ВСТРЕЧИ С СИЛЬВОЙ КАПУТИКЯН

Это воспоминания о дорогом мне человеке, о Сильве Капутикян, с которой я часто встречалась и общалась. Несмотря на разницу в пятнадцать лет, у нас было много общего, часто виделись, что-то обсуждали, да и круг наших знакомых в общем-то был один.

Еще до встречи с Сильвой Капутикян я уже была знакома с ее творчеством, особенно любила ее лирику и многие стихи знала наизусть. Чаще всего читала в русском переводе. Должна сказать, что в русских переводах ее стихи звучат ничуть не хуже.

НО БОЛЬШЕ ВСЕГО МЕНЯ ПРИВЛЕКАЛ ВЕСЬ ЕЕ ОБЛИК, УДИВИТЕЛЬНАЯ ЭРУДИЦИЯ и человеческая простота. Привлекала всегда ее ухоженность во все годы жизни, даже в старости, я никогда не видела ее неприбранной, всегда с маникюром, который подчеркивал ее маленькие красивые руки. Одевалась она со вкусом, сама подбирала одежду, цвета. На ней всегда были оригинальные платья с наброшенной поверх туникой. Бордо сочетался с тонами темно-желтыми, синий - с серым, поверх платья всегда были накинуты оригинальные серебряные украшения, обычно старинные. Как-то раз я привезла ей из Марселя от ее давней знакомой Элиз отрез темно-бордового цвета на пальто. Потом я видела ее в широком манто, в нем она смотрелась царственно.

В последние годы она немного подкрашивала седину краской  светло-сиреневого оттенка. Даже чулки подбирала под цвет наряда. И, если мне доводилось бывать в Германии, я всегда спрашивала, что привезти ей... И неизменно она останавливалась на серых чулках и кельнском одеколоне, хотя в ее запасниках всегда была коллекция самых дорогих духов. Я все не могла понять, что привлекало ее в этом простом одеколоне.

Она любила хороший шоколад, и дома на столике для гостей всегда стояла коробка лучших конфет, чем мы все пользовались, иногда добавляя свои коробки в ее "коллекцию". Ну еще и коньяк, самый дорогой и ароматный. Но так было в лучшие годы. А в темные годы (хорошо, что молодые не видели этого) она, как и все, жила скромно и не роптала. Знаю, что по возможности старалась помочь другим.

Она всегда рассказывала и гордилась своим ванским происхождением, боготворила свою мать, портрет которой в большой рамке всегда был рядом. Со смехом рассказывала о скупости ванских армян, подтверждая анекдотами. По этому поводу хочу вспомнить ее 80-летний юбилей. Сильва знала, как часто бывают у Туманянов застолья, всегда бывает много гостей, а значит - готовятся разнообразные блюда, закуски и особенно салаты. Часто бывая у нас в гостях, она видела, что я также принимаю участие в этой "мудреной" готовке.

ОБЩЕСТВЕННОСТЬ И САМА СИЛЬВА ГОТОВИЛИСЬ ШИРОКО ОТМЕТИТЬ 80-летний юбилей (1999г.) И она обратилась ко мне "за помощью". Естественно, помощников была уйма... но просьба была, и я, несмотря на такую ответственность, отказаться не посмела. Родилась она 20 января 1919 года. Накануне мы встретились, и у нас состоялся интересный разговор. Она помнила, что и моя мама родилась в январе, но 5-го, и с этой датой связана комическая история в доме Туманянов. Стоял 1905 год, 5 января. Как обычно рано утром Прошян пришел к Туманянам поздравить с Рождеством Христовым. Дверь открыл Туманян, и на поздравление счастливый отец сказал, что из дому никто не выходил, откуда он узнал о рождении. Прошян задумался, повторил поздравление и, услышав тот же ответ, присел на лестницу, решив, что с другом что-то случилось. Наконец все выяснилось, Прошян пришел в себя и поздравил с рождением ребенка.

Короче, я стала готовить списки необходимых продуктов к праздничному столу. Не помню, на какие дни были назначены торжества, помню, что праздновали три дня, по сорок-пятьдесят человек в день... Нужно сказать, что время года было не самое удачное, завалы снега, слякоть, дороги непроходимы... Сильва дала мне деньги, сказав, что мясо, лаваш и вино привезут из деревни. Я подумала, что и на конфетах тоже можно сэкономить, рассчитывая на то, что гости принесут и цветы, и конфеты. Пророчество сбылось, мы долгое время потом открывали коробки. Дня три шли закупки, в основном на рынке. Со мной был деловой молодой человек, родственник Сильвы, тоже ванеци, который умел бойко торговаться. На вопрос, а если не хватит денег, Сильва, улыбаясь, ответила: "Это уже твоя проблема, но должно хватить..." Подумав, я приняла к сведению.

