ФАКТОР ОГРАНИЧЕНИЙ, или ПОЧЕМУ РИМ ОСТАЛСЯ ВЕЧНЫМ ГОРОДОМ

5 мая состоятся непрямые выборы ереванского мэра. Изначально сценарий даже таких опосредованных выборов городского головы попросту игнорировался, так как правящая в 1990-1998 гг. партия АОД, будучи заинтересованной в упрочении своих позиций, даже теоретически не допускала возможности предоставления столичному населению права на выбор. Позже, когда Армения как член СЕ взяла на себя соответствующие обязательства, к вопросу начали относиться более аккуратно.

Новоявленные поборники евроинтеграции со всех трибун стали озвучивать мысль о необходимости выборности мэра, причем делалось это исходя из тех же соображений - для упрочения собственных позиций. Таким образом, первые выборы в отдельно взятом Ереване прошли не по нашему внутреннему наитию, а в контексте внешнего давления. Тем не менее разные технологии прихода к власти столичного мэра не поколебали устоев маргинального отношения к городу. В течение последних двадцати лет независимого развития Ереван строился, как Вавилонская башня: слишком много было моментов недопонимания, на очень уж разных языках говорили и думали люди. В итоге старый город развалился, и на его обломках началось строительство нового поселения для "демократически мыслящего населения".

Контингент, который волею истории пришел во власть и, следовательно, был обречен на разработку концепции развития столицы в новых условиях, в том числе концепции ее иммунитета, отнесся к городу как к своему оптовому рынку и стал делить его на прилавки. Утверждалось, например, что процесс сам носит объективный характер, так как рыночная экономика, как тринадцатая заповедь, не имеет альтернативы, посему сохранять Ереван в прежнем виде нельзя, недопустимо и невозможно.

Временщики, которые были, есть и остаются, конечно же, самыми обычными шулерами, откровенно блефовали. Застольные патриоты нации тогда еще очень любили говорить о древности "своего любимого города", о его старшинстве над Римом на целых двадцать девять лет.

Итальянская столица видела на своем веку целую кучу всяких экономических и политических потрясений, но ее хозяева сумели в своей бескомпромиссной борьбе с новыми прогрессивными веяниями отстоять город и его право называться Вечным. Едва ли Рим стал от этого менее современным. И сегодня римские мэры не допускают и мысли о возможности строительства в городе "элитных небоскребов", затмевающих собой Колизей или Форум. Это было бы очень уж провинциально. Едва ли Рим стал менее вечным и от того, что мэр Дж. Алеманно пресек перспективу проведения у стен Колизея финального матча футбольной Лиги чемпионов. В конце концов, не только Армения, но и Италия имеет свою "футбольную дипломатию".

Вообще, если говорить о Риме, тут действительно немало любопытного. Отнюдь неспроста его единственным побратимом является Париж. Потому что, как утверждают сами римляне, "только Париж достоин Рима, и только Рим достоин Парижа". Это не что иное, как знаменитая политика ограничений. Именно так - и никак иначе. По-другому Вечный город не может: он должен держать марку (у Еревана же городов-побратимов двадцать семь: почти по одному на каждый официальный визит).

В течение последних двадцати пяти лет Ереван изменился до неузнаваемости. Конечно, концептуальным изменениям наш город подвергался неоднократно, как, например, и в первой половине прошлого века. Но то была совершенно особая миссия, и осуществляла ее совершенно особая порода людей. Для них Ереван не был предметом внутриполитических разборок и сведения личных счетов. Изменения оттого и были концептуальными, что подчинялись концепции развития "города армянской мечты", каким он и представлялся рассеянным по миру армянам. Чередующиеся волны массовой репатриации и внутренних миграционных потоков накатывались на глинобитные дамбы некогда смирного поселения с единственным намерением – разрушить ветхие барьеры истории и расширить административные границы нового города.

В прошлом столетии армянский национальный инстинкт определил для пребывающего в исторической дреме этого скромного уголка своей жизни небывало высокую (что уж там - фантастически высокую!) планку: город призван был стать средоточием исторической памяти армянского народа и очертить в своих безмерно расширяющихся, однако в любом случае скромных границах периметр потерянной Отчизны. Сейчас в это трудно поверить, но Еревану прошлого века, кажется, удалось справиться с этой миссией: во всяком случае по плотности "исторической памяти" на одном квадратном километре площади этот город не знал себе равных. В отличие от своих предшественников, Ереван становился столицей не только армянского государства, но и армянского мира. Названия его административных единиц отнюдь не случайно отражали топонимику исторической родины - Нор Ареш, Нор Себастия, Нор Киликия, Нор Зейтун, Нор Малатия…

В прошлом столетии армянский народ строил столицу, вложив в нее всю душу, талант и силу своего гения. Именно так в течение нескольких десятилетий возник один из центров мощной индустрии, передовой науки, высокой культуры, развитой духовной жизни и цивилизации. Вероятно, только такой Ереван мог выполнить возложенную на него историей функцию национального котла, в котором исторически сформировавшиеся различные армянские ментальности, часто остановившиеся в своем развитии или обретшие откровенно чужеродные черты, переплавлялись в единое органическое целое - прообраза армянина будущего, носителя общенационального менталитета и государственного мышления.

