ПРИГОВОР УТВЕРДИЛ АНДРЕЙ ВЫШИНСКИЙ

В деле освещения малоизвестных подробностей жизни и творческой деятельности Ованеса Туманяна особую, исключительную ценность представляют воспоминания членов семьи поэта. Значимость этих воспоминаний невозможно переоценить. Каждая публикация, статья, тем более книга фактически является первоисточником. Весомый вклад в литературоведение внесли "Воспоминания и беседы" Нвард Туманян, а позднее - книги Ирмы Сафразбекян "Переписка семьи Туманяна" и "Страницы жизни семьи Туманяна". Для многих читателей книги эти стали настольными. Без них не может обходиться ни один туманяновед. 

 И ВОТ НЕДАВНО МЕМУАРНАЯ ЛИТЕРАТУРА О ТУМАНЯНЕ ПОПОЛНИЛАСЬ НОВЫМ ИЗДАНИЕМ. В Санкт-Петербурге увидела свет книга внучки поэта Сурмы Туманян "И только через много лет, или "В поисках прошлого" . Сурма - единственная дочь Арега Туманяна, самого младшего из сыновей поэта. Ее книга очень содержательна, в ней приводятся многочисленные малоизвестные факты преступной деятельности тоталитарной системы, имеющие непосредственное отношение к истории армянского народа и его культуре, расширяющие наши знания о репрессивном аппарате сталинской эпохи.

Автор воспоминаний - не литературовед, не филолог и не историк, она - офтальмолог, кандидат медицинских наук, один из ведущих специалистов в мире по проблеме слабовидения, но для мемуарной литературы самым важным является ценность передаваемой информации, ее насыщенность архивными документами, то есть фактография. Сурма пишет о своем отце, пишет живо и непосредственно, повествуя о наиболее достопримечательных страницах жизни Арега Туманяна и существенно дополняя тем самым историю семьи поэта. Семьи, добропорядочность и трагичность которой поистине не знали границ, семьи, все члены которой всегда подчиняли свои интересы интересам народа, нации, жили и умирали во имя высоких человеческих ценностей, никогда не поступались своими жизненными принципами и не шли на компромисс со своими убеждениями и совестью. Они нередко сотрудничали с правительствами, властными структурами, когда искренне верили в их честность и народную направленность их деятельности, но при этом никогда не склоняли головы даже перед самыми высокопоставленными чиновниками, даже если им приходилось расплачиваться за это своей жизнью.

В результате долгих и скрупулезных исследований Сурма сделала ряд важных филологических уточнений, начиная от даты рождения отца (27 ноября 1900 г.) и кончая определением места и времени его ареста и расстрела, выявлением места захоронения.

В первой главе своих воспоминаний автор представляет детство и юность Арега. Самоочевидно, что в формировании его характера и мировоззрения большую роль сыграли известные деятели армянской литературы и искусства, сплотившиеся вокруг Туманяна и его Вернатуна, а позднее - вокруг Кавказского общества армянских писателей. В становлении личности Арега непереоценимую роль сыграли также исповедуемые в гимназии Ст. Лисициана непреходящие нравственные и эстетические ценности и уникальная личная библиотека Ованеса Туманяна, насчитывавшая около десяти тысяч книг.

В ГИМНАЗИЧЕСКИЕ ГОДЫ АРЕГА БОЛЬШЕ ВСЕГО ПРИВЛЕКАЛИ ИСТОРИЯ И ЛИТЕРАТУРА. Он учился на отлично и, по определению Ст. Лисициана, "был гордостью гимназии". Тем не менее он проучился в гимназии одиннадцать лет. Причина была более чем уважительная. Это было роковое и судьбоносное для армянского народа время. 22 декабря 1917 г. полководец Андраник обратился с воззванием, на которое первым откликнулся Ованес Туманян. Уже на следующий день в тифлисских газетах было опубликовано Открытое письмо поэта народному полководцу, герою национально-освободительного движения, в котором говорилось: "У меня четверо сыновей, всех четырех отдаю в распоряжение правительства, Национального совета и твое, а четыре мои дочки с готовностью берутся за любую работу в тылу, делают все, что умеют. У меня, несомненно, нет ничего, кроме этого, следовательно, я ничего не пожалею, лишь бы нам удалось... отодвинуть надвигающуюся опасность и защитить наши священные права и свободы". Понятно, что после такого публичного обещания своего отца Арег не мог посещать гимназию, и он, не достигнув еще призывного возраста, в первые месяцы 1918 г. отправился на фронт, доблестно сражался и даже был удостоен Георгиевского креста за бои в окрестностях Эрзрума.

В главе "Немного о творчестве" автор книги воспоминаний касается литературного творчества своего отца - поэмы "Дорога желтой коммуны", незавершенной пьесы "Красный Октябрь", незавершенной повести о бакинских комиссарах и английской интервенции, легенды об ашуге Имерлане, незавершенного исследования о жизни и творчестве Ов. Туманяна, лирической поэмы "Узоры Чжин-Чжоу", которую Арег посвятил своей жене.

