ЛИБО НАДЕЕМСЯ НА КОГО-ТО ИЗВНЕ, ЛИБО СПАСАЕМ СТРАНУ САМИ ВМЕСТЕ С ДИАСПОРОЙ

"Да, в количественном отношении эмиграция будет больше, но в качественном отношении у нас есть потенциал реально привлечь соотечественников на родину", - говорит в интервью "ГА" исполнительный директор Фонда "РепатАрмения" Вартан МАРАШЛЯН.

- Давайте поговорим о той фактической ситуации, в которой мы оказались после войны, и как ее воспринимают в диаспоре.

- Нам сегодня надо быть предельно откровенными с самими собой относительно поствоенной ситуации и решений, от которых зависит наше будущее. В глобальном смысле есть две тенденции: во-первых, мы, конечно же, очень сильно потеряли в субъектности, во-вторых, вокруг нас резко изменилась геополитическая картина. Причем речь идет не только об изменениях в регионе, но и о том, что мир стоит на пороге серьезных системных изменений, даже в крупных державах. Россия в кризисе, США в кризисе, Иран в кризисе, Турция в кризисе. И на пути к новым формациям мы, к сожалению, оказались не на периферии, а в эпицентре. Для того чтобы пройти через этот 9-балльный шторм, нужны, конечно же, очень серьезные профессиональные навыки, команда и понимание ситуации. Армения сама по себе пройти отдельно этот маршрут не сможет. Диаспора в одиночку - тоже. По сути, перед нами сложная развилка на данный момент: дело в том, что с сегодняшними управленческими ресурсами, которые сама Армения может генерировать, у нас нет будущего. Это мое мнение.

Страна имеет эту возможность, если будет вливание извне. То есть либо какая-то крупная держава или несколько держав поставят на Армению и вытянут ее из ямы, либо мы сделаем это в связке с диаспорой. Выбор очень жесткий. И заключается он в том, направим ли мы все наши усилия для того, чтобы аккумулировать, условно говоря, 500 миллионов долларов в год инвестиций из диаспоры. Или мы получим эти самые 500 миллионов долларов в год, скажем, из Турции. При этом, надеюсь, у большей части нашей нации нет сомнений в том, что инвестиции из Турции будут явно не на благо Армении. Сегодняшняя политическая борьба и вызовы именно такого уровня. Для меня политический процесс интересен с той точки зрения, сможет ли любая сила, которая придет к власти в Армении, реально аккумулировать, мобилизовать армянство для решения экзистенциальных проблем? Сможет ли сила, которая придет к власти, реально выстроить взаимоотношения с диаспорой на абсолютно новых основах?

- Вы считаете, выборами эта проблема решится?

 Выборами можно частично сгладить проблему, но одних выборов мало, чтобы решить ее основательно. Если у руля останется сегодняшняя власть, нас ждет эмиграция высокими темпами, в том числе интеллектуальной прослойки, в каком-то смысле это будет повторение начала 90-х. И плюс непреодолимая поляризация армянского общества в Армении и в диаспоре.

- Еще большая поляризация, нежели за эти три года?

- Понимаете, дело в том, что самым страшным водоразделом стала все же война. Война поменяла все. У меня много друзей, знакомых, которые ждут выборов для того, чтобы определиться со своей собственной стратегией, понять, что им делать дальше. Говорю об этом с сожалением, потому что я лично не намерен никуда уезжать и не намерен сдаваться. С другой стороны, если к власти придет противоположная сила и будет выстраивать модель по принципам, по которым наше государство функционировало раньше, значит, у нас все равно будет поляризация, все равно будет эмиграция, но другого контингента. И все равно отношения с диаспорой не будут выстроены должным образом.  Сегодня с диаспорой нельзя работать лозунгами, тем более когда она сама пребывает в глубоком психологическом шоке. Элементарный вопрос возвращения права голосования гражданам Армении за рубежом не решен, ограничения, связанные с участием профессиональных представителей диаспоры в исполнительной власти, за три года не только не решены, а еще и ужесточены по параметрам.

- Ну вот вы говорите о необходимости участия диаспоры в жизни страны. Но давайте вспомним апрель 2018-го, когда, находясь далеко от Армении, наши соотечественники, не особо разобравшись в процессах, своим неосознанным отношением к происходящему фактически внесли свой вклад в сегодняшнюю катастрофическую ситуацию. И где, простите, люди, которые тогда принимали в "революции" деятельное участие? Тот же Серж Танкян, Арсине Ханджян и многие другие? Их сегодня не видно, не слышно. И мы не можем не говорить об этом.

- Согласен, это важный вопрос. Дело в том, что тройка инструментариев - имитация, манипуляция и затягивание времени, когда ты откладываешь принятие серьезных решений на будущее, даже зная, что время работает против тебя, - была принята на вооружение не только нынешней властью, но и прежней. Что уже тогда привело к застою в отношениях с диаспорой. И вдруг какой-то пассионарный всплеск, и люди захотели поверить, что будут кардинальные перемены. С этого момента прошло три года - очевидно, что сегодня мы имеем катастрофу, нанесшую, кроме всего прочего, колоссальный удар по самосознанию, самоощущению армянина в диаспоре.  Потому что одно дело - когда ты представитель нации, государства, которое победило в войне и держится, и решает проблемы, и другое - когда ты представитель страны, которая потерпела поражение и в которой царит полный развал и он усугубляется.

