DIE WELT (ГЕРМАНИЯ): ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ ЕДВА НЕ ВЫМЕР В ЕВРОПЕ

40 тысяч лет назад немногочисленные группы анатомически современных людей выжили в Европе благодаря удивительной приспособляемости, пишет немецкая «Вельт». Первые сведения о конфликтах между различными группами с применением насилия в Европе появились лишь спустя 20 тысяч лет. Эти люди не искали конфронтации, а решали социальные проблемы, встречаясь друг с другом, считают ученые.

ЕСЛИ целые народы начнут искать новую родину в других местах, то это будет опасно. В эпоху великого переселения народов, фрагменты которого появляются и в сегодняшних дискуссиях, произошло падение Римской империи. При этом силы германских военных союзов, которые в свое время наступали вместе со своими семьями, не были подавляющими. Хватило 80 тысяч варваров, чтобы завоевать густонаселенную Африку, и лишь 120 тысяч остготов установили в сердце Римской империи, Италии, свое господство.

Но представление о завоевывающем человеке разумном (homo sapiens) можно спроецировать не на все времена. Первые группы анатомически современного человека, которые переселились около 40 тысяч лет до н.э. с Ближнего Востока в Европу, состояли всего лишь из нескольких сотен человек. Новый труд кельнского исследовательского проекта «Наш путь в Европу», опубликованный в научном журнале Plos One, даже пришло к выводу о том, что в период от 40 тысяч до 31 тысячи лет до н.э. в Западной и Центральной Европе проживало в среднем только порядка 1 500 человек. А также к выводу о том, что они, по всей видимости, осознанно отказались от того, чтобы разбивать друг другу голову в борьбе за ресурсы.

«0,13 человек на сотню квадратных километров – такая небольшая плотность населения», – говорит ведущий автор исследования Изабель Шмидт из Института доисторической археологии Кельнского университета. Для сравнения: сегодня в Германии на одном квадратном километре проживает 200 человек.

С 2009 года исследователи доисторического времени изучали археологические находки по всей Европе. Полученные при этом данные сравнивались с этнографическими показателями, которые исследователи получили при изучении охотников и собирателей, которые до XIX-го и XX-го века в отдаленных регионах мира сохраняли свой образ жизни и ведения хозяйства. При этом выяснилось, что средняя величина этих групп в течение года составляет 42,5 человека.

Что касается ориньякской культуры – культуры раннего этапа позднего палеолита, возраст которой составляет 9 000 лет, то исследователи из Кельна отмечают некоторые колебания. Согласно данным, верхняя граница населения может быть на уровне 3 300, а нижняя – 800 человек. В некоторых регионах, как отмечает Изабель Шмидт, человек разумный, возможно, на некоторое время снова вымирал.

Люди, которые 40 тысяч лет назад блуждали по лесам и травянистым степям ледниковой Европы, уже не столь кардинально отличались от людей настоящего времени. Так, они могли общаться при помощи речи и тем самым совершенствовать свои способности по сбору и охоте на крупных животных и обработке туш, что составляло основу их существования. Они были в состоянии производить сложные и стандартные инструменты и орудия, имели тягу к художественному отображению и даже музыке и размышляли о жизни после смерти, что доказывают погребения и связанные с этим ритуалы.

Технические инновации, такие как клинки, скребки, костяной инструмент и украшения указывают на удивительную равномерность и культурные новшества на всем континенте, так что ориньякская культура может рассматриваться, в первую очередь, как европейский феномен, пишет исследователь доисторической эпохи Херманн Парцингер в «Истории человечества до изобретения письма» (2014). По всей видимости, разные группы охотников и собирателей при сходных климатических и природных условиях находили схожие решения повседневных проблем.

Это в долгосрочном плане удавалось лишь немногим регионам Европы. «Мы смогли определить только пять регионов, в которых существовали способные к выживанию популяции», – говорит Изабель Шмидт. На севере Испании, юго-западе Франции, Бельгии, в отдельных регионах Чехии и в верхней части Дуная вокруг Швабского Альба. Группы состояли из примерно 150 особей. Они были очень мобильны, могли преодолевать большие расстояния, следовали по путям сезонных миграций животных.

В конце концов, они возвращались к своим стоянкам, которые они использовали на протяжении долгого времени. Но небольшие группы, которые не всегда выживали, искали средства для существования на свободных пространствах рядом с основными территориями. К удивлению ученых расстояние до основных центров, которые они сохраняли, составляло около 200 км. Даже если некоторые из этих небольших групп не выживали, человек разумный при помощи этой стратегии мог на длительное время заселять большие части Европы. Гибкость в своей приспособляемости к разным природным территориям была здесь определенно большим преимуществом.

Данные показали, что конфликты с применением насилия между различными группами были здесь, по всей видимости, редкостью. Указания на них в Европе появились только спустя 20 тысяч лет. «Многое говорит о том, что эти люди выстраивали свое поведение не только в соответствии с суровыми условиями окружающего мира, но и следовали социокультурным правилам», – рассказывает Изабель Шмидт.

Они не искали конфронтации, а решали социальные проблемы, встречаясь друг с другом, и снова шли своей дорогой. Эта стратегия называется «деление-слияние». Помимо смены места стоянок в течение года, бескрайние ландшафты и различно населенные территории предоставляли для этого целый ряд возможностей. «Среди прочего, благодаря сохранению этого поведения, человек разумный сумел проникнуть во многие регионы Европы», – рассказывает археолог.

То, что оказавшийся раньше в Европе ближайший сородич человека разумного, неандерталец, сыграл свою роль в ориньякской культуре, археолог считает маловероятным. «У нас нет соответствующих находок на территории исследования».

Если те немногие охотники и собиратели, блуждавшие по широким просторам Европы, были связаны между собой сетью (вероятно, с крупными ячейками), это допускает антропологические выводы. Вероятно, коллективное, вооруженное насилие между группами еще не входило в социальные отношения раннего человека разумного.

В ходе долгих дебатов между последователями Томаса Гоббса, которые вслед за английским философом рассматривали войну как неизбежного спутника человеческого существования, и последователями Руссо, которые вслед за Жан-Жаком Руссо трактовали войну как результат культурного развития, историк Армин Айх в своей работе «Сыны Марса» (2015) сформулировал недавно речь в защиту последних:

«Миллионам лет истории первобытного общества, для которого археологически не может быть с уверенностью доказано существование ни одного случая коллективного насилия между людьми, противопоставляются около 14 тысяч лет, для которых насилие между человеческими группами, кажется доказуемым». Айх ссылается на могильник в Джебель-Сахабе на севере Судана, где убитые, вероятно, погибли в результате военных действий.

Однако Айх отмечает также, что этот тезис не обязательно передает историческую реальность, а связан со специфическими обычаями – небольшие группы, которые блуждали по огромным ареалам, не встречая на своем пути сородичей, вероятно, имели лишь мало возможностей воевать, и еще меньше вероятность того, что они оставляли за собой видимые следы этих конфликтов.

Бертольд ЗЕЕВАЛЬД, Die Welt (Германия)