«ПОДОЛЬШЕ БЫ МНЕ ЖИТЬ РЯДОМ С ТОБОЙ, ЛЕВОН ДЖАН»

Дни рождения и памяти Левона Мкртчяна (2 марта и 22 августа) я стараюсь отмечать какими-нибудь публикациями. И при выборе темы исхожу из ее актуальности. На этот раз тему подсказал юбилей Гранта Матевосяна, его 90-летие. Дневниковые записи Левона Мкртчяна, связанные с писателем, свидетельствуют о его намерении написать литературный портрет Матевосяна (по аналогии с портретами других писателей и поэтов, сложенными из разрозненных записей в дневниках разных лет и вошедшими в сборники автобиографической прозы Мкртчяна).

Их отношения можно было бы охарактеризовать так, как охарактеризовал свои отношения с Мкртчяном Чингиз Айтматов: «…мы были очень близкими, а точнее, взаимовостребованными, творчески необходимыми друг другу личностями в литературном процессе тех лет»(Ч.Айтматов. У памятного костра Левона Мкртчяна. – В кн.: Пусть не гаснет свет в окне Левона… Ер., 2004, с.12).

ТОЧНО ТАК, ВАИМОВОСТРЕБОВАННЫМИ, ВЗАИМОНЕОБХОДИМЫМИ БЫЛИ И МКРТЧЯН С МАТЕВОСЯНОМ. Жажду общения они утоляли в продолжительных беседах. Мне повезло быть свидетелем некоторых из этих многочасовых диалогов на самые разные темы, и всегда меня поражала погруженность Матевосяна в происходившие в литературной жизни процессы. Он успевал прочитывать все московские и ленинградские «толстые» журналы (не говоря обо всех литературных новинках, выходивших в свет в Армении). И часто их встречи с Мкртчяном были спровоцированы желанием обсудить только что опубликованную в «Новом мире» или «Иностранной литературе», или еще каком-нибудь журнале вещь.

 Иногда собеседники отвлекались от литературы, от высоких материй на самые что ни на есть бытовые темы. Например, в разговор о деревенской прозе вдруг мог вклиниться вопрос Мкртчяна о том, стоит ли ему покупать козу («Грант, хочу одну козу купить, говорят, у них самое полезное молоко» ). На что Грант объяснял ему, что козу, конечно, купить можно, и молоко у них действительно полезное, но есть у коз дурная привычка обдирать кору деревьев («останешься без своих яблонь и абрикосов»)…

Несомненно, при создании портрета Матевосяна Левон Мкртчян редактировал бы свои записи, как-то «причесывал» и комментировал их, но я не могу вмешиваться в авторский текст и, полагаю, что даже такие черновые зарисовки могут добавить штрихов к портретам двух выдающихся людей, навсегда вписавших свои имена в историю армянской культуры.

7 ноября 1980 г. во второй половине дня собрались у Баграта Улубабяна. Амо Сагиян, Грант Матевосян, Феликс Мелоян, Сурик Агабабян. Матевосян о Мушеге Галшояне:

- Если взять в смысле поколения, то после смерти Мушега я одинок. Мне надо было постоянно чувствовать его, этого честного, доподлинного писателя.

Грант несколько раз говорил о том, что мы, армяне, народ умирающий.

- Разбитые армии так грабят страну. Как чеховский Ионыч, мы ходим по кладбищу.

- Сравнил ли кто-нибудь из вас «Разгром» Фадеева и «По ком звонит колокол» Хемингуэя? Много общего.

* * *

16 января 1986 года вечером у Гранта Матевосяна.

Надписал ректору университета С.А.Амбарцумяну свой двухтомник. Мне:

- Тебе надпишу позже, не сейчас. Мне нужно найти те слова, которые нас побратали.

 Показал свою книгу «Хлеб и слово» на узбекском языке и книгу на украинском языке. Сказал, что вот-вот должна выйти книга на грузинском (второе издание).

О романе, который он пишет:

- Хочу, чтобы роман перевели на 20 языков.

О Амо Сагияне:

- Амо Сагиян – человек высказываний, коротких изречений. Он не может ни говорить, ни писать, скажем, страниц 5-6. Недавно прочел по телевизору два своих стихотворения. Замечательно.

