ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЕКО ЧЕХОВСКОГО ФЕСТИВАЛЯ

"Любите ли вы театр так, как люблю его я?.." - знаменитый вопрос из знаменитой статьи, который по праву может задавать миру российская столица. С 13 мая по 17 июля – два месяца нон-стоп! – в Москве проходит уже в двенадцатый раз Международный театральный фестиваль им. Чехова, демонстрирующий публике лучшие образчики того, что создает продвинутое театральное человечество, а заодно доказывающий, что против магии сценического искусства и нитей, связывающих людей искусства, бессильны любые санкции. Любите ли вы театр так, как люблю его я!

ВОТ УЖ, ЕСЛИ ВЕЗЕТ ТАК ВЕЗЕТ! ПРИЕХАТЬ НА ФРАГМЕНТ ЧЕХОВСКОГО фестиваля и попасть в десятку! Джеймс Тьерре! Последняя гастроль артиста-волшебника! Такое редко увидишь – и на сцене, и в зале. В огромном зале театра Моссовета дойти до своего кресла - задача повышенной сложности. Публика сидит на ступеньках, лежит перед авансценой, кажется, на барьерах лож и софитах. В финале - минут пятнадцать! – стонет, вопит, свистит, топает и черт знает что выделывает, уже утратив надежду найти способ выражения восторга… Увидеть Джеймса Тьерре и умереть!

Про него первым долгом говорят, что он - внук самого Чарли Чаплина. Еще говорят - "гены пяткой не задавишь". А еще говорят, что дед не допил свой бокал до дна, оставил половину внуку. Хотя сам Тьерре очень не любит, когда упоминают о его родстве с великим комиком. Потрясший два года назад Москву спектаклем "Рауль" Джеймс Тьерре привез на очередной Чеховский свою последнюю работу "Красный табак". К нему можно долго искать жанровые определения, и ни одно из них не будет точным. Говорят, что даже название представления следует читать по-французски задом наперед и тогда получится слово "абажур", которое, впрочем, тоже ничего не объяснит... Ведь стиль Тьерре не умещается ни в один из театральных жанров. Он работает вне жанров, вне рамок, просто вне - искусство как искусство, в чистом его виде. А мысль по большому счету одна. Единственный путь художника - путь тотального одиночества. Он остается один на один со своим воображением. И именно в воображении Тьерре рождаются замысловатые фантасмагорические образы, которые не поддаются рефлексии. Своя собственная страна, мир, который Тьерре раскрывает зрителю, практически демонстрируя во всей своей откровенности закоулки души.

Слов здесь не будет. Это страна музыки и звуков. Если же вдруг сквозь звуковую бурю, иногда какофонию прорываются слова, то звучат они всегда на незнакомом языке - не важно, что я говорю, важна эмоция. И если тебе дано ухватить ее, эту эмоцию, почувствовать в одном ключе с Тьерре и его актерами, пойти одной дорогой, значит, ты что-то понял.

И СЛАВА БОГУ, ЧТО НЕВОЗМОЖНО ОБЪЯСНИТЬ СЛОВАМИ СПЕКТАКЛИ ТЬЕРРЕ, как невозможно объяснить словами любовь, грусть, одиночество, смех, боль. Нельзя. Можно только смотреть. Смотреть, как движутся по сцене фигуры людей, невероятным, уму не постижимым образом владеющих своим телом и не боящихся выплеснуть на поверхность свои чувства, свое нутро, вывернуться наизнанку и стать чудовищем, созданным из листов картона, проволоки, разноцветных полотен или, наоборот, стать людьми, вывернувшись наизнанку.

Мир Джеймса Тьерре наполнен существами по большей части нереальными, которых не существует и существовать не может. И самый прекрасный из них - сам Джеймс, человек, всегда возникающий из ниоткуда, с грохотом распахивающий двери в нагромождении непонятных конструкций из металла, зеркал, разноцветных полотен. Наравне с ним в каждой его постановке существует расплывчатый, неясный, неопределенный до конца образ музы, вдохновительницы. Той самой женщины, которая... Которая что? Которая - все на свете и еще чуть-чуть. "Красный табак", в отличие от предыдущих постановок, наиболее "читаем". Здесь под удивительную музыку перед зрителем возникает вдруг история того самого художника, погруженного в свое воображение, вечно спорящего со здравым смыслом и с самим собой. Перед финалом спектакля случается предсказуемое чудо - сначала наклонная стена превращается в плиту и опускается, потом сложная система креплений нарушается так, что, когда рама вновь взмывает вверх, прямоугольники "старинных" зеркал повисают над сценой под разными углами, бликуя, медленно раскачиваясь и завораживая наблюдателей…