- Плюс ощущение отсутствия безопасности самой Армении…

- Конечно. Это просто ощущение того, что мы опять стоим перед экзистенциальной проблемой. Увы, сегодня многие не понимают, что подписанное соглашение - это вовсе не точка и экспансия и агрессия не обязательно выражаются в военных действиях.  Агрессия может иметь десятки других, не менее опасных форм, например, в виде турецкого капитала. Сам по себе этот капитал не проблема, проблема в том, с какой целью он внедрится в Армению. А то, что эту цель, мягко говоря, не назовешь дружественной, вряд ли у кого-то вызывает сомнения.

Сегодня в диаспоре идет следующий процесс: во-первых, шок практически у всех. Примерно для трети армянства это своего рода печальный конец, после которого уже ничего нет и остается лишь ассимилироваться и отделить себя, что они и делают. Есть часть, которая пока находится в трансе, в прострации, но там есть потенциал - они не потеряны. И еще есть примерно треть людей в диаспоре, которые, наоборот, понимая размеры катастрофы и осознавая свою персональную ответственность, готовы в десятки раз интенсивнее работать с Арменией. И вот с этой частью диаспоры по большому счету работа не выстроена, что очень плохо. Между тем мы должны помнить, что не раз на протяжении своей многовековой истории проходили через испытания, и даже худшие, чем сейчас, но возрождались. И я хочу напомнить, что в 1921-1925 годах, когда Армения пребывала в тяжелейшем положении, множество талантливых людей вернулось в Армению (Таманян, Сарьян, Терлемезян и т.д.), став, по сути, основоположниками создания и развития Советской Армении. Я верю, я вижу тенденции в этом направлении и сейчас. Да, в количественном отношении эмиграция будет больше, но в качественном отношении у нас есть потенциал реально привлечь соотечественников на родину.

- Расскажите о результатах недавно проведенного вами опроса. Он обнадеживает - не так ли?

-  В опросе приняли участие 320 человек, из них 270 - репатрианты, которые уже живут в Армении, и 50 - потенциальные репатрианты, которые планируют переехать в Армению. Тем, кто живет в Армении, мы задали вопрос: "Как повлияла война на ваше решение остаться в Армении?" Потенциальным же репатриантам был задан вопрос: "Как повлияла война на ваше решение переехать в Армению?" 89% респондентов из числа репатриантов сказали, что они остаются в Армении. Это не может не обнадеживать - верно? Среди потенциальных репатриантов 8% заявили, что они отменяют планы по  репатриации, более 60% заявили, что собираются переехать, как и планировали. Около 20% пока не определились. 

- Какую модель взаимодействия с диаспорой вы сегодня видите?

- Вообще отношения между государством и диаспорой похожи на отношения между родителями и детьми. Когда дети нуждаются в заботе родителей и не получают ее, а потом вырастают и становятся успешными, в них остается масса комплексов, проявляющихся и в отношениях с родителями, и с внешним миром.  То есть здесь должна быть экосистема, где государство инвестирует в диаспору в виде заботы (культурный, образовательный компоненты, обеспечение безопасности в тех общинах, где этот вопрос актуален), а взамен получает инвестиции в виде умов, физической репатриации, капитала, лоббирования, экономических и социальных отношений с внешним миром. В советское время это частично делалось, но тогда это было не чисто армянским, а советским проектом. И Советский Союз, проводя такую политику через Советскую Армению, имел свои интересы, в том числе и на Ближнем Востоке. Сегодня у нас должна быть своя модель, а не советская. Да, с армянской диаспорой работать сложно, потому что она очень разная. Даже внутри одной страны она разная, а зачастую и внутри одного города. Я думаю, подход должен быть следующим: первое - доверие, это долгий процесс, второе - делегирование экономических и политических полномочий. Тогда можно замахиваться на более сложные схемы. Если нет, у нас будут трансферты, туризм и благотворительность - не более…

- Но в той патовой ситуации, в которой оказалась страна, есть ли время на столь долгий процесс? Может быть, нужны некий национальный призыв, национальная повестка, способная воздействовать на диаспору более быстрыми темпами?

- Дело в том, что отдельные люди, так или иначе, что-то делают, однако государство свое место не занимает - вот в чем проблема. Нет центра. Да, есть вещи, которые можно выстроить быстрее, а есть долгосрочные процессы, тоже не менее важные. Я в свое время был категорически против закрытия Министерства диаспоры, хотя в том виде, в котором оно функционировало, было много поводов для критики. Сегодня государство должно создать министерство по репатриации и интеграции, это не подлежит сомнению. Все внутренние процессы с диаспорой должны быть в ведении этого министерства. Что касается двух других уровней - связи между Арменией и диаспорой и, собственно, того, что касается самой диаспоры, - этими задачами, на мой взгляд, должен заниматься государственно-частный фонд, куда войдут представители госструктур, отдельные меценаты из диаспоры, которые смогут совместно с государством на паритетных основах формировать бюджет, команду, проекты и т.д. И они не будут на вторичных ролях - лишь в качестве благотворителей, они будут в качестве сособственников процесса. В рамках такой структуры можно и нужно разрабатывать крупные, масштабные проекты с вовлечением диаспоры. Пока мы не сможем масштабировать идеи, у нас не будет эффективных отношений с диаспорой никогда.