ПОЧЕМУ МЫ НЕ ПРИЗНАЛИСЬ В ТОМ, ЧТО АРМЯНЕ?

Афанасий Никитин, прошел от Твери до Ганга и открыл для россиян Индию. Никол Пашинян, прошагав от Гюмри до Еревана, закрыл Армению, но открыл ее для Азербайджана и Турции. Россияне гордятся своим соотечественником. Армяне - чем дальше, тем чаще - называют своего "землепродавцем".

ЧТО ОСТАВИЛ ПОСЛЕ СЕБЯ НИКИТИН, помимо книги "Хождение за три моря"? Добрую память. Что оставит людям Пашинян, покрывший пешим ходом расстояние от второго города страны до ее столицы? Книгу "Обратная сторона страны", от которой возникает чувство отвращения и паскудства.

Российский президент Путин вытягивается на флаг своей державы, и это у него крови. Армянский "премьерозаменитель" устроил цирк из-за заброшенного в угол комнаты армянского стяга, но изобразил он истерические конвульсии не оттого, что сильно уважает флаг своей страны, а потому, что бедолага-таможенник недостаточно почтительно вытянулся перед субъектом, корчащим из себя премьера.

Сегодня этот субъект требует, чтобы при его появлении правительство вставало – все встают. Чтобы чиновники на стенах своих кабинетов вешали дагерротип с его изображением – начали вешать. Пашиняну приятно, нормальным людям тошно.

Пашинян стремительно стареет, но седина и ранние морщины не от вызревающей с годами мудрости, а как отягчающее следствие бесконечных выкрутасов и патологической лжи, от чего у него перекашивает лицо, бегают глазки и бессмысленно снуют руки Обратите внимание – увидите. Он все чаще идет напролом и городит чистый вздор – так бывает, когда тебе терять уже нечего, а на то, что тем временем люди теряют родину, ему наплевать.

Кто относится к лжепремьеру всерьез? Уж точно не те, кого он любит называть коллегами. В их присутствии у него часто заплетается язык, забываются слова, а когда из-за кулис появляется Алиев, чуть ли не коленки дрожат. Противно видеть, стыдно сознавать, что это существо представляет твою страну.

Зато комплекс излишней полноценности начинает бить ключом, как только правительственный самолет с ним на борту приземляется в "Звартноце". Стоят навытяжку, встречают у трапа, тьма телохранителей, автомобильный эскорт в лимузинах мчит до казенного дома - когда на главной площади Еревана, где дожидаются соратники, когда до Конда, где ждут повара.

Дома (он все еще считает Армению домом) Пашинян отыгрывается за все, что вынужден терпеть за границей. Унизили плохо скрываемым недоумением в Москве или Вильнюсе, не приглашают с визитом в серьезные страны – он взамен разыгрывает несуществующее величие в Ереване или Гюмри. Шлет главам государств телеграммы с поздравлениями либо соболезнованиями – мол, я на равных с вами, - будто он всамделишный.

ПРЕДСТАВЛЯЯ СЕБЕ, ЧТО В БАКУ ишак на ишаке сидит и ишаком погоняет, мы сильно ошибались. "Железный кулак здесь, он никуда не делся, он на месте. Не раздражайте нас, ведите себя хорошо. Если будете вести себя хорошо, то сможете жить спокойно. Если же против нас снова будет какая-либо провокация, заявление или действие, мы сломаем вам голову, ни на кого не глядя. Никто не сможет вас защитить".

Это не он Алиеву, это Алиев ему. Но он вытаскивал из кармана молоток перед соотечественниками и грозился разбить головы тоже своим - непокорным. Чтоб вели себя хорошо и не раздражали соседа.

Войну проиграли в Ереване, а не в Баку, истинные причины поражения Пашинян так и не назвал, молчит и тогда, когда Алиев обзывает его шутом и пьяницей. Вы таких, премьеров, таких Верховных главнокомандующих, таких лидеров встречали? А народ, который терпит такое и таких, видели?

Каков поп, таков и приход, наученный своим главарем обращаться не к разуму, а к инстинктам. Главным образом пищеварительным. Представление о счастье - как у Чехова в рассказе "Сапожник и нечистая сила": "Ехать в пролетке в новой поддевке и хромовых сапогах, чтобы рядом сидела толстая грудастая баба и чтобы в одной руке был окорок, а в другой четверть хлебного вина. Больше ничего не надо…"

А Пашинян, закрыв почти весь Арцах и, чтоб не раздражать Алиева, не смея ступить туда ногой, продолжает закрывать Армению.

Певец Александр Буйнов на концерте в Москве по случаю столетия Арно Бабаджаняна обратился по старой памяти к сидящим в зале с бодрым: "Армяне?!".

Ответа не последовало. Стыдно, наверное…