ССЫЛАЛИ НЕ ТОЛЬКО В ИЮНЕ 1949-го...

В начале июня отмечается День сталинских репрессий. Но истоки произвола и беззаконий восходят к гораздо более ранним временам, о чем я хочу рассказать по истории своей семьи.

НАШ РОД ПРОИСХОДИТ ИЗ ЗАПАДНОЙ АРМЕНИИ. ОСНОВАТЕЛЕМ БЫЛ МАРКАР И ЕГО СЫН НАЦВАЛ, который и организовал переселение в Восточную Армению во второй половине XVIII века. У Нацвала было пять сыновей. Саро, Геворг и Баграм обосновались в селе Такнали, ныне Коговит, а Аракел и Никол - в селе Гяргяр, недалеко от Джалал-оглы, ныне Степанаван. У Баграма, моего деда, было четверо сыновей - Исай, Ерванд, Манук, Гарегин. Манук и Гарегин служили в царской армии, участвовали в боях под Сарыкамышем, где Гарегин погиб (1895-1914 гг.). А Мануку присвоили звание корнета. На территории нынешнего Ширака из поколения в поколение передается его имя именно в звании корнета. Хотя в 1918 г. он уже стал подполковником.

Исай и Ерванд сражались близ Караклиса (Ванадзор). В этих боях геройски погиб их двоюродный брат Хачатур, сын Геворга. В 1918 году Манук участвовал в боях за Баш-Апаран, командовал конницей в этих сражениях под общим руководством Драстамата Канаяна, министра обороны Первой Армянской Республики. После войны Манук служил в милиции Гюмри. Исай и Ерванд арендовали земельные участки у сельчан, уезжавших на заработки в Россию и Грузию, и стали относительно зажиточными крестьянами.

Аракел и Никол жили в Гяргяре, где сохранился их дом и поныне, но работали в Степанаване, ибо были известными кузнецами. Сын Никола, Седрак, учился в техникуме в Степанаване, в последующие годы выдвинулся в начальники Политуправления Армении (1929-1932 гг.). А в 1935 г. стал членом ВЧК Закфедерации, после чего в 1937 г. исчез. О нем написано в книге "1000 генералов и адмиралов армянской национальности".

В 1929 г. на совещании представителей НКВД в Тбилиси Манук в своем выступлении критиковал действия некоторых членов. Из зала некоторые из собравшихся возмутились, кричали, что негоже им слушать дашнакцакана-золотопогонника. Манук вернулся в Ленинакан, ушел в отставку и с семьей уехал к родственникам в Ахалкалак. Но там его арестовали и приговорили к расстрелу. Эта весть дошла до моего отца, и он с женой Манука Лизой выехали в Тбилиси, где в это время находился Седрак Маркарян. Тот вступился, и расстрел заменили 10 годами тюрьмы, которые Манук провел в Мурманской области.

Это был первый удар по потомкам Маркара-Нацвала.

ТОРОЙ УДАР. В 1929 ГОДУ В ХОДЕ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ мой отец Исай безропотно вступил в колхоз и по привычке работал честно. Но "идейные" односельчане определили его в кулаки и исключили из колхоза. И так его тягловая сила (быки, лошади, овцы, коровы) и сельхозинвентарь остались в колхозе, а он остался без средств к существованию. Это было в 1932 г. Пешком добравшись в Ереван, с помощью Арушаняна, одного из сотрудников земельного управления, отец через полгода добился восстановления семьи в колхозе. Это был второй удар.

Мой старший брат Арзуман закончил педучилище и работал учителем начальных классов в Амасийском районе. В 1929 г. тамошние комсомольцы и члены ВКП(б) написали письмо в Наркомат о том, что сын кулака и племянник дашнака не имеет права учить детей. После этого его перевели в Шамшадин, в село Наур. В 1936 г. во время каникул он со своим другом был в Ереване. В это же время в Тбилиси был убит первый секретарь ЦК КП Армении А.Ханджян, и, когда его тело привезли в Ереван, он с этим другом присутствовал на встрече траурного поезда. Потом начались розыски этих встречающих-митингующих, и друг на допросе сказал, что о поезде узнал от Арзумана Маркаряна. Брата осудили на 10 лет, которые он отбывал в Хабаровске, Магадане и вернулся в 1946 г.

