БЫТЬ ЛИ МИРУ БЕЗ ВОЙН И КОНФЛИКТОВ?

Начнем издалека. В научной литературе антропоэкосистема, или антропобиогеоценоз, преимущественно представляется как тот же биогеоценоз, в который включен также и человек, постепенно, по мере своего эволюционного развития играющий в этой системе все более определяющую (притом нередко разрушительную) роль. И каким-то непонятным образом не удостаивается достаточного внимания, можно даже сказать, игнорируется тот очевидный факт, что человек, изначально будучи всего лишь одним из элементов этого самого био в экологической системе, со временем не только начал играть в ней все более значительную роль, но и с какого-то момента стал формировать сами границы этих систем. Когда-то это были границы расселения соответствующих племен, со временем – юридически закрепленные границы суверенных государств. 

ИМЕННО СУВЕРЕННЫЕ ГРАНИЦЫ, КОТОРЫЕ В БОРЬБЕ С СЕБЕ ПОДОБНЫМИ ОЧЕРЧИВАЛ ЧЕЛОВЕК силой своих зубов и когтей, затем стрел и копий, пушек и автоматов, а сегодня также и угрозой ядерного оружия, всегда предопределяли и предопределяют способы эксплуатации, а значит, и дальнейшую судьбу соответствующих экосистем. Скажем, существует большая разница в способах лесопользования по обе стороны российско-финской границы, что, конечно, по-разному воздействует на единую в принципе экосистему, по существу разделяя ее на две антропоэкосистемы, и только государственная граница и больше ничто является объективной (или субъективной) линией разграничения этих систем. Примеров подобного рода бесконечное множество; порой разница в способах и, соответственно, результатах природопользования в соседних странах просто вопиюща, нередко также с экосистемой происходят катастрофические катаклизмы вследствие смены политических режимов (яркий пример тому – государство Зимбабве, превратившееся из житницы всей Африки в страну-побирушку).

Надо признать, что довольно долгое время (нередко и по сей день) человек (человек как таковой, а не как представитель того или иного государства) вел себя в отношении экосистемы почти так же беспечно, как и неразумные дикие животные, подчистую поедающие, если представляется такая возможность, все пищевые ресурсы данной местности, тем самым обрекая себя по крайней мере на миграцию. Широко известна формулировка французского писателя XIX века Ф. Шатобриана: "Леса предшествовали человеку, пустыни следовали за ним". Не реже цитируют и меткое выражение гуманиста XVI века Томаса Мора о разорении фермерских хозяйств в средневековой Англии: "Овцы съели людей". Это выражение образно описывает пренебрежение человека не только к своему долгу заботиться о природе, но и к интересам и даже самой жизни другого человека.

Как и в случае с дикими животными, итогом первобытной "политики" человека в отношении окружающей среды являлось истощение местных ресурсов, что толкало голодающее население на миграцию, переселение и, как одно из последствий, великие завоевательные походы – голодный человек - хороший воин. Так, исчерпав природные ресурсы собственных краев, кочевые племена Центральной Азии по необходимости двинулись на Запад завоевывать пастбища для своего скота, принося с собой разорение для автохтонных культурных народов, лишающихся вследствие нашествия варваров возделываемых ими посевных площадей (и здесь "овцы съели людей"). Конечно, помимо утилитарных целей у завоевателей (по крайней мере у части из них и определенно – у главарей) всегда были и иные, сугубо психологические мотивы. Некоторые ученые называют эти мотивы пассионарностью и придают ей определяющее значение, но, на наш взгляд, следует исходить из того простого житейского факта, что на смерть готов идти только голодный человек во имя прокорма своих детей; все остальное – приложение. Определенным нюансом здесь является то, что голод может относиться не только к потребности в еде, но также и к потребности в женщине или роскоши, которая есть у соседа. Важнейшей составляющей является также атавистическое стремление самца к доминированию в стае. В истории нередко одержимым жаждой власти над миром диктаторам удавалось слить воедино сокровенные желания голодных всех типов и направить их интегральную энергию на завоевание новых земель.

