ПОСЛЕ НЕПОЛНЫХ ТРИДЦАТИ ЛЕТ…

Когда в сентябре 1991 года была обнародована Декларация о провозглашении Нагорно-Карабахской Республики, СССР переживал свои последние месяцы – в декабре того же года его не стало. Двумя неделями раньше, а именно 10 декабря состоялся всенародный референдум, по итогам которого уже 6 января 1992 года Верховный Совет новообразованной Нагорно-Карабахской Республики провозгласил ее государственную независимость.

ДЕКЛАРАЦИЯ, ПРИНЯТАЯ 2 СЕНТЯБРЯ 1991 ГОДА на совместной сессии Нагорно-Карабахского областного и Шаумяновского районного Советов народных депутатов, была не чем иным, как необходимостью жизненного значения: создания собственной государственности как средства обеспечения безопасности населения и территории его проживания.

Идея МИАЦУМА, рожденная февралем 1988 года, трансформировалась в силу обстоятельств, обусловленных грядущим распадом СССР, в иную политическую ипостась. В определенном смысле даже предназначение, "исходя из неотъемлемого права народов на самоопределение", а также "основываясь на волеизъявлении народа Нагорно-Карабахской Республики, выраженном путем состоявшегося 10 декабря 1991 года Республиканского референдума". В одном из пунктов этого исторического документа было особо подчеркнуто, что "НКР, будучи субъектом международного права", будет проводить "независимую внешнюю политику", устанавливать "непосредственные отношения с другими государствами", участвовать" в деятельности международных организаций".

Запомним это, и вспомним, что в 1993 году, 23 июля, в тот день, когда была подавлена очередная огневая точка азербайджанских вооруженных сил в Агдаме, а сам Агдам перешел под контроль сил Армии обороны НКР, в Степанакерте впервые начало свою работу Министерство иностранных дел. Конечно, прежде всего, его образование было предопределено уже самим провозглашением Нагорно-Карабахской Республики, как нового независимого государства, пусть и непризнанного де-юре мировым сообществом в силу понятных (в геополитическом плане) причин. С другой стороны, незамедлительное создание в НКР Министерства иностранных дел было продиктовано чисто практическими соображениями: насущной необходимостью, обусловленной той тревожной военно-политической обстановкой, в которой оказалась молодая республика, находящаяся в огненном кольце азербайджанской военной агрессии. Экстремальная ситуация военного времени предъявляла свои требования к ее исполнительным структурам, а сверхзадачей в то сложное время было не только выстоять в неравной борьбе с превосходящим по военной силе и людским ресурсам противником, не только отстоять свою свободу, но и по-настоящему воспользоваться этой свободой ради цивилизационного развития.

Воспользовались? По большому счету, да. Во всяком случае сумели, невзирая на геополитическое лицемерие и фарисейство мировых держав, построить самостоятельно мыслящее и суверенное государство, которое, определяя на протяжении почти тридцати лет свое истинное положение в мире, так или иначе заставляло этот самый мир уважать те морально-нравственные принципы политического бытия, которые и предопределили провозглашение такого государства.

На протяжении почти тридцати лет…

А ведь поначалу не все складывалось удачно. В том же 1991 году мировое сообщество и даже кое-кто в Армении не восприняли всерьез провозглашение НКР. Возможно, еще и потому, что политические посредники не столь однозначно признали руководителей НКР в качестве истинных властей молодой республики. Мало того, в виде компромиссного решения конфликта международными посредниками несколько раз делались даже попытки подключить к переговорному процессу в качестве равноправной политической силы представителей так называемой азербайджанской общины Карабаха - с подачи азербайджанских властей надуманной структуры.

ПОСЛЕ ЧЕГО В ПЕРЕГОВОРНОМ ПРОЦЕССЕ МЕДЛЕННО, НО ВЕРНО стали происходить позитивные для молодой республики сдвиги. Институциональные действия карабахских властей стали восприниматься мировым сообществом с должным пониманием и восприятием их как естественных процессов государственного строительства на демократических цивилизационных принципах. Так, на выборах президента и депутатов Национального Собрания НКР уже присутствуют и фактически признают их результаты наблюдатели из разных стран мира и представители различных международных организаций. США предоставляют НКР прямую гуманитарную помощь, а официальные лица, наблюдающие за соблюдением режима прекращения огня, отмечают, что власти НКР на контролируемых ими территориях добросовестно и полностью выполняют взятые на себя обязательства. Поздравительные послания по случаю национального праздника НКР направляют многие известные политические деятели мира, в том числе и американские конгрессмены. В НКР прибывают и проводят с ее властями официальные встречи всевозможные иностранные делегации и представители международных организаций. Да и дипломатический процесс не остается ни в коем случае вне поля зрения властей НКР. Более того, у НКР в этом смысле даже больше преимущества, чем у РА, с которой Азербайджан ведет переговоры. За НКР остается последнее слово в принятии окончательного решения этой политической проблемы.

