РАСПАХНУТАЯ ПАМЯТЬ

Древние мудрецы насчитали всего семь чудес. На самом деле чудес много, мало людей, замечающих чудо. Пушкин главою непокорной поднялся выше всех поэтов. Но даже он не разглядел в тумане голубом далекий парус одинокий. Радостный и печальный, мятежный и беззащитный. Он неподвластен живописцам и ваятелям, почтительно отступающим перед искусством слова.

ТУСКНЕЮТ КРАСКИ, КРОШАТСЯ КАМНИ, СПОСОБНЫЕ ЛИШЬ СОХРАНИТЬ хотя и чудное, но оставленное на лету мгновение. А слова обогащаются новыми значениями, питаясь соками живого языка, поднявшего нас над братьями меньшими. Не потому ли при слове "парус" я сначала вспоминаю Лермонтова, а уж потом - великих маринистов?

"Парус" - первое услышанное русское стихотворение. Прочитала мне его бабушка, приехавшая из России. За хребет Кавказский ее с детьми сослали "голубые мундиры", нашедшие в подвале дома оружие. Она взяла с собой и томик Лермонтова, наверное, в честь исполнившегося тогда столетия поэта.

Овдовевшая рано, она воспитывала детей в ежовых рукавицах. Доводя до слез невестку (мою мать), говорила ей: "Поцелуй мне руку, помиримся!" Невзлюбила меня за сходство с мамой. Рассказывали, ее потом мучила совесть: заплакала, получив от меня письмо. Вернувшись в Россию, она умерла на оккупированном немцами Северном Кавказе.

Я рос без дедушек и бабушек, которые, говорят, ласковее родителей. Повзрослев, ощутил потребность отыскать хотя бы их следы на земле. Искал целый отпуск. Деда не нашел. Город, где он жил, был разрушен, а место распахано, как это некогда сделали римляне с Карфагеном.

Бабушкин город сохранился, но не сохранились там родные люди. Наведя справки, целый день хожу по старому кладбищу. Потеряв надежду, вдруг вижу могилу Лермонтова, а невдалеке в безлюдных сумерках - белеющую стелу с портретом бабушки. Да, вечер посвящен не ей, а Лермонтову. Но его нет: могила пуста, его перезахоронили в Тарханах.

Невольно сравниваю "наследие" и "наследство": к пустой могиле поэта, не оставившего потомков, приходят тысячи чужих людей, а камень, под которым покоится бабушка, не навещают ни внуки, ни правнуки. И я подумал: что могу добавить к сотням книг на многих языках о Лермонтове? Не лучше ли написать страницу о бабушке, прочитавшей мне его чудесное стихотворение? Страницу, которая будет единственным словом о ней, и сказать, что зла на нее я не держу.

А Лермонтову в ответ на свежий ветер гения его - своей души порывы я отдам. Скажу, что парус тот уже не "просит бури", а бури порождает сам!

Виген ОГАНЯН, Москва