Когда брата арестовали, родственники и знакомые стали избегать контактов с нами. 19 октября 1937 года арестовали отца, а на следующий день нам объявили, что мы кулаки, дашнакцаканы, троцкисты и должны быть высланы из села. Нас погрузили в товарные вагоны и повезли на восток. Самой бесчеловечной и унизительной для людей была проблема отправления естественных потребностей. Эшелон останавливали в степи и отпускали людей на считанные минуты. Мужчины, женщины, дети - все как попало устраивались на глазах друг у друга, опорожняли кишечники и мочевые пузыри, это никогда не забывается. Вся сопровождающая команда, милиционеры обращались с нами, как с заклятыми врагами. Особенно свирепствовал начальник милиции сопровождения капитан Арам Даниелян, уроженец с. Красар Гукасянского района, не чуравшийся ни мата, ни плети.

На станции Алма-Аты нас ожидали сани, доставившие ссыльных в совхоз N2, позже в каучукпромхоз N14. Привезли наши нехитрые вещи с ярлыками и без, а также скотину. Выяснилось, что наши две коровы выскочили во время движения поезда. Как это они умудрились, и именно наши, а не другие коровы, никто нам, конечно, не разъяснил.

Прожили в школе дней 15-20, потом директор совхоза объяснил, что мы можем искать жилье на территории совхоза и в ближайших населенных пунктах. Так мы обрели глинобитное помещение и кое-как поместились. Совхоз занимался разведением сырья для каучуковских предприятий и имел большие плантации одуванчиков, пушок которых использовался вместе с корнями в производстве каучуковых изделий. Мы быстро освоили сбор сырья, наладили это доходное дело. В короткие сроки решили жилищные вопросы, организовали школы, научились русскому языку. Большую помощь во всех организационных вопросах оказал первый секретарь КП Казахстана Левон Мирзоян, который дважды принял наших представителей и распорядился выделить большое количество обуви, теплой одежды и другого добра.

МЫ БЫСТРО ЗАБЫЛИ ВСЕ ТЯГОТЫ, ЛИШЕНИЯ, ЗАВЕЛИ СКОТИНУ И ЗАЖИЛИ даже намного лучше, чем в наших деревнях. Но родину забыть не могли. Распродали все и в 1941 году вернулись в Кировакан. Купили полуземлянку. Я пошел в русскую школу в 4 класс. Когда сестра понесла документы для прописки, начальник милиции узнал фото моего отца и предупредил сестру, чтобы мы выехали из Кировакана, ибо опять будем сосланы за свой счет. Началась война, и мы переехали в Тбилиси.

Мой дядя Манук, отбыв 10 лет срока в Мурманске, вернулся в Краснодар, где проживала его семья. В 1942 г. немцы захватили город. Дядя узнал одного из генералов, Драстамата Канаяна, который устроил его в полиции по охране военнопленных армян, состоявших в организации "Армянский национальный комитет". Когда немцы отступили, дядя переехал в США. В 1945 г., по окончании войны, вернулся в Армению к семье. В июле его арестовали, и в августе Манук умер в тюрьме.

В 1946 г. из магаданской ссылки вернулся мой старший брат Арзуман. Он направился в Тбилиси, где с нами проживала его семья, жена и сын. Мы его встречали на ж/д станции. Но милиция опередила нас и задержала, предупредив, что политзаключенный не имеет права жить в столице. Через несколько дней его направили жить в Кахети. Обосновались в селе Велисцихе, куда переехала и семья. Так продолжалось до сентября 1949 г. Внезапно из Кахети приехал племянник с вестью, что отца арестовали. Потом он написал, что находится в ссылке в Кешемском районе Красноярского края и имеет право перевезти семью. Что и было осуществлено. И так он провел в этой вольной ссылке 9 лет. Вернулся в Дилижан в 1958 г., где и скончался в 1970 г. Как ни странно, будучи в ссылке, в 1952 г. был принят в члены КПСС.

Таким образом, в ВОВ из рода Маркарян-Баграмян участвовали 12 бойцов. Четверо погибли в боях. Двое попали в плен, за что после войны были сосланы в Норильск и другие города Сибири на 10 лет. После освобождения оба через год-полтора скончались. Сегодня живых уже нет. Но есть потомки, которые помнят все хорошее и все плохое.