В декабре 1922 г. Арег вместе с сестрами Ашхен и Нвард сопровождал уже неизлечимо больного отца в Берлин. Однако физическое состояние поэта было настолько плохим, что от этой поездки пришлось отказаться. Арег оставался рядом с отцом до самого последнего мгновения его жизни. А после смерти поэта он выкрал его сердце. В письме брату Амлику Арег пишет: "Я выкрал сердце отца. Нужно быть очень дерзким, чтобы выкрасть то сердце, которое обнимало весь мир... но я не устоял. Пусть сердце моего святого отца будет в нашем доме. Они собирались выбросить, разве мог я это вынести? Ведь у меня тоже есть сердце".

Каждая строка книги Сурмы Туманян дышит неизбывной болью за отца, поскольку в последние дни своей земной жизни он был лишен какой-либо возможности увидеться с родными и близкими - такая форма изоляции имела емкую и суровую формулировку: "без права переписки". Единственными свидетелями его тяжких дум и нравственных мучений в предшествовавшие расстрелу дни и ночи были тюремные стены, которые умели терпеливо слушать, но были неважными собеседниками.

ЕЩЕ ОДНИМ ВАЖНЫМ ДОСТОИНСТВОМ РЕЦЕНЗИРУЕМОЙ КНИГИ ЯВЛЯЕТСЯ ТО, что впервые вниманию читателя представляются туманяноведческие исследования Арега. Его стремление изучить жизнь и творческую деятельность своего великого отца было обусловлено не только зовом крови, но и совершенно беспочвенными обвинениями Погоса Макинцяна в адрес Ованеса Туманяна. В своем докладе, написанном в духе того времени и приуроченном к 60-летию Туманяна, критик обвинял Поэта всех армян в национализме, гайдукизме, религиозности, отсутствии революционности, а также в том, что он в своих произведениях не воспевал пролетариат. В ответ на эти обвинения Арег отметил, что Ованес Туманян является общенациональным поэтом, поэтом всего армянского народа. Таким поэтом для России был Пушкин, для Украины - Шевченко, для Польши - Мицкевич, для Грузии - Чавчавадзе и Церетели. "Кто может считаться общенациональным поэтом? Тот, кто унаследовал все культурное богатство своего народа, в лучших формах, наилучшим языком, пропустил через свой творческий многогранник все проявления этого народа или нации..." (с. 50).

"Ов. Туманян националистом никогда не был, - утверждал Арег. - Он не позволял себе оскорбительных высказываний в адрес других народов... В чем должен проявляться национализм?.. Некоторые, показывая себя интернационалистами, полагают, что тот, кто любит свой народ, тот и националист. Это верно, если любовь к своему народу питается его ненавистью к другому, но если любить свой народ и при этом уважать другие народы, то это не национализм. Это патриотизм в сочетании с терпимостью" (с. 51).

Примечательно, что, обвиняя поэта в национализме, Макинцян имел в виду, в частности, стихотворение "Армянское горе - безбрежное море..." Арег решительно возражал также против обвинений в гайдукизме и религиозности, разъясняя читателям, что Бог для поэта - символ абсолютного совершенства, проявление внутреннего духовного мира.

Обстоятельный ответ Макинцяну стал для Арега стимулом для серьезного изучения жизни и творчества Туманяна. Собрав огромный материал о литературном наследии поэта, Арег собирался представить его в тринадцати главах своего исследования. Он намеревался также составить подробную летопись-хронику жизни отца. По убеждению Арега, Туманян был подлинным поэтом и великим гражданином, поэтом-гражданином, подобным которому во всем объеме не были ни Пушкин, ни Толстой, ни другие. "Как общественный деятель он сравним с Чернышевским, а как поэт - с Пушкиным. Соединив их, можно получить Туманяна" (с. 49-50).

К сожалению, Арегу так и не довелось завершить свое исследование. Какая-то часть рукописной биографии поэта хранится у Сурмы, однако многие страницы утеряны во время обыска в квартире Арега. Именно благодаря сохраненным Арегом записям до нас дошли некоторые из важных и ценных мыслей Ов. Туманяна.

В последних главах книги воспоминаний "Московский период" и "Конец счастья" представлен краткий очерк непродолжительной жизни Арега и ее трагический финал. Для того чтобы рассказать о подробностях расправы карательной системы государства над ее отцом, Сурме пришлось изучить дело Арега Туманяна в архивах Федеральной службы безопасности России, а также материалы Национального архива Армении.