* * *

 19 ЯНВАРЯ 1986 ГОДА. ГРАНТ С ВЕРЖИНЕ ПРИЕХАЛИ В ЕГВАРД (в 6.30 вечера). Поехали в универмаг, затем в магазин спорттоваров и купили Гранту куртку, а сыну и дочке джинсы из Западного Берлина. Затем допоздна (до 12 ночи) сидели у меня. Грант привез свой двухтомник, надписал мне: «Дорогому Левону Мкртчяну, блестящему полководцу пограничных войск нашей страны и культуры, смельчаку, человеку, по-армянски наделенному неиссякаемыми запасами человечности. Братски Грант Матевосян».

Рассказал в этот вечер несколько сюжетов:

Жил он в санатории «Горная Армения». Была зима. Очень все красиво. Горы, деревья, все в белом и снег здоровый, белый, и была женщина, ширококостная, высокая старуха.

- И все это я должна оставить и умереть, - вздыхала она.

Отца ее убили дашнаки. Мужа арестовали и сослали в 1937 году, сын погиб на фронте. Вот и вся ее жизнь. Она была уборщицей в санатории, подметала, вытирала пыль с многочисленных неработающих телевизоров, которые значились в бухгалтерии "Горной Армении", и все вздыхала.

- Зима, какая красивая зима. Здесь и летом очень хорошо Всегда здесь хорошо.

И еще сюжет о дяде, который жил в Тбилиси, был знаменитым сапожником. Дашнакские главари ему заказывали сапоги. Дро ходил в его сапогах. Об этом узнали в 1937 году и его арестовали, сослали, как он говорил, туда, где холодно. Привели его в один дом (привел председатель) и сказали: «Нади нет дома, но ты можешь здесь остаться». Он сидел, сидел, дожидался Нади. На столе – вареная курица, а он голодный. Нади все нет и нет. Он съел полкурицы и положил под кастрюлю деньги (у него были с собой какие-то деньги). Пришла Надя, рассвирепела и сказала: «Вон отсюда!». Была уже ночь, он взмолился, сказал, что останется до утра, а утром уйдет. «Может, из-за курицы? Я же заплатил», - сказал он. «Кому нужны твои деньги?» - ответила она и достала из-под кровати ящик с деньгами – все пятидесяти- и сторублевые.

Утром (она еще спала) он встал и пошел почистил хлев, дал корове и свиньям поесть, всюду все убрал. Словом, он остался жить у Нади. А вскоре стал в деревне знаменитым человеком. Для всей деревни заквашивал мацун, варил сыр, собирал мяту... Вернулся он из ссылки богатым человеком.

 - Если человек не попал под трамвай и если у него не умерла жена, - все остальное не беда, - любил говорить он.

Но вот у него умерла жена, и он решил, что теперь, когда ему 92 года, а Наде за 60, он мог бы на ней жениться. Это теперь не стыдно. Написал он туда, где жила Надя, и получил ответ, что она теперь живет в Кисловодске. Поехал он (ему было 92 года) в Кисловодск и видит, что Надя (он знал ее молодой и красивой) совсем плоха и ногу у нее ампутировали. Вернулся дядя назад, как побитая собака. Еще лет десять прожил, жалуясь на свою судьбу, на то, что он не женат...

ЧИТАЛИ ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЙ СТАТЬИ ТОЛСТОГО «О ЖИЗНИ».

Грант:

- Когда Толстой думает, что он бог, он слаб. И еще у Толстого и у Пушкина, вплоть до Белого, есть что-то имперское. Толстой проповедует нравственность. Но если познавать мир, все время познавать так, как солнце все время светит, то это приведет к нравственности. Познание не может быть безнравственным. Эйнштейн не до конца познал мир. Познания безграничны, как безгранична вселенная. Безнравственно жить среди камней и не познать камень. Человек, может, многого хочет, но он не творец, он творим судьбой, обстоятельствами, жизнью. Человек исполняется (слово Гранта, он иногда говорит на неправильном русском языке, чтобы сказать то, что он хочет сказать).

* * *

Рассказывал Грант о деревне, об отце, о матери, о том, как он недавно был в деревне и в нем проснулся крестьянин. Как он сдавал на бойне отцовский скот. Отец ему сказал: «Они там в весе обманывают, пригляди за весами, чтобы не обманули». Рассказывал, как отец, вернувшись ночью из лесу, положил в карман включенный фонарь. Утром это обнаружила мать и долго ругала отца, батарея села. «Теперь ты свои карманы освещаешь, хоть бы что было в твоих карманах».

