«ПОЛИТИКА ЗАПАДА ПОВЫСИЛА ВЕРОЯТНОСТЬ НОВЫХ ПОТРЯСЕНИЙ НА ЮЖНОМ КАВКАЗЕ»

Окончание. Начало здесь.

«Напряженность в зоне карабахского конфликта и на армяно-азербайджанской границе будет сохраняться с тенденцией к дальнейшему географическому расширению зоны столкновений», - говорит в интервью «ГА» политолог, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Александр Крылов.

- Вы сказали о том, что тридцатилетний переговорный процесс под эгидой МГ ОБСЕ закончился провалом. Так есть сегодня Минская группа ОБСЕ или ее нет?

- В контексте нынешнего острого конфликта России с коллективным Западом Минская группа ОБСЕ не была официально распущена. Но, как констатировал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, ее деятельность фактически прекращена по инициативе американских и французских участников. После этого Москва сосредоточилась на формате трехстороннего диалога России, Армении и Азербайджана на различных уровнях и, прежде всего, на уровне глав государств. В отличие от МГ ОБСЕ, СБ ООН и других переговорных площадок именно этот формат в ноябре 2020 года позволил подписать Трехстороннее заявление и прекратить военные действия в Нагорном Карабахе.

Российский план урегулирования армяно-азербайджанских отношений подразумевает подписание мирного договора между Ереваном и Баку при отложенном на неопределённый срок статусе Нагорного Карабаха и сохранении в зоне конфликта РМК как гаранта безопасности местного армянского населения.

Ввод РМК в зону конфликта создавал условия для мирного урегулирования, открывал перспективу не только стабилизации обстановки, но и будущего более успешного экономического развития всего Южного Кавказа. В этом случае и проблема статуса НКР могла со временем утратить свою остроту и найти приемлемое для всех решение.

Понятно, что реализовать российскую модель урегулирования на практике было крайне сложно, однако шансы на это все же были.

- Были? Их уже нет?

- Здесь вновь повторилась история с Бишкекским протоколом: в 2021–2022 гг. многочисленные формально миротворческие инициативы США и их союзников позволили не только максимально осложнить процесс мирного урегулирования при посредничестве и под эгидой Москвы, но и создать предпосылки для ликвидации российского военного присутствия в Нагорном Карабахе и в Армении. Тем самым политика коллективного Запада повысила вероятность новых потрясений и военных конфликтов на Южном Кавказе.

- Какими вам видятся в целом региональные процессы (с учетом все более тесного российско-иранского взаимодействия) и какие сценарии, в частности, для Армении наиболее вероятны? Чего ждать в ближайшем будущем?    

- После окончания 44-дневной войны прошло более двух лет, однако снижения уровня враждебности конфликтующих сторон не произошло. Высокий уровень напряженности сохраняется как на линии разграничения зоны ответственности РМК, так и на границе Азербайджана и Армении. Ситуация развивается в сторону новой военной конфронтации, а не по пути мирного урегулирования, который предлагала Россия и который был намечен в Трехстороннем заявлении от 9 ноября 2020 г.  

Очевидно, что в случае дальнейшего затягивания переговоров о заключении мирного договора азербайджанские власти продолжат политику всемерного давления на Армению, в том числе, путем дальнейшего «ползучего продвижения» азербайджанской армии на стратегически важные территории в зоне безопасности и на границе с Арменией. При этом напряженность в зоне карабахского конфликта и на армяно-азербайджанской границе будет сохраняться на высоком уровне с тенденцией к дальнейшему географическому расширению зоны столкновений. Дополнительным инструментом давления на Ереван стали заявленные различными «активистами» территориальные претензии к Армении путем «восстановления» Гейча-Зангезурской турецкой Республики, Западного Азербайджана и т.п. Пока подобные проекты остаются дополнительным элементом пропагандистских и дипломатических игр, однако в случае масштабной дестабилизации региона они могут быть задействованы на практике.

- Кто будет толкать к масштабной дестабилизации?

- Нестабильная ситуация на Южном Кавказе выгодна коллективному Западу, так как позволяет использовать проблемы региона в собственных интересах в контексте конфронтации с Россией и Ираном. Вероятный сценарий хаотизации данного региона, как и в случае с Ближним Востоком, Северной Африкой и Украиной, может соответствовать интересам коллективного Запада. Россия же кровно заинтересована в стабильном и успешном развитии этого приграничного с ней региона, что было бы самым действенным средством нейтрализации имеющихся и потенциальных угроз ее национальной безопасности. 

Будущее региона зависит не только от основных игроков, но и от того исторического выбора, который сделают государства региона в нынешней переломной ситуации на глобальной международной арене.

- Какие варианты выбора, и к чему, по-вашему, приведет каждый из них?

- Первой из имеющихся альтернатив является однозначный евроатлантический выбор и делегирование своего суверенитета «коллективному Западу». При этом, по определению директора программы российских и евразийских исследований Центра Карнеги в Вашингтоне Е.Румера, все постсоветские государства (за исключением противника Запада России) представляют собой «серую зону геополитической неопределенности». Такая «геополитическая неопределенность» предопределяет использование данной территории в качестве плацдарма в конфронтации с Россией, Ираном и Китаем для экспансии во внутренние районы Евразии. На Украине такой плацдарм в итоге превратился в поле боя коллективного Запада с Россией.  

Россия, Индия и Китай предлагают государствам Евразии альтернативный выбор в виде своих интеграционных проектов (БРИКС, ШОС, Большая Евразия, Один пояс – один путь, Международный транспортный коридор «Север–Юг» и др.), которые не имеют конфронтационного характера, призваны изменить политический и экономический ландшафт мира. Их успешное претворение в жизнь позволит выстроить сбалансированную систему международных отношений, обеспечить устойчивое развитие, окажет стабилизирующее влияние на ситуацию на Южном Кавказе, в Евразии и в мире в целом. Очевидно, что подобный оптимистический вариант может стать реальностью не в ближайшем будущем, а в исторической перспективе.