ДВИЖУЩИЕ МЕХАНИЗМЫ ЗАВОЕВАТЕЛЬНЫХ ПОХОДОВ – ПРЕДМЕТ ожесточенных споров ученых различных сфер науки, но, на наш взгляд, глубоко разобраться в этом вопросе невозможно без учета второго, поразительным образом по сей день упускаемого исследователями фундаментального фактора человеческой природы, а именно: его прирожденного отвращения к работе.

В научной литературе существует термин "эргофобия", то есть страх работы, который скорее относится к медицине, а не к социологии, ибо описывает он именно болезненный страх отдельного индивида перед своей работой, а не изначально заложенное в человеке природой отвращение к труду как таковому. Есть в научном обороте и другие, достаточно экзотические соображения по данному поводу. Например, несомненно, наделенный хорошим чувством юмора американский анархист Боб Блэк вообще предлагает упразднить работу, заменив ее некоей игрой, которая, по его мнению, освободит человека, но при этом каким-то фантастическим образом не лишит его материальных основ существования. Характерно, что Блэк категорически не приемлет саму идею упорядоченной дисциплиной работы, считая ее современным способом закабаления человека (что в принципе справедливо).

Но сколь забавными и претенциозными ни были всякие рассуждения маргиналов от философии, отношение современного общества к труду сформировалось преимущественно под влиянием работ Макса Вебера, который ввел в обращение понятие "протестантская трудовая этика" в качестве эталона для работающего человека. Теория Вебера получила всеобщее признание и заслуженно пользуется доверием, ибо его "этика" во всех тех обществах, в которых удалось ее в той или иной степени внедрить, способствовала серьезному экономическому прогрессу, а ее повсеместное распространение – при безусловном и всеобщем следовании ей – обещает вроде установление в обществе и максимально достижимой социальной справедливости. Проблемными, однако, являются эти два ключевых слова: "безусловном и всеобщем"; далеко не каждый человек склонен следовать этой самой "этике", ибо изначально у него нет никакого желания трудиться. Сколь сложными и многообразными ни были создания матери-природы, она ни для одного из них не предусмотрела необходимость, а тем более  потребность работать; может, только у хищников порой обнаруживаются некоторые зачатки целенаправленных действий для достижения нужного результата, но человек по своему происхождению никак не относится к хищникам; родственные ему приматы, случается, поедают и плоть, но охоту как таковую практически не ведут, довольствуясь в основном, что называется, подножным кормом. Конечно, в своем последующем развитии человек стал осваивать орудия труда, а сам труд стал основой его благосостояния, но природа его противилась работе как таковой, и он всегда стремился возложить эту обязанность на кого-то другого. Вот! Истоки конфликтов – вначале внутри малого сообщества, а затем между племенами и государствами – именно здесь и надо искать истину.

ЕСЛИ ИЗНАЧАЛЬНО ЛИДЕРСТВО АЛЬФА-САМЦА В СТАЕ ВЫРАЖАЛОСЬ преимущественно в его праве совокупляться с любой самкой, то с появлением прибавочного продукта, то есть дополнительной пищи, которую не могли потребить сразу, у лидеров стаи появилась возможность не выполнять рутинную работу, которую они под принуждением перепоручали другим членам сообщества, – так появились первые "элиты". Конечно, это произошло не сразу, но со временем постепенно отфильтровывались, так сказать, "благородные" занятия (как правило, все, что связано с применением оружия), и удел плебса – копание в земле и чистка туалетов. У плебса, однако, отвращение к работе было ничуть не меньше, чем у "благородных" рыцарей, потому он (этот плебс) с охотой отзывался на призыв честолюбивых лидеров идти войной на соседей с целью завладеть их имуществом. И с тем большим энтузиазмом, чем меньше оставалось собственных запасов в пустеющих амбарах. Труд таким образом, был отделен от "благородства", он стал уделом рабов – в том или ином смысле. Все искусство, включая религию, изначально (а во многом до сих пор) не рассматривало труд в качестве достойной воспевания добродетели или основы жизни человека, хотя на самом деле являлся таковой.

