АРТИСТ ЖИВ, ПОКА МЫ ПОМНИМ

Еще совсем недавно, в середине мая, она приезжала из США, где проживала последние годы, улыбалась, общалась, играла на сцене театра им. Пароняна странную миссис Севидж - одну из самых замечательных своих театральных ролей. Овации, цветы, восторг зрителей. Осенью готовились торжественно отмечать 75-летний юбилей звездной пары - народных артистов РА Гали Новенц и Ерванда Казанчяна... Она прожила еще двадцать дней после своего семидесятипятилетия, и прекрасные слова, которые коллеги, друзья близкие, готовились сказать ей в праздник юбилея, теперь будут звучать над ее могилой.

Гале НОВЕНЦ - народной артистке, лауреату Государственной премии, специального приза жюри Международного кинофестиваля в Венеции и многих других наград и призов - уготована жизнь в вечности. Потому что пока армяне смотрят кино, они будут плакать и смеяться вместе с Сирануш, героиней культового фильма Альберта Мкртчяна "Танго нашего детства". Они будут сочувствовать и искать сочувствия в этих полных палитры невероятных эмоций бездонных глазах, в этом лице - очень близком, родном и понятном. В лице Гали Новенц. Формула искусства ее уникальна, как и ее лицо - живое, нежное, очень правдивое. Весь ее облик и прежде всего взгляд придавали сыгранным ею ролям благородство, блеск и небывалую, прямо-таки пугающую художественную правду. Она была мастером безмолвного диалога. Никто не умел, как это умела она, прямо смотреть в глаза партнеру - и зрителю. Часто крупный план придает актрисам облик загадочный и "кинематографичный". Человеческий диалог с ними не возникает: парадоксальным образом крупный план служит способом отчуждения экрана от зрительного зала. Между тем крупный план Гали Новенц - это всегда диалог; а если его нет, это означает конец жизни, смерть души, катастрофу. И в голосе ее было столько бережности и такие блаженные обертоны, которые могут быть только у неослабной женской заботы и у неумирающей женской памяти.

Она окончила курс тогда еще Ереванского художественно-театрального института - поразительный курс: Армен Джигарханян, Гуж Манукян, Ерванд Казанчян, Галя Новенц... А потом, сразу по получении диплома, они всем гамузом отправились в далекий Капан поднимать театр. Это было время, когда люди, избравшие актерскую судьбу, не стремились стать звездами - они мечтали быть артистами.

В разные годы довелось говорить о Гале Новенц с Арменом Джигарханяном и Гужем Манукяном. Такие разные художники буквально слово в слово повторяли друг друга - Галя была каким-то неземным существом, весь курс, все педагоги относились к ней не с трепетом даже, с пиететом; она никогда не была громкой, лидерствующей, направляющей и порицающей. Но в ситуации выбора каждый думал о том, что ему еще предстоит посмотреть Гале в глаза.

Роли, роли, роли - Капанский театр, театр Ленинакана, Национальный театр им. Сундукяна и Театр музыкальной комедии им. Пароняна, порядка тридцати киноролей - картины, ставшие классикой национального кинематографа. До "Танго нашего детства" она считалась мастером эпизода, миниатюры - эскизно-отточенной, эмоционально насыщенной, но графически скупой. Кто, кроме Гали Новенц, мог построить роль не на реплике даже - на одном междомедии? А ее короткое "о-оф" стало в один ряд с самыми блестящими сценами маляновского фильма "Мы и наши горы".

Потом было "Танго..." и Сирануш, принесшая ей мировую известность и всенародную любовь - сгусток энергии и эмоций. У нее душа нараспашку: и горе и радость она делит с людьми, каждому готова помочь - соседям, знакомым, всему городу, на все пойдет ради детей, ради мужа, который бросил ее и ушел к другой. "Почему этот мир такой безумный?" - вопрошала Сирануш саркастически-безутешно. Саркастический тон требовала ситуация, безутешность привносилась самой актрисой, несшей зрителю утешение и понимание. Сколько чувств, стремлений, страданий, доброты переплетено в ее душе! И это делало экранный характер живым колоритным, неповторимым, а саму героиню - обобщенным образом женщины, матери. Настал час славы. После показа фильма на венецианском фестивале критики пели ей дифирамбы и сравнивали с великой Анной Маньяни.

Галя Новенц стала первой звездой армянского экрана и осталась, как и была, самой неактерствующей актрисой. Позерство и мелкое тщеславие - этот мусор артистического естества к ней не приставал. Она была выше этой мелкой суетности. Та великая простота, к которой многие художники идут всю жизнь, была дана ей Богом и природой изначально. Помню банкет в честь 60-летия ее мужа Ерванда Казанчяна пятнадцать лет назад. Застолье шло прямо в театре им. Пароняна - человек 50 VIP -класса. Ерванд Хачатурович шептал на ухо "своим": "Не ешьте заказной шашлык, лучше попробуйте долму - Галя готовила!". А потом в поисках какого-то затерявшегося гостя открыла двери какого-то кабинета. Там сидела Галя Новенц и вела тихую беседу с парой работниц театра. Спрашивать, почему она не присоединяется к банкету, не было смысла. В ответ, казалось, услышишь то самое, знаменитое "о-оф".

Если правда, что Господь испытывает лучших, то на долю Гали Христофоровны выпали испытания, выдержать которые, кажется, вне человеческих сил. Потеря десятилетнего внука, через несколько лет - обожаемого сына, не дожившего до сорока лет. Ей не было дано упиться своими страданиями и своим горем. Она несла свой крест молча и мужественно, оставаясь опорой, поддержкой, утешительницей мужу, сыну, внукам. Думается, и страшную болезнь, унесшую ее жизнь, обнаружили слишком поздно, когда уже ничего нельзя было сделать потому, что до последнего она не жаловалась и улыбалась. В ней самой, как и в ее героинях, всегда была особая деликатность, чеховская краска в мире жестоких слов и поступков, деликатность души посреди немилосердной жизни. В ней самой, как и в ее героинях, была та невероятная сила, что идет не от большой воли, а от большого сердца, заставляя это сердце отдавать, ничего не требуя взамен.

Пока мы помним - артист еще жив. Галя Новенц ушла, чтобы остаться навсегда, потому что никакие новаторства не способны отменить потребности в честном и человечном искусстве. И еще многим и многим поколениям зрителей она будет смотреть в глаза своими неповторимыми, бездонными глазами и вести с ними безмолвный диалог, которому не дано кончиться.