В день готовки нас было слишком много на кухне, и я старалась приложить все свое умение. Наконец стол был накрыт, красивый, главное - нарядный, со множеством самых невообразимых салатов, закусок, зелени, печеного, мясное, по-моему, готовил приглашенный "специалист". Вечер был шумный и веселый, тостов было много, не помню, кто выступал. Помню только удивительный тост Карена Демирчяна (через несколько месяцев его не стало) и как Сильва и Демирчян вместе пели, а потом танцевали кочари, вовлекая в круг гостей. Веселье было в разгаре, гости хвалили угощение и обилие закусок и салатов. Пили за здоровье всех в отдельности и вместе. Чувствую, что настал мой черед: Сильва обратилась ко мне с лукавой улыбкой, поблагодарила за помощь в готовке и сервировке, сказала о моих успехах на литературном поприще, тем более что она рецензировала мою книгу западно-армянских писателей. И все бы хорошо... Затем она обратилась к сидящим за столом, сказав, конечно, с юмором: "Такого произвола, такого обилия я как ванеци никогда бы не позволила, благодарите Ирму, здесь приложилась туманяновская рука, их щедрость..." Хохот стоял невообразимый...

В 60-Х МЫ ЧАСТО ВСТРЕЧАЛИСЬ В МОСКВЕ, В ДОМЕ МОЕЙ СЕСТРЫ АНАИТ, зачастую Сильва оставалась у нее дома. Поскольку муж сестры был известным дипломатом (Амазасп Арутюнян ) и был общительным человеком, в их доме собиралось много народу. Политические деятели, артисты, художники, писатели. Среди них гости из Армении и, конечно же, Сильва. Она очень дружила с Суреном Кочаряном, и если они встречались за столом, то это был нескончаемый поток юмористических рассказов. Зачастую она пела негромким голосом, а остальные подпевали.

В молодости я редко общалась с Сильвой, но с возрастом потребность общения с ней возрастала. И где бы мне ни доводилось ее видеть, она всегда была в центре внимания. Сильва всегда принимала участие в Туманяновских днях в Дсехе. Обычно мы ездили втроем в одной машине - Сильва, Анаит Саинян и я (вел машину Мкртич Карапетян, директор издательста "Эдит-принт"). Она любила Лори, его природу, особенно в осенние месяцы, а Туманяновские дни всегда приходились на октябрь. Самая красивая пора! Мне всегда запоминались ее выступления - всегда яркие, эмоциональные и никогда не повторяющиеся. Нужно было видеть, с каким вниманием слушал ее народ, приехавшие в Дсех из соседних сел сельчане и даже дети. Она всегда умела увлечь публику, прекрасно знала творчество Туманяна и часами могла его декламировать. А чаще всего вспоминала четверостишия Туманяна.

Хочу напомнить, что ее первые пробы пера связаны с восприятием произведений Туманяна. Первое печатное стихотворение Сильвы Капутикян  "Мы не так живем, как жили вы" (Dzes pes chenk aprum) вышло в 1933 году, оно написано под впечатлением стихотворения Туманяна "Старинное благословение". Тогда юной "поэтессе " было четырнадцать лет. На пожелание Туманяна детям "жить лучше, чем жили их предки" она ответила стихом: "Мы живем не так, как жили вы..." - словно желая утешить поэта и сказать, что его благословение и пожелание исполнились и они живут не так тяжело, как жили их предки. А эпиграфом к стиху она взяла слова Туманяна Aprek erechek, beiz mez pes chaprek. Мы приводим стихотворение Сильвы и ее рукопись.

А в 1936 году, когда Сильве исполнилось семнадцать лет, она написала стихотворение Tumanjani Gikorin ("Гикору Туманяна"). Оно полно горечи, любви к маленькому Гикору и желания помочь и разделить его судьбу. Читая эти ранние стихи Сильвы, я поняла, что Туманян сопровождал ее с юного возраста и до старости.

Я всегда задумывалась, как ей удается так увлечь публику. И однажды поняла. По-моему, это было в 1977 году, в Минске отмечали юбилей Купалы. А поскольку годы назад у меня была передача на телевидении в Минске о переписке Купалы и Коласа с Сергеем Городецким, то вошли Сильва, Ваагн Давтян, третий, по-моему, кто-то из Комитета печати и я. Готовилось большое торжество с участием секретаря ЦК Белоруссии П. Машерова. Разумеется, от Армении выступить должна была Сильва. А мы просто слушающие.

Нас быстро устроили в гостинице. Времени было много, вечер должен был состояться на следующий день. Сильва сказала, что у нее дела, и я вышла прогуляться по городу. Вернувшись, решила заглянуть к Сильве. Постучавшись и услышав "войдите", вошла. Каково же было мое изумление, когда я увидела ее сидящей перед зеркалом, перед нею записи завтрашнего выступления. Обернувшись ко мне, она спросила: "Удивляешься?.." Я поняла, что к ответственным выступлениям она всегда так готовится. Надевает тот костюм, в котором должна выступать, проговаривает выступление, которое будут слушать сотни людей. Поняла, что это не только дар, это еще и труд...

И действительно, когда она выступила на следующий день, зал просто замер, а затем последовал шквал аплодисментов. П. Машеров подошел к ней и поблагодарил.