Творческие искания бесконечны. Чтобы перестать искать, нужно умереть. И каждое ощущение чего-то найденного — всегда ошибочно и потому всегда трагично. В финале мастер вдруг находит что-то, что, как ему кажется, он искал долго, и на долю секунды он замирает с листом бумаги в руках, с блуждающей счастливой улыбкой на губах. Но уже через мгновение улыбка исчезнет, он чуть-чуть грустно покачает головой - снова ошибся! И все закружится, завертится заново в нескончаемом водовороте мыслей, музыки, чувств, ощущений, понесется по кругу во главе с ним, с невероятным Джеймсом Тьерре, который все еще ищет и все еще не находит и только поэтому, может быть, дышит.

КАЖЕТСЯ, НА ВТОРОМ МЕСТЕ ПО ШКАЛЕ ЗРИТЕЛЬСКОГО УСПЕХА на нынешнем Чеховском оказалась королева фламенко Мария Пахес. "Мы уже в четвертый раз приглашаем ее на фестиваль, - говорил директор фестиваля Валерий Шадрин. - У нее есть своя публика, которая ее ждет, потому что она очень искренняя, очень честная, открытая, яростная, темпераментная, профессиональная, неравнодушная, настоящая испанка". "Настоящая испанка" привезла новый спектакль "Я – Кармен", к созданию которого, по собственному признанию, ее подтолкнул Михаил Барышников, который пригласил знаменитую исполнительницу в свой центр искусств.

"Я – Кармен" - стремление преодолеть миф о Кармен как роковой женщине, который был создан авторами-мужчинами, и рассказать о настоящей Кармен, о мыслях и чувствах реальных женщин. Кроме музыки из оперы Бизе и народных испанских мотивов в спектакле звучат стихи женщин-поэтов со всего мира. Вам кажется, что вы знаете, кто такая Кармен? Мария Пахес докажет вам обратное. Да и кому, как не ей, рассказывать историю самой знаменитой цыганки в мире. Ведь и сама Пахес родилась в старинном цыганском квартале в пригороде Севильи. Грациозно сбросив шаблонное красное платье, она обнажает душу, стремясь преодолеть придуманный мужчинами миф о дерзкой и роковой соблазнительнице. Ведь настоящая Кармен - совсем другая: свободная, чувственная, естественная. Она принимает себя такой, какая она есть, и кто сказал, что женщина в фартуке не может быть героиней любовного романа?

Вместе со своей труппой Мария Пахес, она же - автор сценографии и костюмов, танцует суть женщины, дополняя традиционный андалузский танец собственной фантазией, гипнотизируя публику. Целый мир эмоций - в одном лишь взмахе ее руки, в стуке ее каблуков, в страстном взгляде. Мария Пахес танцует уже 40 лет, но время над ней будто не властно – всегда огненная и прекрасная, как фламенко.

МОЖНО БЫЛО БЫ РАССКАЗАТЬ ЕЩЕ О НЕСКОЛЬКИХ УВИДЕННЫХ ЗАМОРСКИХ ДИКОВИНАХ. Но – что он Гекубе, что ему Гекуба? Зачем нам знать в подробностях о спектаклях, на которые тратятся шестизначные цифры в конвертируемой валюте? Вместо этого приведу пока список спектаклей и их постановщиков – тех, что показывала фестивальному зрителю сама Москва.

Музыкальный театре им. Станиславского и Немировича-Данченко участвует в Чеховском фестивале двумя спектаклями - "Татьяна" по "Евгению Онегину" в постановке Джона Нормайера и "Аида" великого Петера Штайна. Деклан Донеллан в соавторстве с Раду Поклитару поставил не только "Гамлета" в Большом, но и спектакль "Мера за меру" в театре им. Пушкина. Римас Туминас давно уже по приглашению возглавляет театр им. Вахтангова, а его "Евгений Онегин" уже третий год – гвоздь московского театрального репертуара. Театр им. Маяковского представлял в рамках программы Чеховского фестиваля спектакль "Плоды просвещения", опять же своего "приглашенного худрука" Миндаугаса Карбаускаса, а заодно "Канта" Марюса Ивашкявичуса. МХТ им. Чехова демонстрировал фестивалю "Круги. Сочинения" - постановка Бриджит Жак-Важман - и "Шагу" по повести Маргарит Дюрас с Ренатой Литвиновой в главной роли, которую поставила на сцене театра Мари-Луиз Бишоферже…

