Артур ГРИГОРЯН: «В НОВОМ УПК ИСКОВЕРКАНА САМА СУТЬ УГОЛОВНОГО ПРАВОСУДИЯ»

«В демократическом обществе целью законодательной деятельности должно быть обеспечение верховенства основополагающих прав и свобод гражданина и человека. То, что Национальное Собрание Республики Армения изначально было далеко от осуществления этой задачи, вовсе не новость. Но после разыгравшегося фарса, названного «революцией», положение только усугубилось. Сейчас разделения между исполнительной и законодательной властями, практически не существует, и любой законопроект, представленный правительством, автоматически превращается в закон»,- заявил в беседе с судебным обозревателем «ГА» адвокат Артур Григорян.

«ПРИ ЭТОМ ЦЕЛЬЮ ВСЯКОГО НОВОГО ЗАКОНА ЯВЛЯЕТСЯ МАКСИМАЛЬНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ ПРАВ И СВОБОД, создание правовой неопределенности с тем, чтобы по максимуму увеличить возможность осуществления беспредела со стороны исполнительной власти, - продолжает адвокат. - Так, с первого 1 июля 2021 года вступил в силу новый Уголовно-процессуальный кодекс, который, казалось бы, должен был быть более прогрессивным. Однако, уже более 2 с половиной лет в процессе действия данного УПК можем констатировать, что документ был разработан с одной-единственной целью – нейтрализовать приобретения предшествующих 20-и с лишним лет, включая прецедентную практику Конституционного и Кассационного судов, и по мере возможности исковеркать саму суть уголовного правосудия во вред простым смертным.

Попробую обосновать вышесказанное на основании некоторых важных положений старого и нового УПК. Так, статья 2 бывшего УПК устанавливала в числе прочих, что задачами уголовного судопроизводства являются защита лица, общества и государства от преступлений, самоуправных действий и злоупотреблений органов государственной власти. Четко устанавливалось, что каждое лицо, совершившее уголовное деяние, должно понести ответственность и наказание и, что самое главное, ни один невиновный человек не должен быть заподозрен, обвинен, а тем более, осужден или подвергнут мерам процессуального принуждения, в том числе - аресту.

Авторы нового УПК решили, что все это лишнее, и цель уголовного судопроизводства сформулировали в установлении эффективного порядка осуществления производства по предполагаемым преступлениям, на основании гарантий прав и свобод лица (статья 2 нового УПК). То есть, осуществление уголовного правосудия вылилось в какую-то самоцель. И уже не важно: лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, виновно или нет, и вообще имеется ли необходимость установления объективной истины по делу.

Из УПК полностью вычеркнут такой важный принцип, каким всегда являлся принцип полного объективного и всестороннего установления всех обстоятельств по делу, в силу которого орган предварительного следствия обязан был установить как обстоятельства, которые изобличали лицо в преступлении или отягчали его ответственность, а также обстоятельства, которые опровергали его вину или смягчали ответственность. Вместо этого весь новый уголовный процесс зиждется на заведомо сфальсифицированной интерпретации принципа равенства сторон. Речь идет о том, что в уголовном процессе данный принцип должен действовать только в отношении стороны защиты с тем, чтобы были созданы все условия, которые не ставили бы ее в менее выгодное положение по сравнению со стороной обвинения. Иными словами, следственный орган или прокуратура не являются носителями прав и свобод, закрепленных в Конституции и международных конвенциях, в то время как авторская группа нового УПК, а за ней и парламент, сделали все, чтобы сторону обвинения тоже наделить такими же правами, какими в контексте состязательности должны быть предоставлены стороне защиты.

Вследствие этого на сторону обвинения никаких обязанностей по удовлетворению обоснованных ходатайств стороны защиты не возложено, так как она, как было сказано, не обязана выявить все обстоятельства дела. Уже будучи равноправной стороной, они легким росчерком пера отклоняют любое ходатайство на том основании, что считают, что доказательств в деле достаточно, чтобы суд в дальнейшем осудил обвиняемого. И это прямым образом закреплено в части 1 статьи 199 нового УПК, где буквально значится, что если на основании доказательств, собранных в ходе досудебного производства, следователь приходит к выводу, что велика возможность осуждения обвиняемого правомочным судом за приписываемое ему обвинение, то он всех участников процесса уведомляет об окончании предварительного следствия.

Получается, что на следователя возлагаются полномочия кудесника, Нострадамуса в том плане, что он должен предугадать, каким будет приговор суда. Вместе с тем очевидно, что суд косвенным образом подвергается шантажу: видите ли, государство в лице следователя и прокурора уже предрешили исход дела.

Появилась и широко применяется циничное выражение «судебная перспектива дела», которое невозможно интерпретировать иначе как «неважно – виновен ли человек, или нет, важно, что будет ли вынесен обвинительный приговор в отношении него».

И вообще, в новом УПК размахались фирменными понятиями, такими, как инициирование уголовного судопроизводства, общественный обвинитель, вердикт, и т.д., целью чего, естественно, являлось создание положительного впечатления у международных организаций в лице Совета Европы и ООН. Но на самом деле, данный продукт человеческой мысли только усилил и без того немалое влияние следственных органов и прокуратуры на ход уголовного процесса, еще раз закрепив так называемую административную модель, которая с советских времен являлась детищем прокурора Сталина - Вышинского и была эффективным орудием для осуществления репрессий. Между тем правосудие, в том числе и досудебное производство, должно быть под полным контролем судебной власти, в то время как возможности этого контроля в новом УПК свели к минимуму путем широкого применения письменной процедуры и других выкрутасов, что, впрочем, является предметом отдельного разговора»,- заявил Артур Григорян.