"Вавилонское строительство" суверенных нуворишей убило именно этот город и именно этого "армянина будущего, носителя общенационального менталитета и государственного мышления". Сегодня все это в прошлом… Нынче стало модным объяснять все это не только сменой формации, но и отсутствием выборного мэра, именно изначальной ограниченностью его возможностей.

Однако на самом деле это тот же откровенный блеф. Ни один из десяти мэров "независимого Еревана" не только никогда не протестовал против творимого безобразия, но даже не был способен зафиксировать сам факт безобразия: по его глубокому, как котлованы элитных особняков, разумению, все это было настоящим прогрессом. И не только настоящим, но и будущим… Более того, именно мэр чаще всего и находился в авангарде "строительства новой городской моды". Ни один из них не ушел в отставку "за свое принципиальное несогласие".

С 1995-1996 гг. в Ереване функционирует институт выборного органа общинного правления. Ни один из глав ереванских общин не препятствовал дележу общинной земли, выдаче наделов под объекты, ликвидации историко-археологических памятников. Подкупая люмпена своей общины, тахапет добивался лишь своего избрания, а в случае необходимости устраивал и перестрелку с оппонентами прямо на улице.

Так стоит ли обосновывать собственную несостоятельность лишь отсутствием выборной власти? Ведь таковая как бы существует вот уже более десяти лет в ереванских общинах, сумма которых как раз и составляет территорию столицы. В конце концов, проявления вседозволенности, торга и беспредела имели место в административной черте каждой из столичных общин: в Аване уничтожался историко-археологический памятник Аринджа, в центре – застройка позапрошлого века, в Шенгавите – энеолитическое городище и Кармир блур…

Сказанное вовсе не означает, что мы выступаем против выборных органов, как, впрочем, не означает и обратного. Просто каждая форма власти и управления должна соответствовать своему времени. Тот факт, что первый мэр Парижа был избран только в 1977 году, констатирует лишь степень трепетного отношения французских властей к архитектурному наследию этого города. На протяжении почти двух веков они не спешили дать столице полную административную свободу, опасаясь самоуправства. Заметим, что речь идет о столице не только Франции, но и современной демократии. Стал ли Париж от этого менее европейским, менее демократическим?

Одному из виднейших современных архитекторов, О.Явейну, принадлежит такая мысль: "В любой культуре, городе, семье, которые хоть чего-то стоят, есть ограничения, которым с гордостью подчиняются, любят и хотят знать до тонкостей. Ограничения – это то, что создает культуру, язык, искусство. Недаром говорят, что абсолютная свобода мысли может быть только в совершенно пустой голове. Если город имеет свой образ и характер, ищите ограничения, писаные и неписаные, которые этот образ и характер породили. Сложные системы ограничений действуют и в Риме, и в Париже, и в Барселоне, и в Берлине, и практически во всех городах, которые нас привлекают".

Где ереванские ограничения?

Предвыборный ажиотаж обделил своим вниманием именно фактор ограничений. Вероятно, по-иному и быть не могло: Ереван был и остается ареной внутриполитических разборок и распределения власти на договорной основе, вне зависимости от выборного или назначаемого статуса мэра. Еревану сегодня нужны миссионеры в созидательном, а не в деструктивном понимании этого избитого термина. Люди, которые способны профессионально вскрыть ущербность нынешнего морального, интеллектуального, архитектурного климата в Ереване, не преследуя при этом корыстных целей. Люди, способные без всякого компромисса выступить против вседозволенности, в которую трансформировалось в сознании шулеров понятие "демократия". Люди, которые инициировали бы судебные разбирательства по фактам ликвидации ценнейших исторических слоев в городской черте и сами бы выступили истцами. Люди, которые не потерпели бы шоу убогой попсы на филармонической сцене…

Конечно, и в Риме, и в Париже, и в Барселоне, и в Берлине тоже говорится о мусоре, городском транспорте, об экологии, но ведь в первую очередь там говорится об ограничениях… Страшно, когда всем национальным табором обещаются беспрецедентные свободы.