Первые боги, придуманные людьми и почитаемые ими, отнюдь не были созидателями, но больше убийцами и насильниками; герои древних поэм также не были тружениками полей – по большей части воспевались те же насильники и грабители. И в Библии самой страшной карой для Адама, ослушавшегося запрета Бога, стал наказ: "в поте лица твоего будешь есть хлеб". А до того "взял Господь Бог человека и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его", чему, очевидно, и противопоставляется работа "в поте лица". Уже близкий к нам и по времени, и по духу Христос также откровенно призывал к тунеядству: "Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?" (Матф.6:26). По свидетельствам евангелистов, он накормил 5000 мужчин (и еще уйму женщин и детей) 5 хлебами и 2 рыбами – благодать!

Были, конечно, и другие призывы, но человек более склонен следовать тем заветам, которые соответствуют его глубинной природе, – о ней уже сказано. Обратим внимание, что чаще всего человек по-настоящему восхищается именно убийцами, именно их, как правило, он и называет истинно "великими". А образ бандита, убийцы даже во вполне цивилизованных западных обществах зачастую воспринимается в ореоле героя (что выпукло отображается в искусстве). Во всем этом опосредованно и проявляется отвращение человека к труду, его сокровенное (пусть и подавляемое воспитанием и больше – страхом кары) внутреннее желание завладеть чужим добром.

Тут вполне обоснованно могут возразить, что на самом деле для человека "безделье – враг души" (это известная поговорка) и только животные могут безмятежно им наслаждаться. Блез Паскаль писал, что "наша природа такова, что требует непрестанного движения; полный покой означает смерть. Солдат пеняет на тяготы своего дела, пахарь – на тяготы своего, но попробуйте обречь их на безделье!" Нисколько не споря со всеми такого рода соображениями, заметим только, что к нашему разговору они не имеют никакого отношения, это просто иная ипостась нашего сложного бытия. Занятие и работа под принуждением – это разные вещи.

ИТАК, ОДНОЙ ИЗ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ПРИЧИН ВСЕХ ВОЙН НА ЗЕМЛЕ является имплицитное (а нередко и эксплицитное) нежелание человека работать. Уже производными от этого фундаментального свойства являются все остальные психологические, экономические, политические и прочие причины больших и малых войн: человек воюет для грабежа. Как в доисторические времена, так и сегодня. Устанавливая силой оружия границы своих владений или влияния, человек получает право делать на подконтрольной территории все что ему заблагорассудится, распоряжаться ее богатствами, а также устанавливать правила поведения для населения, что называется юрисдикцией. Именно так образуются большие антропоэкосистемы. Конечно, внутри этих больших систем совершенно по-разному развиваются локальные антропоэкосистемы, которые признает современная наука, скажем, мегаполисы, сельские общины и т. д., но общий вектор развития (который может быть со знаком плюс или минус) всегда задается из единого центра, определяя тем самым и судьбу всех входящих в данное государство экосистем.

Возьмем, к примеру, Германию, которая до 1990 года была политически разделена, что и предопределяло различные способы хозяйствования и, соответственно, совершенно разный экономический и экологический эффект в двух ее частях. Еще более показательным является пример Кореи, в северной части которой диктаторский режим все свои усилия направляет на создание современных вооружений, пренебрегая не только экологией, но и насущными, самыми минимальными потребностями населения, а южная ее часть демонстрирует потрясающие успехи во всех сферах человеческой деятельности, в том числе природопользовании. Во многих странах мира, переходя государственную границу, можно заметить, сколь резко изменилась обстановка, вопреки абсолютно идентичным природным условиям.