* * *

 Рассказывал (с удивлением), как годовалый теленок, которого они хотели зарезать на гаурму, не вернулся из лесу. Весь скот вернулся, а теленок нет. Отец пошел утром пригнал теленка. А думали, что волки съели. (Волки съели их свинью. Грант говорит, что крестьяне не драматизируют события, словно так и должно быть. Словно это их забота кормить волков.) Рассказывал, как через день не пришли из леса их коровы, которых решили сдать на бойню, как отец пошел и пригнал их из лесу.

- Над чем-нибудь крупным работаешь? – спросил Грант.

- Хочу составить том армянской средневековой прозы.

Стали с Грантом вспоминать, что бы могло войти в такой том.

-...и еще средневековые сказки, зруйцы, беседы.

И Грант рассказал одну сказку:

Человек построил мельницу за селом. Молол зерно и не пропускал ни одной деревенской невесты, которая приходила с зерном. Так он жил и грешил. Однажды явился к нему Гавриил и говорит:

- Грешен ты, придется тебе отвечать за грехи.

- Да, грешен, очень даже грешен, - говорит мельник, - но мне нужно время, чтобы искупить свои грехи.

- Сколько тебе, год хватит? – говорит Гавриил.

- Да что ты, - удивляется мельник, - чтобы искупить все мои грехи, мне нужно много времени. И так выторговал-выпросил мельник 15 лет. Но и в эти 15 лет жил он и грешил. И когда вышел срок, он понял, что теперь уже не отговориться. Бросил мельницу и с караваном арабов отправился в Багдад. «Я теперь араб», - решил мельник. И когда караван достиг ворот Багдада, вдруг явился Гавриил и говорит мельнику:

- Отвечай за грехи.

А мельник удивляется и отвечает ему по-арабски:

- Я не мельник, я араб и следую в Багдад.

Но архангел не дал ему говорить и забрал его грешную душу.

Грант: Мельник достоин был лучшей участи: он так остроумно хотел избежать кары.

* * *

25 АПРЕЛЯ 1990 г. БЫЛ У ГРАНТА МАТЕВОСЯНА. ОБЕДАЛИ. ГРАНТ:

- Мне хочется сказать, но я не говорю, что народ таков, какова его культура, то есть, не народ делает культуру, а культура формирует народ. Я исхожу из известного положения: в начале было Слово.

* * *

 30 декабря 1990 г. Позвонил Грант Матевосян. Долго (минут 40 говорили).

- Что делаешь?

- Пишу поздравительные письма.

- В поздравлениях хорошим людям припиши и мое имя.

Спросил, видел ли я, как вчера в полночь показывали по телевизору великого князя Николая Романова, по существу, наследника престола. Грант сказал, что очень хорошо говорил великий князь: «Россия. – сказал он, - как бы она ни называлась, теперь она называется Советский Союз, останется великой и неделимой». Это Гранту понравилось.

Грант:

- Разговоры о суверенитете, о свободе, о том, что империя нас угнетала, грабила, у всех сейчас на устах. Поэтому нет человека, который бы сказал, что в империи есть и хорошее .

Грант сказал, что , может быть, на Кавказе Армения и есть опора империи.

Я: - Но именно нас Горбачев считает республикой ненадежной, а Азербайджан ему кажется опорой русских на Кавказе, хотя это не так.

Грант: - Горбачев думает не о России, а о себе. Ему кажется, что тот, кто не возражает ему, Горбачеву, тот и есть друг всем русским, России.

Я сказал, что Межиров лет 10-15 тому назад мне сказал: «Левон, мы разные люди, но я вас люблю за то, что вы хотите что-то сделать. Но вы обречены».

Грант: - Что это они приезжают и, как вороны, каркают. Тут недавно приходила ко мне женщина, она ездит всюду говорит, что Иран должен исчезнуть, что так написано (не знаю, где), что вместе с Ираном исчезнет и Армения. Потому что Армения входила в Иранскую империю.

Я: - Года два тому назад я сказал одному левому корреспонденту (это было напечатано в зарубежной газете), что трагедия армян в том, что они должны бороться против империи и должны защищать империю.

Я сказал, что Айтматов опубликовал в «Знамени» повесть к роману (то, что не вошло в его роман «И дольше века длится день»).

Грант: - Общий план, общую перспективу Айтматов видит хорошо. И детали у него хорошо сделаны. Помнишь, Сароян говорил, что он полюбил того мальчика, который разговаривает с камнем («Белый пароход»). Мне это не дано, хотя я не должен об этом говорить, потому что, сказав слово, становишься пленником слова.

