К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ЛЕРА КАМСАРА

Дорогой читатель, сразу обратите внимание на дату написания приводимых ниже рассказов: ни в 1918-м, ни в 1965-м никто не думал так откровенно и не написал с такой бесшабашной правдивостью и убедительностью, как великий армянский сатирик Лер КАМСАР (Арам Товмасян, 1888–1965).

НЕ ТОЛЬКО ЭТИ ДВА НЕБОЛЬШИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯ, но и все творчество писателя проникнуто удивительной прозорливостью и смелостью, аналитическим умом и независимостью политического мышления истинного сатирика и памфлетиста, который до последних дней, как стойкий оловянный солдатик, сохранил верность своему нелегкому призванию.

Казалось, тернистый путь страданий, преследований, нищеты, болезней и горя, ареста и ссылки, отчуждения в литературных кругах, даже после реабилитации в 1955 году – все это будто подхлестывало его врожденный сатирический дар. Он продолжал неутомимо и плодотворно работать, причем всячески старался уберечь и сохранить рукописи от посягательств тех, кому они были неугодны. Его твердую позицию вольнодумца, возможно, подпитывала убежденность в том, что сатирик, по его словам, это "нравственный цирюльник, пользующийся единственным инструментом – ножницами". А сам жанр сатиры в литературе он приравнивал к "гвардии" или "полку смертников". Вануи Товмасян, внучка писателя, хранительница, расшифровщица и составитель его книг, вспоминает: "Дедушка горячо уверял бабушку, что придет время, когда она увидит все его рукописи изданными. Но она отказывалась в это верить...".

Было время, когда Лер Камсар пожинал горькие плоды из-за публикации фельетона "Письмо царя Николая Ульянову (Ленину)", о чем неоднократно говорил: "Ровно сорок лет назад, в 1918 году, я написал в газете "Горизонт" фельетон про Ленина. Сегодня правительство Армении в качестве наказания лишает меня пенсии". А рассказ "Добрые соседи" ни разу нигде еще не публиковался и был написан за неделю до смерти Лера Камсара.

Старенький деревянный чемодан, забитый уцелевшими рукописями – пожелтевшими и даже чуточку полуистлевшими тетрадками, все еще по старой привычке надежно хранится под кроватью внучки Лера Камсара. Вот уже лет десять благодаря ее подвижническому труду богатое наследие выдающегося сатирика возвращается к жизни, к читателям.

Лер КАМСАР

Письмо царя Николая Ульянову (Ленину)

Ссыльный царь направил пространное письмо Ленину, из которого приводятся нижеследующие цитаты.

"ДОРОГОЙ ЛЕНИН, МОЙ ТОВАРИЩ И СОРАТНИК!

Сердце мое охвачено превеликим ликованием, поелику изо дня в день узнаю о твоих деяниях. После моего ареста я испытывал мучительные терзания совести – ведь перед ссылкой так и не успел позаботиться о своем преемнике. Но теперь радуюсь – именно ты благодаря своей изобретательности продолжишь начатое мною дело.

С особым удовольствием я воспринял весть об аресте Бурцева. Покажи-ка кузькину мать этому "кроту", который только и делал, что бесцеремонно предавал огласке тайны монархии.

Если тебе удастся схватить Керенского, сделай милость, сообщи мне с оказией – на душе полегчает, когда увижу заклятого врага моего за решеткой. Ты его непременно казни!

Прости великодушно, но хочу спросить у тебя: ежели ты разделял мои взгляды, так отчего же во время моего царствования чурался меня, не стал моим союзником? Был бы ты в России, когда меня свергли с трона, уверен – ты бы спас меня от этой напасти.

Но как бы там ни было, теперь я счастлив, поелику мое отмщение находится в твоих надежных руках.

Можешь всецело положиться на мое детище – тайную "охранку", которую, возможно, малость потрепали, однако ежели восстановить ее статус, то она еще сослужит тебе добрую службу.

Что слышно о Пуришкевиче? Разыщи его или же Маркова – можешь им обоим полностью довериться, они мои, а значит, и твои друзья.

До меня дошли слухи, будто ты расстреливаешь преступников, а я их по обыкновению отправлял на виселицу. В этом мы с тобой расходимся, однако сия незначительная тактическая неувязка не внесет разногласия между нами. Цель у нас с тобой одна: уничтожить революционеров, а с помощью виселицы или расстрела – не суть важно.

ТЫ ВЕЛИЧАЕШЬ СЕБЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ КОМИССАРОВ. Должен сказать, что ты не очень удачно назвал себя. Царь – ведь звучит-то куда лучше, нежели комиссар. Да ладно уж — у нас же с тобой одинаковая миссия, так что какая разница, как себя именовать. Хочу просто сказать, что титул царя мне больше по душе, чем звание комиссара.

Прочитал письмо Гвоздева. Его якобы во время моего царствования семь раз арестовывали, и пытки, которым подвергал его я, по сравнению с твоими – невинные шалости. Так вот заявляю: это заведомо наглая ложь, порочащая мое честное имя. Я всякий раз храбро карал преступников, с такой же беспощадностью, что и ты. Одно верно: я действительно не раздевал арестантов в тюрьме, но зато до иных моих поступков ты бы и не додумался.

