ПРЕРВАННЫЙ ВИЗИТ

История, приключившаяся с академиком Дмитрием Ширковым, соседом Юрия Оганесяна, тоже академиком, проживающим в Дубне на улице, носящей имя Георгия Флерова, разумеется, академиком, и тоже выдающимся.

О чем говорят физики даже на улице? Вот и Юрий Цолакович с Дмитрием Васильевичем - о том же.

Оганесян посетовал: "Далеко не все делаю правильно, многое можно делать лучше и быстрее, не могу себе простить потерянного времени..."

- Можно зайти к вам домой на минутку? - позвонил вскоре Ширков.

А теперь со слов Юрия ОГАНЕСЯНА сама история.

ПРИМЕРНО шестьдесят лет назад Диму Ширкова, молодого сотрудника Лаборатории теоретической физики, отправили в аэропорт встретить и сопроводить в Дубну известного ученого. Для гостя ОИЯИ (Объединенный институт ядерных исследований. - С.Б.) была согласована программа визита: выступление на институтском семинаре, осмотр лабораторий, поездка в Москву в Академию наук, встреча с учеными и пр.

Ширков с водителем, как и положено, прибыл в Шереметьево на час раньше, поднялся в зал ожидания встретить высокого гостя. Точно в расчетное время он уже пожимал руку светила мировой науки: Welcome to Moscow, in 2 hours we will be in Dubna!

Гость ответил: "Извините, пожалуйста, но я в Дубну не поеду, вылетаю обратно через два часа. Тем же самолетом. Я уже договорился: мой багаж перенесут обратно".

 Можете себе представить состояние Ширкова?! Увидев растерянность на лице молодого человека и быстро оценив, что встречающий его тоже ученый, только очень молодой, гость продолжил. "Дело в том, что, пока я летел, меня осенило: многие вопросы, которые долгое время не находят ответов, можно связать вместе в единую проблему. Решение этой новой, более общей, если угодно, глобальной задачи может пойти совсем по другому пути, нежели по тропинкам, по которым мы ходили в поиске частных решений. Если я поеду с вами в Дубну, то утрачу нить рассуждений…

Беседы, семинары, приемы, поездки выбьют меня из колеи, - продолжал объяснять свое возвращение домой ученый. - Мне надо сейчас же вернуться в салон самолета, и лучше на то же место, на котором сидел. Мне уже обещали это сделать. Посадка - через полтора часа. Прощайте!" - сказал гость и поспешил на паспортный контроль…

- В ДУБНУ я возвращался один, - вспоминал Ширков. - Должен вам заметить, возвращался в полном восторге! Вот это жизнь! Человеку в самом неподходящем месте приходит в голову идея, приходит как озарение, и тогда все остальное меркнет. Обязательства, дискуссии, визиты, приемы - все это оказывается ничем по сравнению с тонкой ниточкой, которую человек боится потерять. Господи, как я завидую этому человеку!..

Я молчал, не зная, как реагировать на эту патетику. А сам думаю: "Что за бред! Здесь все стоят на ушах, кто-то готовит семинар, кто-то связывается с академией, кому-то поручено организовать посещение лабораторий, гостя ждут, чтобы показать самое лучшее… И тут светило осенило - он, видите ли, боится "потерять ниточку". Удивительно, как Дмитрия Васильевича такое может приводить в трепет.

 Поставив себя на его место, я сразу понял, что моя реакция была бы совсем другой. Из Шереметьева я бы возвращался злой, как собака, а своему директору - академику Боголюбову сказал: "Николай Николаевич, меня чуть свет гонят в аэропорт, ваш знаменитый гость летит в Москву, а в воздухе вдруг решает, что у него есть дела поважнее".

…Время было позднее, Дмитрий Васильевич попрощался и ушел, а я не мог уснуть, думал об этом прерванном визите. Удивительно, размышлял я, Ширков всего на пять лет старше, но как он смог моментально прочувствовать и принять озарение другого. Он же не знал, да и не мог так быстро узнать суть идеи. А главное, кажется, ему это и не было нужно.

Да потому, что он такой же сумасшедший, как и гость, которого я встречал в аэропорту! Как я мог не догадаться раньше? Удивительно, что эти странные люди могут не только говорить на непонятном языке и совершать действия, лишенные здравого смысла, они могут еще и испытывать при этом необычные чувства! Какой-то неведомый, иррациональный мир!

МЫ ПОТЕРЯЛИ ЕГО. Ушли наши "сумасшедшие", все стало понятным, но при этом серым и пресным. Люди будут долго помнить XX век, золотое время ядерной физики, ее неповторимых Мастеров, как помнят эпоху Возрождения. О них будут слагаться мифы с вымышленными подробностями их жизни, а иногда - и истории, целиком вымышленные. Но это не важно.

Ведь мой короткий рассказ тоже мог бы сойти за вымысел, не поведай его мне сам герой повествования.

Послесловие

Рассказ дал мне прочитать Юрий Оганесян, увековечивший себя в таблице Менделеева под номером 118 (Оганесон). Второй в истории мировой науки случай, когда такая честь оказывается прижизненно.

…Много-много лет тому назад, кажется, в середине шестидесятых Оганесян был гостем "Голоса Армении" (тогда газеты "Коммунист"). Моника Амирбекян, работавшая в отделе писем, который занимался и организацией встреч с известными людьми на так называемых "четвергах", предложила: "У нас гостит человек из команды Флерова, замечательный физик, уже доктор наук, но это только начало. Давай пригласим, будет интересно".

 Было не просто интересно, а очень интересно. Так читатели "Голоса", которым сегодня много лет, познакомились с Оганесяном, который тоже, что называется, в годах.

Сегодня Оганесяна знает весь мир. Как его теперь называть? "Легенда" - затерто, "звезда" - пошло, "выдающийся" - банально. Так кто он? Альберт Эйнштейн однажды сказал: "Подавляющее большинство людей знают, что это невозможно, а затем находится один человек, который не знает. Вот он-то и делает открытие". Кажется, подходит.

После встречи на "четверге" в Ереване я Юрия Оганесяна не видел, только слышал, пока с подачи коллеги академика Сергея Геворкяна, тоже физика, не представилась возможность пригласить провести вечер на Николиной горе в Подмосковье. Запомнится надолго.

 Снимок с моими внучками, которые назвали гостя "учителем физики". Пусть так, но ключевое слово здесь - "учитель".