ПАТЕФОН

...В воскресенье Вардан проснулся рано утром с ощущением чего-то неприятного. И тут же вспомнил причину. Сегодня он собирался продать патефон с набором пластинок коллекционеру старых вещей. Жена, Лусине, была против продажи семейной реликвии. Но деньги были нужны - семья никак не вписывалась в рыночные отношения в раздолбанном землетрясением Гюмри.

Вардан достал патефон из чулана, вытер пыль тряпкой, вспомнил тот день за несколько лет до войны, когда отец принес домой диковинный ящик, наладил ручкой пружину, и из-под иголки вдруг полилась музыка. Вардан вставил ручку, проделал пару оборотов и остановился - воспоминания нахлынули сами собой.

...РАНО УТРОМ 14 июня 1949 года в дверь Григорянов громко постучали. Отец семейства Мушег, узнав, что стучавшие из НКВД, с тяжелым сердцем открыл дверь. Трое с порога всучили Мушегу бумагу и без обиняков заявили, что семья отправляется в ссылку за антисоветскую агитацию. Попытки Мушега понять суть обвинений и объяснить, что ничего такого он не делал, ни к чему не привели.

Главный из тройки, увидев, что дома двое детей, дал пару часов на сборы, посоветовал взять постель, теплую одежду и еду. Мушег и Сатеник, еще не понимая, что с ними происходит, лихорадочно собирали вещи, пытаясь определить, что больше пригодится. Увидев ящик с патефоном, главный поинтересовался, что там внутри. Мушег объяснил, что это патефон, а среди пластинок есть и речь товарища Сталина.

- Включи, послушаем, - торжественно сказал главный.

Мушег включил. "Дорогие делегаты съезда, наша партия сегодня..." - раздался неторопливый голос вождя. Нкэвэдэшники почтительно, переглядываясь, слушали. Григоряны собрали вещи, дети, Вардан и Асмик, уже сидели в кузове грузовика, рядом с узлами. Мушегу позволили отдать ключ от дома одному из соседей. Тронулись.

...В вокзальной суматохе Григоряны разместились в вагоне вместе с другими семьями. Паровоз подал голос, вагоны потянулись к Еревану. Там прибавилось пополнение. Один из новичков, молодой парень по имени Шаварш, со слов сержанта, сообщил, что их везут в Алтайский край.

Самым унизительным на протяжении пути была проблема отправления естественных надобностей. С периодичностью в четыре-пять часов поезд останавливался, конвой открывал двери вагонов и предупреждал, чтобы ссыльным не пришло в голову шалить. Мужчины выпускали сначала из вагонов женщин и детей, дожидались их возвращения, потом выходили сами. Лекарств, кроме тех, что догадались прихватить из дому, не было. Дни, похожие один на другой, сменялись. Сатеник как-то при остановке попросила мужа:

- Заведи-ка музыку... Совсем тоска заела.

И в вагоне вдруг зазвучали "Сказки Венского леса". Ссыльные не сразу поняли, откуда льется музыка в поезде, преодолевающем бескрайние степные просторы. На 18-й день состав остановился в Барнауле.

ЗДЕСЬ ДЕЛО пошло достаточно быстро, видно, местные власти привыкли к потокам ссыльных. Григорянов вместе с другими отправили в Семеновку - в часе езды от Барнаула. Разместили на ночь в заброшенном помещении старого клуба, принесли еды. А наутро председатель колхоза Василий Захарович уже определил каждой семье жилье. Соседом Григорянов оказался Алексей Петрович, мужчина в летах. Он осмотрел "хоромы" новеньких, пообещал с утра помочь обустроиться, а пока без лишних слов отправился к себе, вернулся с хлебом, десятком яиц, блинами, испеченными женой, Марией Николаевной. Так завязалось знакомство, постепенно переросшее в дружбу.

Позже выяснилось, что старший брат Алексея Петровича воевал в 1916 году против турок, был тяжело ранен, умер в Александрополе. Похоронили его там же во дворе русской церкви. Петрович разволновался, узнав, что его новые соседи прибыли именно оттуда, из Ленинакана (Александрополя).

Мушег на следующий же день приступил к работе механиком. А Сатеник, медсестра по профессии, вскоре устроилась в медпункт, которым заведовал интеллигентный поляк Анжей Пацевич. Денег у Григорянов на первых порах не было, но председатель колхоза позаботился, прислал на телеге муки, картошки, подсолнечного масла. Так начиналась новая  жизнь.

Работой Сатеник все были довольны. Она не только помогала больным в медпункте, но и сама часто ходила по домам, к тяжелым. Даже роды приходилось принимать. Ссыльные прозвали ее "скорой помощью". Мушег с товарищами успел к зиме отремонтировать дом, пристроил русскую баню, которой пользовались армянские семьи.

В декабре, в день рождения Сталина, Василий Захарович попросил Мушега принести патефон и включить речи после торжественного заседания в клубе. Так и сделали. Когда раздался голос Сталина, все в зале встали и бурно захлопали.

НОВЫЙ, 1950 год армяне встретили в доме Григорянов, каждый принес из еды, что сумел. Посидели. Отвели душу. Опять же с помощью патефона, исполнявшего на сей раз армянские мелодии и на мгновения уносящего ссыльных далеко-далеко от Алтая.

Новогодняя ночь на этом не закончилась. Где-то часам к трем выяснилось, что на русской свадьбе, проходившей неподалеку, и аккордеонист, и гармонист "по техническим причинам" вышли из строя, а народ только-только начал гулять.

- Ты уж помоги нам, Мушег Варданович, - попросил сосед. - Наладь свой чудо-патефон.

Русские, цыганские, армянские и европейские мелодии звучали в ту ночь на свадьбе. Об этом веселье потом еще долго вспоминали в Семеновке.

Шли дни, месяцы, годы... Армяне выжили и в непривычных для них суровых условиях, завоевали уважение старожилов. Но тоска по родине продолжала грызть душу. И, когда в марте 1953-го пришла весть о смерти Сталина, появился лучик надежды. В клубе, конечно, организовали траурный митинг. И опять Сталин из патефона толкал свои речи, в напряженных лицах рядом со скорбью проступала надежда. Но потребовался еще почти год, прежде чем в судьбе ссыльных наступил перелом.

Перед Новым, 1954 годом ссыльным из Армении вернули паспорта и выдали соответствующие документы. Провожала их, без преувеличения, вся Семеновка. Некоторые даже прослезились. Алексей Петрович попросил отыскать могилу своего старшего брата в Ленинакане.

...На следующий день по возвращении Мушег отправился во двор русской церкви. Долго искал могилу, но не нашел. Потом от старших он узнал, что турки, уходя в 1921 году из Александрополя, разрушили, осквернили многие могилы. Особенно досталось захоронениям военных. Мушег поставил свечку в церкви Семи ран и написал о своих поисках Петровичу. Они еще некоторое время переписывались.

...Вардан завел патефон, поставил "Крунк", который они так любили слушать на Алтае, и не знал, что ему делать с этим чудо-ящиком и своими воспоминаниями.