"ТО, ЧТО ЗАВИСИТ ОТ НАС, МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ОТДАВАТЬ ВАРВАРАМ"

Запараллеленные в первых числах октября Ереванский книжный фестиваль и Международный конгресс переводчиков привели в нашу столицу множество гостей, чья среда обитания - литература. Многочисленные встречи, обсуждения, презентации, дискурсы и диспуты...

РОССИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ, ЛИТЕРАТУРОВЕД, литературный критик, публицист, телеведущий, профессор Высшей школы экономики Александр АРХАНГЕЛЬСКИЙ влился в книжный фестиваль по факту пребывания в Ереване, куда приехал по приглашению ректора Российско-Армянского (Славянского) университета. Именно здесь состоялась презентация кинопроекта "Голод", в котором Архангельский выступил соавтором.

Страшная лента об ужасе, который творился в Поволжье и степях в 1920–1922 гг. О международной солидарности не на правительственном, а на человеческом уровне, которая переступала политические, идеологические и прочие границы. О том, как помогали России английские квакеры, Американская администрация помощи, миссия Нансена, и о том, как на короткий исторический период беда соединила всех поверх границ. "Вдруг оказалось, что людям очень важно, чтобы именно сейчас про это вспомнили - и про общую му́ку, и про общее переживание боли и про взаимопомощь", - сказал Александр Николаевич на презентации.

А днем позже в Малом зале им. Бабаджаняна состоялась встреча с Александром Архангельским уже в рамках Книжного фестиваля. "Эпиграф к вашему роману "Бюро проверки" - «Мы живем или перед войной, или после войны». Вы приехали к нам во время войны и в войну. Как в этом контексте должна работать культура?", - задала вопрос модератор встречи литературовед Лилит Меликсетян.

Блистательный ответ Александра Архангельского приводим полностью.

«XX век поставил перед человечеством проблему неразрешимую. Культура, которая вообще-то довольно поздно стала культурой - если бы Пушкин знал название канала "Культура", он, наверное, не понял бы, о чем речь и решил бы, что это "Сельский час"... Словом, поздно, очень поздно вошло это слово, но с его приходом мы на эту самую культуру стали возлагать огромные надежды:  "Человечество, прошедшее через опыт культуры, станет менее варварским, станет более гуманным, станет более терпимым, станет, в массе своей, более утонченным!".

XX же век показал нам, что это не так. Что утонченные культурные народы могут ввергаться в хаос и обрушивать этот хаос на соседей, и что сама по себе культура - сама по себе! - нас защитить не способна. Вспомните послевоенные споры: "Возможна ли поэзия после Освенцима?". И заметьте, что эти вопросы ставили те, кто после Освенцима стихи писал. То есть, они своей практической деятельностью говорили "да", но в осмыслении отвечали - "нет".

Я ДУМАЮ, ЧТО НАДО СТАВИТЬ ВОПРОС ПО-ДРУГОМУ. Было бы лучше без культуры или хуже?  Сама по себе она никого защитить не может. Сама по себе она способна утончить чувства, развить мысль - и все! Барьер, когда летит пуля, когда целые народы озверевают, - она этот барьер поставить не может. Что было бы, если бы не было культуры? Да, она не сумела защитить нас от варварства. Но она дала нам возможность об этом варварстве думать и в своих мыслях это варварство побеждать! 

Я не устаю повторять слова великого психиатра и психолога Виктора Франкла, который несколько лет провел в нацистских концентрационных лагерях, а потом занимался научной работой, нацеленной на предотвращение суицидов среди пациентов, работал с людьми безнадежными. Что и говорить, наверное, каждого из нас мысль о суициде когда-нибудь посещала, и было что-то, что охраняло нас. Но как отогнать эту мысль, когда ты в концлагере, и ты еврей? Или когда ты армянин, и на тебя надвигается турецкий геноцид?..