ИЗ КНИГИ СУРМЫ МЫ УЗНАЕМ, ЧТО АРЕГ ТУМАНЯН ЕЩЕ 17-ЛЕТНИМ юношей увлекся идеями революционного переустройства мира и 16 июня 1917 г. по рекомендациям Серго Орджоникидзе и Михая Цхакая вступил в секретную организацию большевиков. В подполье он познакомился и сблизился с Анастасом Микояном. В дальнейшем он завел дружеские отношения с Ал. Мясникяном, С. Кировым и другими известными государственными деятелями. А.Микоян познакомил Арега с самим Сталиным, представив его как весьма подготовленного и перспективного специалиста.

Забегая вперед, скажем, что ни левые, коммунистические убеждения, ни дружба с Микояном не спасли Арега от сталинских репрессий. Когда впоследствии А. Микояна спрашивали, почему он не вступился за троих сыновей Туманяна или хотя бы за своего друга Арега перед Сталиным и даже не попытался их спасти, Микоян отмалчивался, уходил от ответа. Вдова Туманяна Ольга хотела встретиться с ним и вымолить спасение для сыновей. Что он мог ей сказать? Что членам Политбюро возбраняется вмешиваться в деятельность НКВД? Что его вмешательство может только усугубить ситуацию? Что над его головой, над его собственными сыновьями постоянно висит домоклов меч физического уничтожения? И он счел целесообразным просто уклониться от встречи. Когда годы спустя Ольга Туманян спросила Микояна, как он мог допустить гибель троих сыновей, он сказал: "Спрашивайте меня о чем угодно, но только не об этом". Добавим к сказанному, что впоследствии Микоян приложил большие усилия, чтобы открыть в Ереване Музей Ованеса Туманяна.

В последние годы своей жизни Арег Туманян занимал довольно высокие должности и в связи с новыми назначениями переехал в Москву. Он, в частности, был избран членом правления всесоюзной Торговой палаты и назначен ее ответственным секретарем, а вскоре стал начальником отдела торговли Совнаркома. До 1937 г. занимал ряд других столь же высоких и ответственных должностей. При этом он ничего для себя не требовал, жил с семьей в наемной квартире, и его начальство узнало об этом совершенно случайно. Когда в 1931 г. родилась дочь Сурма, кроваткой для нее служила корзина для белья, а пеленками и распашонками - материнские рубашки.

АРЕГА АРЕСТОВАЛИ 4 ИЮНЯ 1937 Г. В РАБОЧЕМ КАБИНЕТЕ ЕГО правительственной дачи произвели обыск. Увидев альбомы по искусству, представитель НКВД обвинил его в увлечении женщинами легкого поведения. Арега увезли в "черном воронке", а жену и маленькую дочку в другой машине перевезли в коммунальную квартиру. 6-летняя Сурма больше никогда не видела отца. В ее памяти сохранились только ласковые руки отца и его прощальный поцелуй. Спустя четыре месяца арестовали также мать Сурмы Амалию и сослали в лагерь АЛЖИР (Акмолинский лагерь для жен изменников Родины). После ареста матери маленькая Сурма всю ночь оставалась одна в комнате, безутешно плакала, а соседи по коммунальной квартире боялись подойти к ней, успокоить и приласкать. Девочку поместили в детский приют, и только три недели спустя Ашхен нашла и перевезла ее в Тифлис, к бабушке Ольге, которая на протяжении девяти долгих лет заменяла ей мать.

В тюрьме Арега допросили через десять месяцев после ареста, и допрос этот оказался единственным. На столе лежал заранее заполненный протокол допроса. Обвинения не отличались оригинальностью: активное участие в антисоветской "правой" террористической организации, связь с английской разведкой и пантюркистской националистической террористической организацией. Приговор также был составлен заранее. Приговор утвердил собственноручно генеральный прокурор страны Андрей Вышинский. Десятого июня 1938 г. был составлен большой список, в который входили 89 видных государственных деятелей (Арег был 70-м); в четырехдневный срок список "благополучно" согласовывается с Политбюро.

Как и многие другие, Арег до самого последнего мгновения верил и надеялся, что это просто недоразумение и что все непременно разъяснится. Своей вины он так и не признал, а в последнем слове попросил послать его дело на дополнительное расследование. В этой его просьбе было отказано. Приговор был приведен в исполнение в тот же день, Арег Туманян был расстрелян на дачном участке Наркома внутренних дел Генриха Ягоды. А 17 лет спустя решением новой военной коллегии Верховного суда он был реабилитирован за отсутствием состава преступления.

Книга воспоминаний Сурмы Туманян стала еще одним краеугольным камнем в здании туманяноведения. Ни один исследователь жизни великого поэта не может обойти ее вниманием, не может не учитывать привлеченный автором богатейший фактический материал, многочисленные документы и архивные материалы. Рецензируемая книга, ко всему прочему, уникальна еще и тем, что ее мог написать один-единственный человек на свете - Сурма Туманян.

Сусанна ОВАНЕСЯН, доктор филологических наук