Сукцессия (термин, которым экологи обозначают замену одной экосистемы другой), крайне медленная в природе и растянутая во времени на сотни и тысячи лет, в антропоэкосистемах (в нашем понимании) происходит с невероятной скоростью и исключительно вследствие войн. Достаточно взглянуть на то, как стремительно менялась политическая карта мира хотя бы в течение последней тысячи лет, чтобы убедиться в этом.

Конечно, многим представление о человеке как о банальном грабителе представится вульгарной и унижающей его достоинство. Великие мыслители в течение веков пытались найти (а также воспитать) в человеке светлые стороны, которые уравновесят его звериное существо, доминирование которого они прекрасно осознавали. Эти подвижники имели определенный успех, иначе мы не дошли бы до сегодняшней цивилизации. Нельзя не отметить, однако, что все достижения человека в области морали (и только как следствие – достижения во всех других областях), как это ни парадоксально, совершались вопреки его природе, а не благодаря ей. Не случайно великий Кант более всего изумлялся "нравственному закону внутри нас".

 НЕМЕЦКИЙ ФИЛОСОФ ЭРИХ ФРОММ В СВОЕЙ ШИРОКО ИЗВЕСТНОЙ РАБОТЕ "Иметь или быть?" (так же как и в некоторых других) страстно пытается доказать, что "эгоизм и леность не единственные внутренне присущие людям качества". Конечно, не единственные! Современные исследования биологов обнаруживают некоторые признаки альтруизма даже у крыс, что же говорить о человеке разумном, создавшем великую культуру, великое искусство! Но ведь сам Фромм и сокрушается: "Однако весьма прискорбно, что готовность людей жертвовать собой проявляется не столько в мирной жизни, сколько во время войны и страданий; периоды мира, по-видимому, способствуют главным образом развитию эгоизма". Отчего же?

А просто потому, что стая всегда солидарна, когда защищает свои границы, это общий интерес ее членов; но едва границы установлены, те же законы грабежа торжествуют уже внутри стаи: самцы воюют за самок, самки – за ресурсы. То есть война перемещается внутрь общества; и в этой войне человек опять же проявляет свои лучшие качества в отношении тех, кто оказывается в проигрыше, кто побит и унижен. Фактически в любом обществе беспрерывно идет вялотекущая гражданская война, которая переживает время от времени (и это время зависит от квалификации правящего класса, объективно имеющего тенденцию к деградации) периоды резкого обострения, когда вышедшая из-под контроля ненависть провоцирует кровавые столкновения, реально угрожающие целостности государства, а порой действительно приводящие к его разрушению изнутри. Коллизии внутри человеческого общества обусловлены разнообразными, преимущественно психологическими факторами; эти факторы множественны и непредсказуемы; особенно много противоречий накапливается внутри империй – тут ко всему прочему добавляется еще и национальный вопрос. Но это, конечно, тема отдельного разговора.

Шимпанзе, генетически наиболее близко стоящие к человеку приматы, уже демонстрируют способность объединяться в большие группы для защиты и расширения ареала своей жизнедеятельности за счет соседних групп. Очевидно, такими же были и первые войны человека. В популяции этих человекоподобных обезьян лидером нередко становится не самый крупный и сильный шимпанзе, а наиболее хитрый, способный манипулировать другими особями самец-политик. И он очень нуждается в поддержке "женского" отделения популяции, имеющей свою собственную иерархию. Похоже?

Человек, конечно, не шимпанзе; помимо войн и грабежей он занимается также и продуктивным трудом, а его творческий потенциал позволяет добиться фантастических успехов в развитии технологий, в повышении производительности труда, что, естественно, способствует реальному обогащению общества в целом. Меняет, однако, это его психологические установки? Смягчит ли всеобщее благосостояние (даже мировое) наши дикие, по существу, нравы?