Этот список можно продолжить. Зачем?.. Чтобы проиллюстрировать тот факт, что даже в не испытывающей недостатка в мыслящих современным языком режиссерах Москве приглашение на постановку художников с "иным" мышлением – норма жизни. Освежает и будоражит кровь, привносит новые веяния и нездешнее дыхание, словом, не дает застояться и свариться заживо в собственном соку. О чем это я? О том, что, может быть, и нам стоит поскрести по сусекам и найти финансирование на пару приглашений со всеми вытекающими последствиями. И желательно, чтобы звезда приглашенного режиссера не была закатной еще лет тридцать назад, как это было с Григоровичем. Можно не сомневаться, что результат таких приглашений если и не перевернет наши представления о театре, то уж точно встряхнет и создаст площадку для многих арт- и оргвыводов. Еще можно не сомневаться, что деньги – не самые огромные - на такие меры при желании найдутся. Вот только непонятно, почему желание, при наших-то постоянных порожних разговорах о стремлении идти в ногу со временем, никак не возникнет.

ТЕПЕРЬ ЕЩЕ РАЗ ВЕРНЕМСЯ К "МИРОВОЙ СЕРИИ" НЫНЕШНЕГО ЧЕХОВСКОГО фестиваля, чтобы поговорить о постановке, которая, кажется, никаких денег вообще не требовала. "Сестры Макалузо". Премьера спектакля была в прошлом году в Неаполе, и у него уже есть национальные театральные премии. Режиссер Эмма Данте – одна из ключевых фигур современного итальянского театра. Родом она из Сицилии, и в спектакле рассказывает о родном и любимом юге Италии. В некотором смысле "Сестер Макалузо" можно назвать "Тремя сестрами" на сицилийский лад. Безысходность, лучшие порывы молодости, которые разбиваются о социальную предопределенность. И там тоже, как в пьесе Чехова: "Кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем". Но так и не узнаем…

"Сестры Макалузо" – это спектакль, который рассказывает очень простую историю семьи, в которой трагедия становится частью повседневности. Эмма Данте рассказывает историю без декораций и почти без реквизита. Единственный – жестяные щиты, которые использовали в традиционном палермитанском кукольном театре рыцари в героических повестях. Трогательный способ придать эпический масштаб ежедневным битвам сестер. Режиссер погружает нас в настоящее сицилийское братство, где семейные узы превыше всего, где традиции еще чтят, где религия сдерживает людей.

"Этот спектакль рассказывает о смерти – через живых. Те, кто одет в цветные одежды, – они живые. Это часть нашей культуры. Для нас, сицилийцев, тема смерти – особенная. Мы как будто не хотим принимать свои потери, не хотим отпускать наших близких. Иногда, когда у нас накрывают столы, даже ставят приборы для человека, которого уже нет", – рассказала одна из исполнительниц Италия Каррочо.

Сестры Макалузо больше похожи на героинь фильма Сколы "Отвратительные, грязные, злые" – девочки из народа с дурным норовом. Одинаковые черные костюмы молниеносно меняют на пестрые платья и купальники. Актрисы Эммы Данте признаются – не боятся быть некрасивыми. За годы работы с режиссером привыкли показывать не самые выгодные стороны, но глубины. Этим и берут зрителя. Как в античной трагедии, женский хор рассказывает нам о величии и нищете человеческого бытия. Исполнительницы почти весь спектакль стоят в линию лицом к зрителю, и мы чувствуем их пульсацию. Такую насыщенную игру актеров в современном театре редко встретишь.

Вот такой вот театр - без использования особых сценических средств передает в чистейшем виде редкое и ценнейшее чувство. Чувство жизни. И не только сицилианской. Потому что хватает за живое, держит, не отпускает…

А в заключение хочется сказать – как хорошо, что благодаря сохранившимся и развивающимся контактам с Конфедерацией театральных союзов наши молодые театральные режиссеры имеют возможность ездить, видеть, проходить стажировки и летние школы – учиться. Кажется, еще немного, и мы узнаем…