ХОЧУ НЕМНОГО ОТВЛЕЧЬ ВНИМАНИЕ. В 70-Е ГОДЫ Я РАБОТАЛА над архивом Сергея Городецкого. При разборе бумаг я обнаружила огромное количество писем Купалы и Коласа. Кроме того, что это была переписка не только близких людей, они были интересны тем, что касались вопросов языка, литературы, переводов. Просмотрев письма и собрав их в отдельную папку, я раздумывала, что с ними делать. Посоветовалась с Сильвой, и она предложила: самое разумное - передать эти письма Белоруссии. Кроме того, дочь Городецкого очень нуждалась, и я решила предложить их государственному архиву Белоруссии. В Минске, узнав о письмах Купалы и Коласа, меня тут же направили в ЦК в отдел пропаганды и печати. Помню только, что, увидев кипу писем, завотделом просто замер... Мне запомнилось выражение его лица... Он тут же, как я поняла, созвонился с П. Машеровым. Вопрос был решен мгновенно. Письма я сдала в литературный архив, дочь Городецкого получила значительную сумму, а я личную благодарность Машерова за привезенные письма классиков... А потом, не знаю, чья была идея предложить мне сделать передачу на Белорусском телевидении о переписке Городецкого с Купалой и Коласом. И опять-таки Сильва посоветовала непременно выступить, что я и сделала. Купала и Колас - классики белорусской литературы, и, естественно, неожиданно свалившиеся около ста писем были большим сюрпризом для всех.

Меня всегда удивляла ее необычайное трудолюбие, сколько же книг вышло из-под ее пера, одна лучше другой, одна нужнее другой, и как только она успевала! Многие из книг с ее автографом находятся в моей библиотеке.

К Сильве всегда можно было обратиться за помощью и найти поддержку. 1964 год, повсюду шли обсуждения по поводу 50-летия Геноцида, которое готовилась отметить Армения через год. Писали статьи, были выступления, главлит пытался не пропускать "крамольные" статьи и издания. И все же в меру своих сил и возможностей народ стремился отметить эту трагическую дату. К 50-летию я подготовила сборник произведений западно-армянских поэтов, а затем и прозаиков. Запрет не заставил себя ждать. И в обоих случаях мне помогли Грачья Кочар и Сильва Капутикян. Письмо, а скорее всего, рецензию Сильвы я передам в ее же музей, публикуется оно впервые.

ВСПОМИНАЮ 1994 ГОД, 125-ЛЕТИЕ ТУМАНЯНА. Денег на проведение юбилея у правительства нет. Решили самим справиться. Обратились к Тиграну Левоняну, он тогда был директором Оперного театра. Меня к нему отправила Сильва, предварительно переговорив с ним.

И юбилейный вечер состоялся при огромном стечении народа, несмотря на холодину в зале... На занавесе большой портрет Туманяна (подарок О. Сеферяна), на сцене малыши 6-7 лет, играющие "Смерть Кикоса" и заслужившие гром аплодисментов, а затем выступали профессионалы, и зал был согрет любовью народной... А вечером собрались у нас дома человек двадцать... При свечах, тогда электричество давали пару часов, мы долго сидели... Не помню, что было на столе, конечно, не деликатесы, но мы провели замечательный вечер. Левонян и Сильва пели, декламировали Туманяна, рассказывали всякие истории, и мы забыли о том, что холод, нет света и не всегда хлеба.

Долгие годы вместе с писателями и учеными она доказывала, что в Музее Туманяна должны работать потомки поэта, а не случайные люди, знакомые чиновников, но для чиновников это были пустые слова... Да и в дальнейшем, сколько я себя помню, Сильва по мере своих сил и возможностей старалась помочь, и не только мне.

Она любила приезжать к нам на дачу в Лусакерт, непременно заходила в розарий, останавливаясь у каждого куста. Приезжала она вместе с замечательным исполнителем народных песен Товмасом Погосяном, с которым очень дружила. Иногда мы просили, чтобы он спел. Голос у него был звонкий, и сельчане из соседних домов тоже получали удовольствие... Уезжала она с дачи с огромным букетом роз.

В ее доме всегда были самые разные экзотические цветы, гостей было много, а вместе с ними и букетов цветов. Когда наш розарий был уже на грани исчезновения, я старалась непременно принести хотя бы маленький букет цветов, не хотелось говорить о запущенном розарии. Она очень переживала. Маленькие букеты она ставила на столик рядом с конфетами, коньяком и кофейными чашками...

Иногда мы говорили с ней о создании музея, ее музея. Я рассказывала все подробности создания Музея Туманяна в Ереване, обо  всех трудностях, она внимательно слушала... Сильва сама создала свой Дом-музей, и по сей день все экспонаты остались так, как она их расставила, как она завещала. Такое впечатление, что хозяйка только что вышла из дому, чтобы снова вернуться... Мечта ее осуществилась в 2009 году: все как прежде - спальня, гостиная, кабинет, ее письменный стол с рукописями. Одним словом, тот же уютный и гостеприимный дом Сильвы - поэтессы, гражданина и Человека. Как и прежде, на столе кофейные чашечки, из которых мы пили кофе, конфеты и букетик цветов...

Ирма САФРАЗБЕКЯН