* * *

17 МАРТА 1991 г. У НАС В ГОСТЯХ ГРАНТ МАТЕВОСЯН С ВЕРЖИНЕ, художник Акоп Акопян, художник Сирав (Генрих Сиравян) с женой (Катей) и Магда…

Грант: Я прохожу мимо опустевшего здания ЦК и сердце мое сжимается. Была какая-то власть (сволочная, подлая, но власть), а теперь нет никакой власти.

19 марта был у Гранта – по телевизору – заседание Верховного Совета, на котором обсуждают выходки П.Айрикяна. Матевосян болен и смотрит заседание по телевизору. Айрикяна считает авантюристом".

Вержине принесла статью некоего Ф.Манафова «Ах, Мецамор, Мецамор!» (опубликована в трех номерах «Молодежи Азербайджана (12.II.91; 14.II.91, номера с окончанием статьи не было). Статья оплевывает Г.Матевосяна и «весь армянский народ»), между прочим, пищет: «Настольная книга азербайджанцев – празднично-светлые поэмы Низами, а у армян «Книга скорбных песнопений» Нарекаци»(14.II.91).

И еще: «а В Париже в эту минуту открыта выставка 10000 лет турецкому искусству , - пишет автор (т.е.Матевосян). – Приведу только один факт, о котором Г.Матевосян, несомненно, осведомлен. Бируни писал о Зоратустре «сын Сефид-тумана, азербайджанец». Так что цифра 10000 отнюдь не притянута… ».

* * *

 11 ОКТЯБРЯ 1994 ГОДА. 75-ЛЕТИЕ УНИВЕРСИТЕТА. В ОПЕРНОМ ТЕАТРЕ ТОРЖЕСТВЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ.

<…>Шел из оперы в университет (около 5 часов), встретил Гранта Матевосяна (на углу Абовяна и Саят-Новы).

- Вышел погулять. Было как-то холодно, вышел согреться. И впрямь солнце теперь ласково-теплое, желанное.

Грант спросил, еду ли я в Страсбург. Он сказал, что в Париже выходит (или уже вышла) его книга на французском, что ему звонили из Парижа и сказали, что он едет в Страсбург и пусть едет через Париж. Предстоит презентация его книги на французском.

Грант воодушевлен и говорит об этом с удовольствием.

- За свой          счет я не могу поехать.

Я сказал, что ему обязательно надо поехать, депутаты почем зря летают по всему свету. Пусть и он поедет за счет Верховного Совета, принесет пользу. Спрашивал, как Карине, как мы живем в деревне.

Я сказал, что, бывает, хочу его пригласить в деревню, нет машины, нет бензина.

Спросил, написал ли я статью о языке. Я сказал, что нет, не написал.

- Наверное теперь эта тема перезрела и перегорела в тебе. Когда о чем-то долго не пишешь – пропускаешь момент. Плод созревает и падает где-то там, в подсознании, не успев появиться на свет.

НАВЕРНЯКА ПРИ СОЗДАНИИ ПОРТРЕТА МАТЕВОСЯНА ЛЕВОН МКРТЧЯН ИСПОЛЬЗОВАЛ БЫ И ИНТЕРВЬЮ, взятое им у писателя в 1984 году в прокуратуре республики. Левон Мкртчян был щедр на оригинальные идеи, и одной из таких оригинальных (если не сказать, экзотичных) идей было организовать в Прокуратуре Армянской ССР встречу прокуроров с Матевосяном. Пока следователь по особо важным делам воспевал с трибуны Гранта Матевосяна, Левон Мкртчян, сидевший в президиуме рядом Матевосяном, интервьюировал его (записывал на листке бумаги вопросы, на которые Матевосян так же письменно отвечал). В дальнейшем он включил интервью в свою рукотворную (в буквальном смысле этого слова) книгу «Краски души и памяти». Это интервью, как и вся книга «Краски души и памяти» - тема отдельного разговора. А эту публикацию хочу завершить еще одной дарственной надписью, сделанной Матевосяном на книге «Твой род», книге, удостоенной Государственной премии СССР. Инициатором и организатором процедуры выдвижения Матевосяна был Левон Мкртчян.

«Грант Матевосян при безоговорочном согласии Анаит Баяндур дарит свой Твой род Левону Мкртчяну. С любовью, с осознанием его таланта, скорости, легкости дыхания, завидной плодовитости. 2.3.1983». Сбоку приписка: «Подольше бы мне жить рядом с тобой, Левон джан».

Матевосян пережил Мкртчяна почти на полтора года (1 год и 4 месяца). И ушли они почти в одном возрасте: Мкртчяну было 68 лет, Матевосяну – 67…