Уже недалек тот день, когда всю тяжелую работу, а затем практически и всю работу (работу как принуждение) человек перепоручит роботам, а искусственные куклы будут исполнять любые сексуальные прихоти хозяев (мужского и женского пола) лучше любой профессиональной проститутки. Надо ли ожидать, что тем самым будет снято внутреннее напряжение человека и, следовательно, положен конец войнам за доминирование в этом мире, конец конфликтам внутри самих больших и малых сообществ – ведь проблема черной работы будет, таким образом, решена, а проблема нахождения сексуального партнера в значительной степени потеряет актуальность? Очень сомнительно, если не сказать – исключено. Ведь, в сущности, мы говорим о возможности создания идеального человека, полностью руководствующегося гуманистическими, альтруистичными мотивами – достижим ли такой идеал? И на что будет похожа жизнь человека, если удастся трансформировать его таким вот образом?

Тут не избежать сакраментального вопроса: для чего живет человек, что наполняет смыслом его жизнь?

КАЖДЫЙ ПО СЕБЕ ЗНАЕТ, ЧТО НА ЭТОТ САМЫЙ ВАЖНЫЙ, ПО СУЩЕСТВУ, вопрос нет содержательного ответа (самоусовершенствование не есть содержательный ответ, оно не определяет конечной цели); неопределенность перспективы мучает человека, заставляет его искать какие-то паллиативы, и, как ни крути, инстинкты животного мира – единственное ему прибежище, единственный костыль в данном вопросе, единственное, что может заполнить зияющую в его душе пустоту. И здесь, максимально упрощая (или нет?), можно сказать, что смыслом жизни каждого отдельно взятого человека является конкуренция, во всех жизненных ситуациях он атавистически стремится одержать верх над соперником-собратом.

Какие бы ни были идеальные условия для бытия человека, он всегда найдет (обязан найти) поле для конкуренции, ибо именно в этом и заключается паллиативный "смысл" его жизни. (Заметим попутно: не что иное, как конкуренция, является залогом прогресса.) Даже самые бескорыстные, самые преданные гуманистическим идеям люди в своей деятельности, так или иначе, держат в голове соперника – здравствующего или давным-давно ушедшего, кого они жаждут, пусть в хорошем смысле, превзойти. Те же философы, с таким остервенением изобличающие пороки современного общества, разве не пытаются тем самым добиться шумного общественного признания, победы в своеобразном соревновании, то есть в конкуренции, которую они клеймят?

Даже если все эти моралисты с помощью тех же роботов будут избавлены от забот о хлебе насущном (включая поиски сексуального партнера), разве будет заглушена их потребность в успехе, аплодисментах? Алкать славы разве меньший грех в нравственном плане, чем денег, богатства? Разница может быть только в том, что в погоне за деньгами и, соответственно, расширяя ненужные на самом деле производства, человек разрушал экосистемы, но это уже в значительной степени отжившее обвинение, поскольку современные технологии позволяют добиваться тех же результатов без ущерба природе. А слава, как и деньги, в сущности, нужны человеку для единственной цели: помыкать другими людьми.

Самые ожесточенные баталии идут на политических ристалищах, и главный приз там отнюдь не материальный. То же самое можно сказать и о преступном мире, в котором конкуренция, как и в политике, идет на специфическую тему: которые подлецы подлее. Впрочем, в конкуренции это почти повсеместная тема. Замкнутый в своем жалком микромире обыватель конкурирует с соседом в приобретении последней модели башмаков, дворовый "авторитет" пытается расширить сферу своего влияния и когда-нибудь дойти до "вора в законе", а лидер крупной державы мечтает о мировом господстве и даже в наши дни порой не считает нужным скрывать это. Научись люди читать мысли друг друга, они и тогда найдут способ прятаться в экранированных бункерах, чтобы продолжать творить свои черные дела. Здесь нет и никогда не будет разницы между человеком и шимпанзе. Точнее, разница будет лишь в ритуале.

