СОЗЕРЦАНИЕ ТИШИНЫ

Замечено, что мировая культура не ведает сиротства. Для нее в отличие от политики не бывает метрополий и провинции, нет сверхдержав и отсталости. Ваграм Гайфеджян, родившись в тихой, консервативной грузинской провинции, небольшом городке Тифлисской губернии России Ахалцихе (1879 г.), одной из крупнейших армянских общин за пределами Армении, стоял у истоков авангардизма, которому, по формулировке искусствоведа Эллен Гайфеджян, выпала судьба определить облик и своеобразие путей развития национального изобразительного искусства первой половины двадцатого столетия, навести мост между дореволюционным и советским искусством, стать одним из основоположников советской армянской художественной школы.

На протяжении многих десятилетий творчество этого выдающегося художника определяло художественный уровень наших выставок, было эталоном профессионального качества. Но, вероятно, в том и состоит тайна и сила подлинного искусства, что каждое новое соприкосновение с ним открывает нам новые грани, меняет ракурс восприятия, обогащает зрителя эмоционально и нравственно.

 ИСПЫТЫВАЕШЬ ОГРОМНУЮ ЛЮБОВЬ К ВАГРАМУ ГАЙФЕДЖЯНУ, КОГДА В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ ВИДИШЬ ЕГО КАРТИНЫ. Сколько ни смотри, всякий раз воспринимаешь их как откровение. Он и сейчас всякий раз удивляет новым открытием эстетики и сладкой поэтической тайны, никогда не разгаданного до конца смысла.

Об этом свидетельствует и одна из последних выставок работ художника, которая в самом конце минувшего года открылась в Национальной картинной галерее Армении и была посвящена его 145-летию со дня рождения. Выставка была совершенно необычной. Она представила исключительно камерные работы художника, графические миниатюры. Все, что предстало нашему взору, - ярчайшие образцы подлинной оригинальности, пережившие испытание временем.

Камерные работы В. Гайфеджяна - многочисленные миниатюрные композиции, удивительная графика - призваны остановить мгновение, зафиксировать тончайшие движения души. Это целый мир фантазий, открытий, "прелюдий" во всех тональностях. Каждая из этих "прелюдий"-миниатюр выражает одно определенное эмоциональное состояние, и диапазон этих настроений поражает своей широтой: умиротворенность, светлый настрой, сумрачный, мятежный, патетический, скорбно-лирический, порывистый, пронизанный романтическим настроением. В этих миниатюрах - сердце самого художника - оно томится, волнуется, нежится под лучами солнца, печалится, восторгается. В новизне эмоционального содержания, в редкости образных контрастов, в неожиданности вариантного их воспроизведения заключена глубокая жизненная сущность камерных творений художника.

Во всех этих красочных живописных миниатюрах Гайфеджян - несомненный лирик. Но этому понятию он возвращает первозданность. Мерилом лирического тут служит прежде всего цельность, незамутненность чувств, их искренность. Ни разу не покидает нас ощущение естественности. Сами же проявления этого  лирического мира чрезвычайно многогранны. От затаенных, нежнейших оттенков эмоций до их смелых, сильных взлетов.

 РАЗГЛЯДЫВАЯ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ГРАФИЧЕСКИЕ РАБОТЫ, рисунки пером, карандашом, кистью (тушь коричневая, черная, синяя, перо, кисть, пастель), думаешь о том чистом, прозрачном и волшебном стекле, через которое художник видел весь мир. И не просто видел, а изображал его с чувством первооткрывателя. С любовью, трепетом, состраданием и милосердием ко всему живому. Для Гайфеджяна живая жизнь действительно никогда не превращалась в прошлое, он был погружен в нее по уши. Все, все для него было животрепещущим и личным.

Успех этой выставки в Национальной картинной галерее знаменателен. Он показал, как стосковались наши зрители по настоящему искусству. А оно, настоящее искусство, бессмертно.

Вспоминаются лица посетителей экспозиций. Среди зрителей было очень много художников. Они стояли взволнованные и радостные перед работами Гайфеджяна. Я подумала тогда: все становится на свое место, медленнее, чем некоторые того хотели, но скорее, чем меняются геологические пласты сознания...

Искусство В. Гайфеджяна рассчитано на тишину. На его выставках зрители замирают. Они поглощены искусством. Эта поглощенность хороша, она животворна.