Гвоздев и ему подобные хотят доказать, будто мы с тобой используем разные средства. Однако совершенно очевидно, что наши действия схожи как две капли воды. Я расстрелял Шмидта, ты – юнкеров; я изнасиловал Спиридонову, ты – целый женский батальон. Я намеревался установить мир с Германией, ты собираешься поступить так же…

Дорогой Ульянов! Сердце мое преисполнено глубокой печали, хочется излить перед тобой душу, но перо мне не повинуется…

Как тебе живется? Как самочувствие супруги? Был бы жив Распутин, он непременно развеселил бы твою женушку, как когда-то забавлял мою.

С сердечными пожеланиями, твой Николай.

P.S. Совершенно забыл спросить: не мог бы ты приказать, чтоб меня вернули в Петроград? Кажется, моя персона уже вне опасности, поелику всех революционеров пересажали. Во всяком случае считаю своим долгом поставить тебя в известность.

Ежели найдешь мою просьбу преждевременной, ничего страшного, я могу еще несколько дней подождать".

1918г.

Добрые соседи

В истории наций нет упоминаний о случае, когда два государства были бы так близки, как турки и большевики, готовые умереть друг за друга.

Они между собой ладят, им нечего больше делить ни в материальном, ни в идеологическом мире, дескать, это мое, а то вон твое.

ОДНАЖДЫ ПРАВИТЕЛЬСТВО БОЛЬШЕВИСТСКОЙ АРМЕНИИ постучалось в дверь Турции.

– Дорогой турок, помнится, ты в своей стране вырезал всех армян, покончил с ними.

– Почти, чуть-чуть еще осталось.

– Прошу тебя, одолжи топор, разделаюсь с дашнаками в нашей стране и верну.

– С дашнаками?

– Да.

– Умоляю, позволь мне прийти и самому собственноручно с ними расправиться. Ты не представляешь, что только они не вытворяли со мной все эти шестьдесят пять лет. До них армяне были сущими баранами – смирными и покорными. А как объявились дашнаки, так они взбаламутились, стали предъявлять какие-то несусветные требования. Мол, вы не должны нас уничтожать. Но как же так? А для чего тогда создан армянин?

– Тихо! Я так их вырежу, что останешься доволен. Когда они в Тифлисе убили Джемаля-пашу, этого неутомимого труженика армянской резни, я в отместку десять тысяч дашнаков засадил в тюрьмы и всех до единого перебил. Дорогой турок, да я ради тебя жизни своей не пожалею.

– Вот хочу спросить у тебя, – сказал турок.

– Спрашивай.

– Я убиваю армян, потому что я турок. Мы в свое время убивали армян и еще будем убивать. А вы-то зачем убиваете? Ведь дашнаки добровольно передали вам власть в стране.

– Дашнаки – любимая партия народа, из нее вышли такие герои, которых народ почитает: Сероб Ахпюр, Геворг Чауш, Кери, Амазасп, Дро, Арам-паша. А кто Андраника в герои произвел? Он же прославился во время Сасунского восстания. А кто организовал это восстание? Дашнаки и организовали. Так что, дорогая Турция, при такой любимой народом партии мы, кучка чужеродных большевиков, не сможем пользоваться авторитетом. Поэтому и нужен мне топор, чтобы вырубить их всех.

– Прошу тебя, дай я сам разделаюсь. Особенно с этим хмбапетом Амазаспом, который спас повстанцев Вана и не дал их уничтожить.

– Обещаю, твоим топором я раздолблю и размажу его мозги по всему тюремному двору. Ведь это он во время армяно-турецких столкновений спас Карабах от турецкой резни. Дорогой турок, твои интересы всегда были превыше моих собственных, – заявило правительство большевистской Армении и добавило: – Поторопись, прошу тебя, дай топор, надо поскорее расквитаться с их жизнью. Потом вернусь, поговорим.

ТУРЦИЯ СНЯЛА СО СТЕНЫ ТОПОР, ВЫЧИСТИЛА ОТ ЗАСОХШЕЙ КРОВИ и, вручив большевистской Армении, сказала:

– Только, пожалуйста, не ударяй по камню, а лучше перед тем как отрубить голову, подложи под нее бревно.

– Я не голову отрубаю, а мозги расшибаю.

– Послушай, сосед, – сказала Турция, – если тебе понадобятся жестокие люди, дай знать, пришлю тебе моих курдов, для них не существует понятия совести.

– Э-э, чудак-человек, – ответил сосед-"армянин", – у нас есть Авис и Геворг Атарбекяны, им нет равных в беспощадности.

– Да, вот еще что…

– Что?

– Неудобно как-то говорить…

– Да ты не стесняйся, говори.

– Разреши мне завоевать Российскую Армению и присоединить к Турецкой Армении.

– С превеликим удовольствием, дорогой, но, видишь ли, эту Армению я пообещал Грузии и Азербайджану. Они мои давнишние соседи, и я не могу не уважить их просьбу. Я попросил у них пятилетний срок, чтобы очистить и сдать им безлюдную Армению. В этом году уже пятьдесят тысяч армянских семей я сослал в Алтайский край. Выселяя ежегодно такое количество, я в скором времени опустошу Армению.

– Ура! – воскликнула восхищенная Турция. – Я всегда говорила и буду говорить: армянин никогда не думал о себе, а всегда – о чужих.

– Так же, как и социалисты.

– Кажется, при социализме один за всех и все за одного.

– Мы принесли себя в жертву всем великим державам. И не наша вина, что они столь бесчестно обошлись с армянами.

Ноябрь, 1965 г.