КУДА ИДЕМ?

«Страж революции», побитый и обложенный нехорошими словами  на улице Павло Тычины, старается во всем походить на отца «бархатной», и у него это получается. «Обращение к нации» транслировалось из салона автомобиля (правда, не движущегося) как делал Пашинян, едва приступив к премьерству, а стоящего на месте.

АВТОМОБИЛЬ СТОЯЛ ДОЛГО. СТРАЖ ВЕЩАЛ ЕЩЕ ДОЛЬШЕ. Выступал страстно, временами срываясь на крик, обильно используя лексику своего духовного отца, отчего временами казалось, будто перед нами не впадающий в исступление юнец, а не выходящий из этого состояния Никол.

Это, если по форме. Если же по существу, спич юноши с намятыми боками имел целью предупредить, приструнить, напугать.  Мол, не делайте лишних движений, наша все равно возьмет, потому сидите тихо-спокойно и слушайтесь старших.

Кому пришло в голову родить стражей армянской революции, вызывающих ассоциации с исламской, вопрос не столько интересный , сколько  кадровый. Теперь уже можно верить: придет час «Х», юноше  положат на плечи полковничьи погоны, приведут в кабинет на улице Налбандяна, представят личному составу и поручат ведать внутренними делами Армении. Шансы на то, что молодой хунвейбин откажется, ничтожно малы.

«Стражей революции» можно бы сравнить с порой чрезмерно ретивыми дружинниками давних советских лет, но стращать народ  публичными выступлениями им никто не позволял.

Затем, когда уголовная преступность в Ереване пошла в рост, возникли так называемые «молодогвардейцы» – боролись с криминалом, но под строгим контролем милиции.

 «Стражи революции» - ни то, ни другое, ни третье, больше напоминающее «гитлерюгенд» в подполье, потому что кто они, откуда и зачем,  официальная власть не объясняет. Но они есть и, как им кажется, будут!

Кто побил говорливого «стража» пока неизвестно – выяснением занимается полиция. Но это и не так важно, важно понимать -  начало уличного столкновения одной силы с другой становится неизбежностью.  Тех, кто за Пашиняна, и тех, кто против него, после чего позорище, подготовленное разделением армян на «белых» и «черных» будет выставлено на потеху азербайджанской публике. И не только.

Оппозиция готова вывести людей на улицу, но грянувшая чрезвычайка не позволяет ей это сделать. Да, режим ЧП все еще помогает властям удерживать страсти в узде, вопрос в том, как долго она сумеет пользоваться запретом на зреющий протест. Есть основания думать, что вскоре удержать стороны от вхождения в клинч не удастся и тогда…

СЕЙЧАС УЖЕ НАДЕЖД НА ТО, ЧТО ВЛАСТЬ ЗАХОЧЕТ  (ИЛИ СУМЕЕТ) удержать людей пойти друг на друга, все меньше. Откуда опасения. От заявления Пашиняна, что если вы грозитесь вывести на улицу, условно говоря, тысячу, то за нас выйдут десятки и сотни тысяч. Так это или не так, сказать трудно – недовольных правительством с каждым днем становится больше и, все равно, дело Пашиняна - не звать людей на улицу, а выводить страну из кризиса. 

Последнее труднее, тут надо не маски на улицах раздавать, а экономику поднимать, а с этим у Пашиняна из рук вон плохо, с этим у него никак - уличная стихия ему и ближе, и родней. Между тем приходящие к власти на уличном протесте чаще всего от него и гибнут.

К Царукяну, Кочаряну, генералу Манвелу можно относиться по-разному, но вот что получается. Даже те, кто к тому же генералу не питал особых симпатий, меняют к нему отношение: вначале на сочувствие, а дальше и поддержку. Лежачего не бьют. А Пашинян продолжает бить.

Считать Кочаряна лежачим никак нельзя, Царукяна тоже, за ними тысячи людей, далеко не все они желают вернуть «прежние порядки», и вышвырнуть их «за шкирку» не получится. Лексикон Пашиняна хорош для «стражей революции», но не для тех, кто ждал, что новые принесут им благополучие и уверенность в завтрашнем дне. 

Надоели не только однообразные призывы к мечу, но и нескончаемая  «борьба с коррупцией». Если меня уличат в ней, сказал недавно премьер, пусть повесят на площади. Как вы себе это представляете в правовом государстве, о котором не устает твердить премьер-министр?

К чему ведет общество власть? Уж точно не к согласию и договоренностям - к уличным боям. У «стражей революции» давно чешутся руки, но схлестнутся с ними тоже не белоручки.

 И тогда в пламени, которое возгорится от сшибки одних с другими, сгорит не только власть, но и память о революции, которую почему-то назвали бархатной,  утверждая, будто она путь к добру и согласию.  Интересно знать, как иначе представляет себе вождь путь в пропасть?