Перед уходом я задержалась еще на несколько минут в первом зале второго этажа галереи (экспозиция была развернута в трех залах), испытывая странное состояние томительной, прощальной грусти, знакомой каждому. За всем, что видели глаза, что молчаливо застыло в озаренном струящемся воздухе, было и еще что-то невидимое, таинственное, непередаваемое. Может быть, только кисть и перо даровитого художника в состоянии передать эту невероятную закипь цвета, всех его оттенков движения и переходов: только он смог бы открыть в этом увядающем великолепии что-то неповторимое, свое.

Все произведения Ваграма Гайфеджяна, его изысканные красочные полотна, портреты, натюрморты - все это искусство такого художественного уровня, что его значение не только не уменьшается со временем, а все возрастает. В истории изобразительного искусства известно немало примеров, когда живописцы достигали при жизни всей полноты признания своего таланта. Но шли годы, и новые поколения, свободные от канонов и модных веяний в искусстве того или иного времени, оценивали их творчество с более объективных позиций, рассматривая их роль в развитии  не только национального, но и мирового изобразительного искусства. И далеко не все мастера выдерживали столь высокий масштаб измерения.

К сожалению, несмотря на обилие материалов о нем, мы еще не в полном объеме оценили творчество Гайфеджяна, хотя и понимаем ценность его художественных исканий и принципов. В популяризации творчества художника особую роль сыграли его дочь - искусствовед Эллен Гайфеджян, художник и искусствовед Николай Котанджян и один из ярчайших деятелей нашей  культуры Генрих Игитян.

 В ЛИЦЕ ВАГРАМА ГАЙФЕДЖЯНА ПЕРЕД НАМИ ПРЕДСТАЕТ НЕ ТОЛЬКО ОДИН ИЗ НАИБОЛЕЕ ТАЛАНТЛИВЫХ и знаменитых живописцев первой половины XX века, но, может быть, и самый поэтичный. Анализируя творчество Гайфеджяна, определяя его роль в изобразительном искусстве, один из замечательных художников, учеников мастера, искусствовед Николай Котанджян пишет: "Задумываясь над судьбой  наследия В. Гайфеджяна, пытаясь выяснить для себя причины нашей общей пассивности, как искусствоведения, так и тех, кто сейчас должен отвечать за пропаганду отечественного искусства, я вижу ее не только в инертности и отсутствии осознания значительности такого явления, как искусство В. Гайфеджяна (да и не только его), но и еще одной странной особенности нашего национального характера. Нам нужна лишь одна икона для поклонения. Тень великого М. Сарьяна заслонила для нас творчество ряда выдающихся армянских художников, в том числе и В. Гайфеджяна. Но сегодня пришла пора исправлять ошибки и упущения, осознанные и неосознанные, постараться восстановить историческую правду и дать объективную оценку целому ряду художественных явлений, без которых многогранная картина развития нашего искусства XX века сильно ущемлена".

Глубиной анализа, яркой содержательностью мысли отличается и высказывание видного деятеля культуры, искусствоведа Генриха Игитяна. Признаваясь в своей личной симпатии к этому замечательному человеку и художнику, Генрих Игитян говорит о его духовной утонченности, особом артистизме, особых художественных средствах, ведущих к созданию и художественного стиля, который в многоликой пестроте культурной жизни XX века выделяется своей неповторимостью. Резюмируя свои мысли о художнике, он дает краткое, но емкое определение.

"Есть такое понятие - "тихий гений". К Гайфеджяну оно приложено целиком. Скрытая от огней рампы его внутренняя духовная жизнь была озарена светом искусства. Оно было его утешением, его единственной музой, его всепоглощающей страстью... Так повелось, что в целом творчество Гайфеджяна было принято рассматривать в русле общеевропейского импрессионизма, семя которого на специфической почве художественной культуры Армении дало поросль ярких индивидуальных форм. Между тем ныне совершенно очевидно, что импрессионизм Гайфеджяна, переосмысливший на свой лад стадиальные особенности стиля, не только подошел к самой крайней черте "свободы видения" в ее импрессионистском понимании, но на определенном этапе перешагнул через эту черту в беспредметное. По существу, "Цветовые композиции" художника элементами пуантилизма еще привязанные к импрессионизму в его заключительной фазе, - не что иное, как первенцы абстракционизма".

Вся жизнь В. Гайфеджяна, состоящая из непрерывного труда и исканий, служила и служит для всех последующих поколений примером подвига во имя искусства. Мучительный поиск правды пронизывает весь многолетний труд, находя прекрасное воплощение на всех этапах творческого развития. Наследие Гайфеджяна открывает все новые грани своего духовного богатства. Оно околдовывает, заставляя отбросить все обыденное, увлекая особой правдой и красотой. Это светлый родник, к которому не устаешь припадать.