Примеры можно множить и множить - как тут не потерять разум, как сохранить себя? И Франкл отвечает - за точность цитаты не ручаюсь, но смысл передаю верно: "Первыми погибают те, кто надеется, что завтра будет лучше, уповает на прогресс. Затем погибают те, кто не выходит из тупика, кто не верит, те, кто отчаялся". И наконец, Франкл говорит о тех, кто вопреки обстоятельствам сохраняет веру в смысл - смысл своей личной жизни, жизни любой другой. О тех, кто эту жизнь воспринимает как "здесь и сейчас", не думает о том, что будет завтра. 

Мы не знаем, что будет, мы не знаем, есть ли у нас шанс.  Но мы знаем, что если мы не сохраним себя в этом моменте, то даже если будет шанс - он будет не наш. Если мы сейчас отринем смысл только потому, что в этом временном промежутке его потеряли, то мы его действительно потеряем. Нет гарантии, что этот смысл придет. Но это значит, что если он придет, он нас не застанет.

Культура дает нам возможность существования в той точке, куда может прийти смысл, где может возникнуть шанс. Это не гарантированный случай. Но  это встреча, которая возможна. Потому что самое простое - расчеловечиться. А культура сдерживает - хоть как-то сдерживает. Недаром самые утонченные, глубокие интеллектуалы, ошибаясь, сомневаясь, путаясь, соблазняясь мнением большинства, все равно рано или поздно выруливают на другую дорогу - другую дорогу для своего народа. 

Я вспоминаю Томаса Манна, который написал, на мой взгляд, не очень хорошую книжку о Первой мировой войне. То есть книжку он написал хорошую, потому что не умел писать других, но не очень хорошую по сути. В ней он объясняет, что немецкий народ всегда будет почвенным, всегда будет выбирать государство в споре с человеком, и в споре с обществом он будет выбирать общество, а не человека, что всегда будет человеком общества, потому что главное - чувство плеча, и так далее...  И все-таки Томас Манн не соблазнился. Он прикоснулся к этому соблазну тотальности и - ушел от него. И немецкая культура в его лице получила возможность спорить с Геббельсом, получила возможность сказать: "Там, где я, там и есть немецкая культура".

Или возьмем великого турецкого писателя Орхана Памука. Он разделял - и это правильно, писатель должен разделять - заблуждения своего народа. А в итоге пошел на конфликт. И он говорит о Геноциде армян открыто, переступая через заблуждения общества, своего народа. Меняется ли радикально что-нибудь  от того, что Орхан Памук признает геноцид? Нет! Но это кого-то сдерживает. А тот, следующий, кто пойдет за ним, может сказать - есть Орхан Памук, я не один.

МЫ ДОЛЖНЫ ПРОЖИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ, а как сложится дальше, мы не знаем.  Но то, что зависит от нас, мы не должны отдавать варварам.  Есть варвары в философском смысле и варвары исторические. Если мы возьмем не философских варваров, а настоящих... Что произошло с историческими варварами? Они окультурились! Современный "цивилизованный человек" - это исторический варвар, помноженный на культуру утонченной Греции. Кто захватил и победил? Победили варвары! Кто оказался побежденным? Побежденными оказались варвары. Они так победили, что перестали быть варварами!

Да, на это уходит время, вся наша жизнь, а порой намного больше. Но именно для того, чтобы это все-таки происходило, и нужна работа над собой, над культурой, над текстами, над театром. Сам по себе театр никого не спасет. Сама по себе книга никого не спасет - разве что, если отдельный читатель вдруг найдет в ней ответ на вопрос, который его мучает здесь и сейчас...  Но она, эта культура, дает нам шанс на будущее. Если варвары побеждают, а мы ушли, то неварваров не осталось! А если они приходят на территорию культуры, то рано или поздно будут побеждены.

Я опять вернусь к цитате Виктора Франкла. Первыми погибают те, кто излишне оптимистичны в уверенности, что шанс и надежда есть. Вторыми - те, кто отвергает надежду и ввергается в отчаяние.  Победа остается за тем, кто знает: ты находишься здесь и сейчас. И делай то, что должно!»