Но самое главное – все это делается без официального согласия Азербайджана, и при игнорировании его заявлений относительно того, что желающие посетить НКР должны получить предварительное разрешение официального Баку. Словом, все свидельствует о том, что мировое сообщество де-факто признало НКР. Оставалось, чтобы оно признало НКР и де-юре. Но что-то пошло не так.

Что же помешало и далее заставлять политический мир считаться с той моралью, без которой, хочешь-не хочешь, политика, как бы она не старалась, однако же, обойтись не может? Что пошатнуло тот нравственный миропорядок, который медленно, но верно настраивался на волну юридического признания Нагорно-Карабахской Республики, познавшей саму себя в течение всех этих неполных тридцати лет уже и в статусе Республики Арцах? Что, в конечном счете, послужило тому, что эта самая Республика Арцах после этих самых нескладных тридцати лет осталась наедине с самой собой? Можно сказать, в одиночестве, ибо одними только стараниями оппозиционных фракций в армянском парламенте последнего созыва прежняя идея "миацума" уже не может сверкнуть с той же силой, с какой она воспламенила все армянское общество конца восьмидесятых. Сегодня в парламенте Республики Армения, как это ни прискорбно, разные приоритеты в патриотическом восприятии родины. По большому счету – армянского мира.

Не хочется все беды нынешнего внутриполитического состояния двух армянских государств - как в Республике Армения, так и в Республике Арцах - равно, как и в Диаспоре, вменять в вину пресловутой "бархатной" революции. Но, чего греха таить, одно остается бесспорным: именно эта самая "бархатная" революция обнажила до мозга костей всю неприглядную сущность армянского постсоветского общества, неразумность и недомыслие которого, если не начисто, то, во всяком случае, достаточно глубоко, похоронили "миацум" как символ триединства, а само общество раскололи на части, непримиримые между собой не только по форме, но и – что досаднее всего – по содержанию. Надо ли говорить о том, что при подобном порядке вещей в "датском государстве" не могло быть и речи о серьезности, чуть ли не основательности в оказании сопротивления возникшим геополитическим вызовам как объективным экзистенциальным процессам, подверженным историческим закономерностям.

Увы, "бархатная" революция еще более усугубила существующие противоречия в армянском обществе в карабахском вопросе. Оказавшееся в жерновах внешней политики, как молота, и собственной внутриполитической неразумности, если не бестолковости, как наковальни, армянское общество вновь стало склоняться к пресловутой формуле "Серго-джан", в свое время продекларированной первым президентом Левоном Тер-Петросяном в качестве спасательного круга для Армении как Третьей Республики.

Масла в огонь прогрессирующей бестолковости не только народной массовки, привыкшей ни за понюшку табака разделять чьи угодно политические взгляды, но уже и армянского истеблишмента, казалось бы, поднаторевшего в острых политических дискуссиях, подлил сам вождь революции, он же премьер-министр страны Никол Пашинян, который в одночасье своими, далекими от реальной политики тезисами собственной ментальности, свел неочевидную для всеобщего восприятия формулу первого президента к животному (от слова живот), или даже, точнее, извозчицкому эгоизму: баба с возу – кобыле легче.

Конечно же, очень большой вопрос: а будет ли кобыле и в самом деле легче? Но это другая тема. Наша же о том, что сегодня Арцах остался один на один со своими проблемами экзистенциального выживания. Поэтому вовсе не случайно беспокойство той части армянского общества, которая действенно осознает свою ответственность за будущее исторической Родины в аспекте решения судьбы Арцаха. И она созывает митинги, в надежде всколыхнуть остальных своих соотечественников в действительном понимании этого самого аспекта. Ломать копья по поводу митинговой действенности, силе, продуктивности, эффективности, или даже философии в создавшихся после "бархатного" переворота и раскола армянского общества даже не на два, а намного больше частей, как отщепков срубленного дерева, именуемого после февраля 1988 года триединством, уже не приходится. Не продуктивно. Ибо, к великому сожалению, сегодня в Республике Армения переживают как раз-таки эти самые своеобразные "овидиевы превращения" в отношении Арцаха, рискуя после проигранной Третьей войны с Азербайджаном и вовсе закрыть навсегда арцахскую тему. Как в свое время случилось это с темой Нахиджевана.

И поэтому в преддверии запланированных встреч армянского премьера с сильными мира сего, будь они в Брюсселе или в Москве, после этих встреч рассудительный армянский истеблишмент вовсе не станет удивляться появившимся в Арцахе инициативам о проведении референдума с целью вхождения в состав России, расценивая их в качестве категорического императива. На это их подталкивает тот самый извозчицкий эгоизм, лицемерно и увертливо подбадриваемый правящей политической силой Армении.

По-иезуитски умывая руки от той грязи, которой эта самая сила закидала Карабахский вопрос как часть Армянского вопроса, разрешаемый "бывшими" на протяжении неполных тридцати лет, она, эта самая сила, сегодня притворно обижается на Арцах, которому при создавшихся обстоятельствах и геополитических вызовах никто не вправе указывать, как им бороться за свою правду. Правду жизни на своей земле. На армянской земле, черт побери, армянской!