ОНА В ОТСУТСТВИЕ ЛЮБВИ И СМЕРТИ

Или смерть в отсутствие любви. Кажется, еще Маркес в своем знаменитом письме заметил, что умирают не от старости, а от забытости. А еще есть люди, которые не умеют не то что забыть, но просто существовать без той любви, что была смыслом жизни. Именно об этом новый спектакль Ваана БАДАЛЯНА "Одиль", поставленный по рассказу Эрика-Эммануэля Шмитта "Незваная гостья".

ЖИВОЙ КЛАССИК ЭРИК-ЭММАНУЭЛЬ ШМИТТ – ПОСЛЕДНЕЕ УВЛЕЧЕНИЕ ВААНА БАДАЛЯНА. Относительно недавно в его постановке прошла премьера культовой монодрамы "Оскар и Розовая дама" в исполнении теперь уже народной артистки РА Жени Нерсисян – простая, страшная и светлая история умирающего от лейкемии маленького мальчика. За последнее десятилетие трудно припомнить спектакль такого же эмоционального воздействия – зритель рыдал, невзирая на пол и возраст.

Считается, что талант – лучшая замена жизненному опыту. Не знаю. Во всяком случае, если проанализировать спектакли Ваана последних лет, сделанные не на заказ, а по велению души, можно проследить четкую тенденцию: тема смерти – физической или моральной - проходит через них, как говорится, красной линией. Но парадоксальным образом становится не болезненным психоделическим смакованием, а лирическим, интимным разговором о хрупком и трепетном чуде жизни. Есть же люди, которых чувство это пронзает еще в розовой юности. Раз и навсегда. Таков Ваан Бадалян. В маленьком зале Маленького театра всегда собирается не зритель, но публика, охочая до арт-деликатесов, замешанных на первоклассной литературе и глубоком психологизме, приправленных изысканными специями тончайшего эстетизма.

Итак, еще одна премьера – "Одиль". Спектакль, поставленный по рассказу "Незваная гостья" из сборника Шмитта "Одетта. Восемь рассказов о любви". Любителям бабских, в смысле дамских, романов просьба не обращаться. Это не про "асисяй". Это про то большое, светлое, душу очищающее и возвышающее чувство, которое не ограничивается страстью, и безгранично, как душа. Это спектакль о большой любви или - ее отсутствии.

Продавать сюжет не стоит, чтобы не охладить интереса к спектаклю. Поскольку, на первый взгляд, "Одиль" можно классифицировать как мистический триллер. В доме журналистки Одиль Версини завелась барабашка, или привидение без мотора, или полтергейст, или черный человек – кому как больше нравится. Во всяком случае, Одиль ясно видит эту мерзкую старуху, передвигающуюся по ее квартире и перекладывающую вещи с места на место. Действие спектакля происходит на фоне удушающего летнего зноя, охватившего Францию, и постоянных телесообщений об увеличивающемся количестве смертей…

ВСЮ ЭТУ ЛЕДЕНЯЩУЮ ДУШУ ИСТОРИЮ, НА ПОВЕРКУ ОКАЗЫВАЮЩУЮСЯ ЛИРИЧЕСКОЙ ДРАМОЙ, Ваан Бадалян окутывает густым флером театральности и даже кинематографизма. Вообще иногда кажется, что театральным режиссером он стал сначала по инерции ребенка, открывшего в 15 лет театр в подвале своего дома, потом взрослого, осознающего, что на создание надобного ему кино у нас денег не достанешь. Есть термин "авторское кино", но нет термина "авторский театр", хотя спектакли Ваана подпадают именно под эту категорию. И дело здесь не в том, что он сам создает инсценировки, как правило, по прозаическим произведениям, сам делает оформление и сам подбирает музыку. Магия его театра рождается в его особом, пропущенном сквозь себя трепетном и зыбком мире, в который можно войти лишь седьмым чувством театра и который, возможно, легко и, уж точно, грешно разрушить.

Эти парижские аккордеонные мелодии, звучащие в зале еще до начала спектакля. Эта комната - студия Одиль, оформленная не хуже, чем в дизайнерских журналах, этот отдающий сталью пол-половик, этот прямоугольник стекла, висящий перед авансценой и погружающий полумрак действа в прозрачное мистическое марево. Этот экран, с которого недрогнувший голос диктора раз за разом сообщает – сегодня число погибших от жару увеличилось еще на тысячу. Этот экран, в котором повторяются, отражаются, раздваиваются, метаморфозируются персонажи. Экран, предоставляющий театру возможность крупного плана. Экран, на котором возникает широко распахнутый, полный ужаса глаз Одиль, а зрителя охватывает ужас двойной – вот сейчас, как в великом фильме великого Бюнуэля, по нему полоснет бритва.

ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ГЕРОИ СПЕКТАКЛЯ - ВИВЬЕН БАСТАНДЖЯН И АРСЕН ХАЧАТРЯН - постоянные исполнители у Ваана. Это обусловлено не только скромными финансовыми возможностями Маленького театра, не позволяющими его режиссеру приглашать "звезд" И это не "особенности национальной охоты", диктующие: есть работа – дай ее непременно ближнему. Для работы в спектаклях Ваана Бадаляна нужен особый слух, особый способ существования на сцене, умение вжиться в персонаж и тут же отстраниться от него. Здесь нужны не просто актеры, но друзья, единомышленники, соратники и сорадователи.

Может быть, именно из этой захваченности темой всех создателей спектакля и рождается у зрителя то сложно классифицируемое чувство, которое остается уже после ухода из театра. Хотя ведь и у Есенина в "Черном человеке" сюжетную фишку разгадываешь сразу. И все-таки после строк "Я один – и разбитое зеркало" еще долго-долго что-то бередит душу.