счет свое отрицательное мнение высказала, в частности, активистка, ярая поборница прав ЛГБТ, координатор программ так называемой Коалиции против насилия в отношении женщин Заруи Ованнисян.

Отметим также, что законом предполагается создание при премьере совета по предотвращению семейного насилия, который будет состоять из представителей исполнительной власти, правоохранительных органов, работников центров поддержки и убежищ, общественных организаций (из числа тех, кто в последние минимум 3 года осуществлял деятельность в области предотвращения семейного насилия). Последнее обстоятельство позволяет с уверенностью утверждать, что среди "защитников" женщин и детей будет настоящая конкуренция. А количество таких организаций в ближайшие годы будет лишь расти, впрочем, как и число "остро нуждающихся в их защите избитых и изнасилованных". Ведь подобные правозащитные учреждения по сути своей отнюдь не заинтересованы в снижении показателей семейного насилия. За что же они тогда будут получать деньги от своих западных спонсоров? Как в таком случае они вместе с соответствующими госведомствами смогут освоить аккумулируемые, согласно закону, на специально созданном счету средства, выделяемые на создание и содержание убежищ? Иными словами, очевидна заинтересованность, причем не только правозащитных общественных организаций, но и госчиновников в увеличении "поголовья" в этих убежищах.

 Корысть или идеология?

Выходит, финансовая заинтересованность выше всех остальных ценностей, причем не только для правозащитников-грантоедов, но и для подыгрывающего всему этому бреду правительства?!

С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ избран путь изоляции жертвы, а не насильника? Разве непонЯтно, что ужесточение уголовной ответственности предпочтительнее профилактической и защитной функций нового закона, которыми так кичатся его авторы? Неужели насаждающее ювенальную юстицию и убежища государство, стоящая сегодня у руля РПА, исповедующая национально-консервативную идеологию, не хотят более рассматривать семью как нечто прочное и самостоятельное? И не только не хотят, а, поддавшись грантодолларам и давлению европейцев, норовят придумывать новые и новые аргументы в пользу подобного закона. Неужели они не понимают, что таким образом они уничтожают всякую возможность сохранить сильную независимую семью и на будущее? Впрочем, еще есть время подумать, на каких правовых основах строить защиту семьи и детства, - используя западную модель "детских" законов или основываясь на своем историческом опыте и традициях.