Важность ритуала в человеческом обществе определили китайцы еще во времена Конфуция: "Почтительность без ритуала приводит к суетливости, осторожность без ритуала приводит к боязливости, смелость без ритуала приводит к смутам, прямота без ритуала приводит к грубости".

В НАШИ ДНИ ЗАПАДНЫЙ МИР, ОЧЕНЬ ДАЛЕКИЙ ОТ ВОСТОЧНОЙ ФИЛОСОФИИ, прекрасно усвоил китайский подход и в своей практике довел концепцию до совершенства. Таким образом,

грабеж при соблюдении ритуала превращается в бизнес, ложь при соблюдении ритуала превращается в свободу интерпретации, насилие при соблюдении ритуала превращается в защиту высоких принципов. Общий вывод: всякая мерзость может быть замазана ритуалом; если вы тщательно разрабатываете церемониал, то делаете дальше, что хотите. Конечно, если у вас в кармане увесистый кулак. У Запада кулак имеется, и он частенько пускает его в ход. А Восток нынче отвечает без хитростей – отрезанием голов. Такова печальная реальность, всевременная в принципе.

Бытие – пожирание. Галактики во Вселенной пожирают друг друга точно так же, как волк пожирает овцу и как человек пожирает человека. А безразличное время, в конце концов, пожирает все, выравнивает все. Трагично, конечно, но это естественный ход жизни. Может быть, когда человек глубоко осознает свое бессилие перед временем, когда он поймет, что мы все – кровные братья по смерти, он будет посвящать свою короткую жизнь больше служению красоте, а не беспрерывным попыткам надругаться над ней. Может быть...

Но пока в жалких попытках изнасиловать красоту он следует за единственной своей путеводной звездой, за единственным заветным словом "великий". Это слово завораживает отдельно взятого человека и целые народы, люди бредят им, готовые пожертвовать этой химере саму свою жизнь. А что означает слово "великий"? Разве его употребление не принижает сразу же всех тех, кто под эту категорию не подпадает? Даже если "великий" камуфлируется под "равного", "своего", "простого". Но посмотрите в реальности на поведение тех, кто каким-то образом удостоился или просто мнит, что удостоился этого эпитета, будь то страны, разного рода сообщества или отдельные личности; будь то в политике, шоу-бизнесе или в преступном мире. Втоптать другого в грязь – вот она, сокровенная мечта "великого" человека, вообще человека! Исполать! Воюйте все со всеми во имя величия страны, города, района, двора, etc… И я буду воевать с тобой, и с тобой, и с ним – и этому нет конца. Надо только тщательно соблюдать ритуал – вы помните об этом?

Но допустим, не мирясь с существующим положением вещей, мы в поисках выхода из нетерпимой ситуации обращаемся к рекомендациям гуманистов-философов, человеколюбов, так сказать. Что же они предлагают?

УЖЕ ЦИТИРОВАННЫЙ ЗДЕСЬ ЭРИХ ФРОММ, ПОЛАГАЯ В КАЧЕСТВЕ ИДЕАЛА для будущего человека еврейскую Субботу, представляет ее как "образ таких времен, когда собственность потеряет смысл, когда страху и войнам придет конец, а целью жизни станет реализация наших сущностных сил".

В попытке ответить на сразу же возникающий вопрос "а что такое сущностные силы?" Фромм обращается к авторитету предшественников – Будды, Экхарта, Маркса, Швейцера и многих других, выискивая у них высказывания на аналогичные темы. Если отвлечься от прекраснодушных разговоров о том, как хорошо все то, что хорошо, и как плохо то, что плохо, можно сказать, что единственный "практический" совет он нашел в опять же весьма абстрактной формуле средневекового еврейского философа Маймонида: "И одно только занятие останется людям в целом мире – познавать слово Божье".

Серьезно?

Ну допустим, какие-то старцы в своих заоблачных кельях достигли-таки нирваны, отрешившись от всего земного, неужто мы действительно рассчитываем, что все люди когда-нибудь последуют их примеру? Подобный клич не является ли откровенным призывом к смерти – человека и человечества?

