ПРОКАЗЫ КОРОЛЕВЫ МАБ

В чем главная большая разница между пишущим о театре и профессиональным театральным критиком? Главное большое отличие настоящего профессионала в умении заснуть на десятой минуте спектакля, проснуться на последних десяти, а потом анализировать его, очень подробно. Не претендуя на такой высокий полет, приходится констатировать: есть спектакли, сон по ходу которых не признак профессионализма, но физиологическая потребность. Почему в спектакле "Ромео и Джульетта" в Русском драматическом театре им. Станиславского явь перемежается снами, причем не на сцене, а в зале, помогает понять Меркуцио. Именно он в бессмертной пьесе Шекспира объясняет, что все подобные видения - проказы королевы Маб, навевающей спящим разную дребедень…

ЗА МНОГИЕ ВЕКА некоторые пьесы великих драматургов превратились в некий ассоциативный код, набор штампов и обязательную программу для начинающих актеров и режиссеров. Шекспир является одним из самых часто используемых авторов, а уж что только не претерпели его "Ромео и Джульетта"! И классическую экранизацию Франко Дзеффирелли, и кинокомикс База Лурмана, и трансформацию в "Вестсайдскую историю", и множество блистательных и второсортных постановок в театре… Какой уважающий себя режиссер не осовременит сегодня Шекспира, вписав в название вместо скучного союза "и" модный символ &, не заменит половину хрестоматийного текста яркими танцами, смачными драками и мистикой в стиле "Семейки Адамсов"?!

Вот в начале знаменитого спектакля Дмитрия Крымова герои, невинные дети - лягушонок Джульетта и зайчик Ромео - находятся вовсе не в Вероне, как полагается, а в декорациях "Утра в сосновом лесу" Шишкина. Спектакль нового художественного руководителя нашего Русского театра Карена Нерсисяна тоже оформлен "цитатами" из живописи, но вполне каноническими и даже в виде гобеленов - для воссоздания эпохи. Замены хрестоматийного текста тоже не происходит - спектакль начинается долгой и вполне себе необязательной сценой "со слугами". Вот тут впервые в свои права вступает королева Маб… А когда просыпаешься, то оказываешься в кромешной темноте. Искуплением за пережитый страх становится прекрасная сцена бала у Капулетти, эстетная, поставленная хореографом Ариком Асатуряном под воинственную и романтическую кельтскую музыку. За остальные "черные дыры спектакля" искупления не предвидено. И вообще это не черные дыры, а смена картин. После каждой - затемнение, или "вырубка". Даже трогательно. Такого давно уже не доводилось видеть и на спектаклях студентов, которых, между прочим, учат, как вести повествование, учат науке мизансцены…

А ТУТ ЕЩЕ сцена бала и кельтская музыка оказались единичным случайно попавшим в этот "Ромео и Джульетта" прекрасным мимолетным видением из другого сна. Вообще музыка здесь заменяла собой многие и многие слова. Не музыка - песня! Песня - в прямом и метафоричном смысле. Навязчивый мотивчик шансонного хита "Я сегодня ночевал с женщиной единственной…", под который приятно поправлять здоровье в сигаретном дыму какого-нибудь провинциального станционного буфета. Только вот, если предположить, что "ночевал с женщиной единственной" - единственная итоговая формула самой печальной повести на свете о юной любви… Думается, Шекспиру на том свете икнулось.

Хотя в промежутках между сном и явью этих "Ромео и Джульетты" не раз возникал вопрос: а любят ли они друг друга? По крайней мере актерское исполнение вызывало подобное ощущение. Ощущение, что в спектакле, где не сокращены слова и персонажи, сокращены главное действующее лицо и главная действующая сила - любовь.

С несокращенными персонажами тоже получилось не очень. Слуги и Меркуцио, герцог Веронский и Тиабальд - о степени их значимости в спектакле можно было догадаться исключительно по периодичности появления на сцене. Исключение составил Капулетти в исполнении Армана Казаряна, которого вообще по внятности образа и эмоциональному накалу можно было бы вынести в первую строку письма. Вот только на решение и концепцию этот фокус спектакля никак не тянет. Тут, скорее, как в избитой шутке: если пациент хочет жить, медицина бессильна. Если актер талантливый и профессиональный, режиссер поделать ничего не может.

Словом, по ходу действа спектакль все больше и больше скатывается в двухчасовый показ декламации. От романтической истории остались только клубы белого дыма из склепа, в котором умирают герои, который ничем больше не удается прикрыть. А королева Маб наступает. Между сном и явью то ли видится, то ли чудится сидящая рядом актриса Русского театра, которой, наверное, тоже скучно смотреть на сцену, и она следит за реакцией зрителей, чтобы потом спеть перед руководством театра хит группировки "Ленинград" "Я четко патриотка! Я четко-четко-четко патриотка!" И один известный режиссер, бурчащий под нос: "Это можно показывать только в рамках самодеятельности на морском курорте". И другой известный режиссер, покидающий зал после первого акта...

ВОТ ЗРЯ ОН УШЕЛ! Не увидел появившегося в финале, как в триллере, отца Лоренцо то ли с кайлом, то ли с ледорубом - Джульетту добивать, что лиa Мысль мелькнула и пропала, поскольку и в эту сторону спектакль тоже не свернул.

Возня отца Лоренцо с ледорубом окончательно озадачила. Собственно, если бы спектакль игрался не силами профессиональных актеров, а, скажем, любителями из Ассоциации альпинистов, стоило бы умилиться, простить молодым скалолазам язык и дикцию, а их режиссеру - отсутствие в спектакле хоть какой-то связной мысли.

А вообще-то премьерную постановку нового худрука можно было бы записать в разряд "пробы пера" и пройти мимо. Но руководство театра почему-то взялось критиковать критиков и их ненаписанные рецензии. Так что выбора не оставалось. А по гамбургскому счету для "рестарта" Ереванского русского театра им. Станиславского, о котором в последнее время много говорилось, им еще пахать и пахать, да к тому же желательно в противоположную вечеру декламации сторону. Иначе у зрителя наступает сон - долгий и глубокий. Или все это - королева Маб, все ее проказы?