СМЕШНОЙ И ГРУСТНЫЙ МИР ГЕОРГИЯ ЯРАЛЯНА

Очень быстро проносятся годы. Неумолимо быстро. Казалось, было это совсем недавно. Он ежедневно подходил к Дому печати, медленно, тяжело дыша, поднимался по ступеням и заходил к нам в отдел культуры “ГА”. А между тем художника нет с нами уже 10 лет. Но память о нем удивительно стойка.

 ... ОН ДАВНО БЫЛ "ИМЕНЕМ", известным и уважаемым мастером. Но время от времени с обескураживающей решительностью ставил себя в положение начинающего. В нем не было ничего от мэтра. Он никогда никого не поучал, не изрекал непреложных истин. Впрочем, в пылу спора мог быть и жестким. Наверное, иногда ошибался. Он всегда был искренен, таким знали его друзья.

Георгий Яралян был беспокойным искателем. Творческие достижения были дороги ему не как результат, а как трамплин для новых поисков, которые длились более шести десятков лет. Сотни рисунков, портретов, шаржей, карикатур, пейзажных работ - все это Яралян. Держать в руках карандаш или перо, думать или беседовать, подкреплять свои мысли и слова рисунками было для него органической потребностью. Рисунки, шаржи, карикатуры сопровождали художника на всех этапах творчества, часто возникая как импровизации.

Четкие, веселые, порой и злые рисунки Яраляна известны во всех редакциях армянских газет. Не раз появлялись они и в «Голосе». Особенно часто публиковались у нас его шаржи на писателей, деятелей театра. Шаржи эти - не мелочная и сухая фиксация внешности того или иного человека, они пронизаны чувством, выражают настроение автора. Несколькими точными штрихами при завидной экономии изобразительных средств он добивался удивительного сходства и внутренней выразительности.

Однажды на моих глазах буквально за несколько секунд изобразил одного из наших сотрудников. Наметив линией овал лица, шею, распахнутый ворот сорочки, поставив точки на месте глаз, обозначившими одинаковыми кругами ноздри и энергичными черточками рот и подбородок, он создал "духовный" портрет человека, которого я знала лет двадцать.

 Портреты Яраляна различны по степени завершенности. Среди них есть и эскизные наброски, наметки и хорошо проработанные рисунки. И каждый штрих сохраняет легкое движение руки. И ни одного лишнего ...

... Ереван конца 60-х годов. Двухэтажное серое с колоннами здание на улице Терьяна. Здесь в длинных коридорах издательства "Айастан" можно было увидеть самых знаменитых людей искусства и литературы. Непринужденно, без церемоний там встречались Шираз, Карпис Суренян, Амо Сагиян, Сильва Капутикян, Геворг Эмин, Паруйр Севак, Мкртич Саркисян, Метаксия Симонян (в эти годы издавалась книга о ней, автором которой был Григор Зареян) и многие другие. Здесь впервые я и увидела Яраляна. Он довольно часто появлялся с неизмененной папкой в руках в разных редакциях издательства и делал зарисовки. Чаще портреты. Иногда шаржи. Вначале для себя. А потом уже по заказам газет и журналов.

Как признавался потом художник, в редакциях к портретам почему-то проявляли полнейшее безразличие. А шаржи охотно печатали. Когда люди смотрели на портреты, они были внимательны и серьезны, глядя на шаржи - улыбались. И это неслучайно: его шаржи, сохраняя все свойства портрета, содержали еще и улыбку. За годы работы в этом жанре он нарисовал многих удивительных наших современников. Рисуя, иногда успевал записать несколько слов, напоминающих обстоятельства встречи, содержание и характер беседы. Что-то сохранилось в памяти.

 ОДНАЖДЫ В ДЛИННОМ КОРИДОРЕ, соединявшем редакцию газеты "Гркери ашхар" с издательствами, где я в те годы работала, пришлось наблюдать такую картину. В толпе сотрудников стоял невысокого роста веселый человек в очках и, держа в руках увесистую не то книгу, не то папку, что-то показывал окружающим. Это был незабвенный прозаик Рафаел Арамян. С веселым одобрением Арамян воспринимал шаржи на себя и знакомых. Они ему явно нравились и доставляли радость. Каждый удачный шарж вызывал у него смех. Но одному из окружавших Арамяна зрителей явно было не до смеха. Выхватив из папки лист с шаржем на себя, он рассвирепел и пригрозил подать в суд на автора за оскорбление личности.

Яралян растерянно смотрел на него, а Арамян, продолжая смеяться, миролюбиво прервал этого человека, заметив, что шаржи рисуют только на знаменитых людей, и что это своеобразное выражение высокого признания, и что... а потом, прервав свою мысль, неожиданно добавил: "Знаешь, я так часто тебя вижу, что даже перестал замечать твою красоту и талант. А на шарже будто заново увидел и ахнул от восторга". После этих слов обиженный писатель успокоился и с трудом выдавил: "Да, да... я такой...". Он растянул рот в улыбку, но в глазах его была тоска. Потом, махнув рукой, удалился.

Выставки карикатур и дружеских шаржей Яраляна часто можно было видеть в фойе театров, где его творчество находило особое понимание. Богатая, насыщенная до краев, долгая и плодотворная жизнь в искусстве соединяла его со многими замечательными представителями армянской культуры - деятелями театров, композиторами, артистами, музыкантами.

 В последние годы выставки Георгия проходили и в залах культурного центра "Текеян", где мы видели не только шаржи художника, но и его лирические картины: пейзажи, зарисовки, натюрморты, иллюстрации к книгам … В лирическом своем творчестве он словно искал тончайшие детали жизни, которые опускают, мудро экономя каждую линию в карикатуре, утрируя типическое и не замечая случайного. Это свидетельствует о том, что неприятие всего негативного помогало художнику любить, понимать и тонко ощущать прекрасное.

Яралян был постоянным участником республиканских выставок, работы его демонстрировались в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, в Сирии, Германии. У него 15 изданных альбомов, масса сатирических миниатюр, иллюстрации к книгам. Среди них - "Страна Наири" Чаренца, ленинаканские, кяварские анекдоты и др. Вся его деятельность последних лет свидетельствовала о том, что художник не останавливался на прежних, раз найденных и проверенных решениях. Он не терпел остановки в пути. Именно потому, что в его творчестве не было усталости и он спешил отразить типичные черты своего времени.

И сейчас, когда листаешь альбомы Яраляна, кажется, что с тобой неслышно беседует его легкая линия, пробежавшая по белому полю листа.