Человека, как и любое живое существо, характеризует единственное слово – неизбывность. Другое название неизбывности – перманентный голод. Удовлетворите все самые экзотические потребности человека – он будет искать то место, где ему чего-то будет не хватать, где он должен воевать за это "что-то". Жизнь детей из богатых семей потому и становится нередко невыносимой, что их родители, познавшие свой кайф от конкурентной борьбы и справедливо считающие ее бесчеловечной и опустошающей душу человека (но ведь это только с одной стороны!), из лучших побуждений стараются оградить своих детей от извращений этой борьбы, обеспечивая их всем, что им хочется и толкая тем самым на путь других извращений: наркотиков, алкоголя, всякого рода экстремизма, правонарушений… Диалектику единства и борьбы противоположностей и тут никак не обойти.

Еще в 70-х годах прошлого века американский ученый-этолог Джон Кэлхун провел ряд экспериментов с грызунами, которые четко показали, что помещенные в райские условия мыши, которым нет необходимости заботиться о пропитании, жизненном пространстве и прочих бытовых проблемах, очень скоро полностью деградируют и погибают. Притом, как считал сам Джон Кэлхун, физической смерти предшествовала "первая смерть" - смерть духа. И это у мышей…

Да, теоретически у человека в таких же "идеальных" условиях (которые, считается, вполне достижимы в обозримом будущем) остается возможность, как это предлагает Маймонид, "познавать слово Божье", но практика тех же богатеньких отпрысков показывает, что редко кто следует этому призыву, все больше идут по пути грызущих тварей. И рост числа всякого рода извращений в странах, уже достигших высокого уровня благосостояния, также говорит не в пользу поучений Маймонида.

 Кэлхун, говоря о применимости результатов своих исследований в отношении людей, подчеркивал, что ключевая черта человека, его естественная судьба — это жить в условиях давления, напряжения и стресса. И он на мышах четко показал, к чему приводит разрушение этих естественных условий, естественного образа жизни.

ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ТВОРЕНИЕ НЕ ТОЛЬКО БОГА, НО И ДЬЯВОЛА – приходится и нам повторить эту банальность. И неспособный ненавидеть  не способен любить. Потому странными представляются надежды на построение абсолютно гармоничного человеческого общества, в котором не будет зависти и порождаемых ею конфликтов. Да, самосовершенствоваться человеку и человеческому обществу можно и нужно непрестанно, глупо, однако, рассчитывать на достижение идеала когда бы то ни было. Еще древние люди сокрушались, что "самомнение наша прирожденная и естественная болезнь. Человек - самое злополучное и хрупкое создание и тем не менее самое высокомерное" (Плиний-старший). Давайте не будем лукавить: жизнь только там, где конфликты. Альтернатива – кладбище, в том или ином смысле.

По большому счету каким пришел человек в этот мир, таким и уйдет. Уход его тоже предопределен – это ведь так естественно! Как сказал мудрец Лотман, "все, что не имеет конца, не имеет и смысла". Надеемся, что наше существование все-таки имеет какой-то смысл, пусть и сокрытый от нас самих.

Индуистский Бог Кришна в книге Бхагават-Гита говорит человеку: "Действие есть результат свойств, заложенных в природе. И только невежда, ослепленный самомнением, заявляет: я творец.

Обратим внимание: это говорит Бог Кришна; он признает, что есть некий порядок, который неподвластен даже ему, Богу.

Так признаем существующий порядок и мы. И пусть это не мешает нам наслаждаться жизнью, пока она есть.

Всегда будут и любовь, и ненависть, и сотрудничество, и войны – что ж тут поделаешь! Надо только надеяться, что инстинкт самосохранения человека все же возобладает и не даст дураку преждевременно уничтожить нашу чудесную планету. Ведь жизнь, несмотря ни на что, так прекрасна!