ОВАНЕС ТУМАНЯН И МАССОВОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ИЗ ВАНА-ВАСПУРАКАНА

1. ТРИ ПОЩЕЧИНЫ ГЕНЕРАЛА АНДРАНИКА

Наступили необычные времена, каждый день был чреват неожиданными потрясениями. В начале июля 1915 г. военные действия на Кавказском фронте складываются не в пользу русской армии. Абдул Керим-паша приказывает турецким войскам перейти в контрнаступление против подразделений 4-го корпуса русской армии в направлении Хнуса. Девятого июля сформированное в левом крыле турецкой 3-й армии ударное подразделение, состоящее из одиннадцати дивизий, перешло в широкое наступление на позиции Кавказского 4-го корпуса, продвинулось в направлении Коп-Маназкерт-Алашкерт-Кагзван, прорвало защитные линии русских войск и стало продвигаться вперёд, создавая опасность окружения Вана с юго-востока.

ПРОШЛО ВСЕГО ШЕСТНАДЦАТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТУМАНЯН УЕХАЛ ИЗ ВАНА, и вдруг внезапно, совершенно неожиданно для всех прозвучал приказ об отступлении, и русские подразделения стали покидать освобождённые территории Западной Армении. Начинается хаос и всеобщая паника. Ситуация ещё более усугубляется из-за ложных слухов, согласно которым турки якобы предприняли широкомасштабное наступление большими силами. Среди распространителей этой непроверенной информации был начальник разведывательного отдела 4-го корпуса русской армии, армянин по национальности, прапорщик Т.Девоян, который 14-го июля 1915 г. сообщил об этом в телеграмме, адресованной Армянскому Благотворительному обществу в Баку. За несколько часов до этого, ночью 13-го июля до жителей Вана доходят вести об отступлении русской армии и массовом переселении армянского населения Васпуракана.

Находившийся в Ване командир конного полка русской армии генерал Николаев также готовился к отступлению.

Весть об отступлении русской армии потрясла армянских добровольцев. Получив извещение о нападении превосходящих сил турецкой армии, полководец Андраник немедленно обратился к начальнику штаба Кавказского фронта генералу от инфантерии Николаю Юденичу с депешей, в которой заверил генерала, что он со своими добровольцами и местным населением может защитить Ван, и попросил только, чтобы его обеспечили необходимым стрелковым оружием, боеприпасами и горной артиллерией. Юденич дал своё согласие, однако его ответная телеграмма, согласно информации адъютанта генерала Трухина капитана Аршака Шаххатуни, была скрыта его непосредственным начальником. Узнав об этом от Шаххатуни, разгневанный Андраник находит командира 4-го армейского корпуса генерала Трухина в Арчеше, изливает на него весь свой гнев и возмущение и даёт ему пощёчину, заявив при этом, что "это отступление – полная фальсификация… здесь налицо интриги и предательство… предателя вам следует искать среди вас".

Полководец у всех на глазах подверг также избиению прапорщика Т.Девояна, который сообщил непроверенные и явно преувеличенные данные о якобы преобладающей численности противника.

Конечно, Ов. Туманяну было хорошо известно, что Абациева и некоторых других генералов русской армии раздражает независимое и вызывающее поведение полководца Андраника, который время от времени нарушал не только боевую дисциплину и субординацию, но и элементарные нормы поведения, если речь шла об интересах его соотечественников. Гнев и возмущение Андраника в той или иной мере должны были излиться и на голову откровенно враждебно относившегося к армянам генерала Абациева. Их пути когда-нибудь должны были пересечься. И пересеклись.

Когда началось отступление и практически одновременно с ним – массовое переселение жителей Вана и всего Васпураканского края, Абациев отдал приказ не оказывать никакой помощи местному населению. Кроме того, Абациев, будучи осведомлённым о позиции Н. Юденича и некоторых других генералов, согласных позволить армянам организовать самооборону Вана и помочь им оружием и боеприпасами, всячески старался этому препятствовать. Узнав об интригах Абациева, Андраник бросает ему в ноги телеграмму Юденича, оскорбительно высказывается о его генеральских эполетах и даёт ненавистному генералу звонкую пощёчину. Генерал-лейтенант русской армии Д.Абациев был в то время весьма заметной фигурой, и скандальный инцидент вполне мог бы завершиться военным трибуналом, но вмешавшимся казакам и их командиру генералу Бичерахову удалось замять дело. А уважительное отношение Бичерахова к Андранику в определённой степени было обусловлено также тем, что в его отряде самоотверженно сражались несколько армянских добровольцев во главе с Керы (Аршаком Завафяном). Думается, что даже если бы Ованес Туманян и не нашёл оправдания для предыдущих пощёчин, которые Андраник отвесил генералу Трухину и прапорщику Т. Девояну, то пощёчина Абациеву была бы ему по сердцу.

КОМАНДИРЫ АРМЯНСКОГО ДОБРОВОЛЬЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ АНДРАНИК, ДРО, КЕРЫ, АМАЗАСП, АРМЕН ГАРО, видя, что массовый исход армян из Вана уже всё равно начался и носит необратимый характер, посовещались с губернатором города Арамом Манукяном и пришли к общему соглашению о необходимости поставить население в известность об ожидаемой опасности.

В то время как армяне были настроены вопреки неблагоприятному стечению обстоятельств огранизовать самооборону Вана, 18-го июля 1915 г. до Вана дошёл приказ командующего Кавказским фронтом о том, что если беженцы не успеют в течение трёх дней перейти границу Беркри, то вполне возможно, что линия отступления будет закрыта, и генерал Николаев после этого откажется нести какую-либо ответственность за судьбы вынужденных переселенцев. Тем самым русские власти фактически отказались обеспечить армянских добровольцев оружием и боеприпасами и вынудили оставить Васпуракан и город Ван. В тот же день, 18-го июля, началось массовое переселение армян Васпураканского края в Закавказье. Это вынужденное переселение оказалось самым настоящим бедствием для всего западноармянского населения, которое в одночасье лишилось не только своего имущества и своих домов, но и своей родины.

Это внезапное и непонятное отступление русской армии, приведшее к массовому исходу армянского населения Васпуракана и Вана, является одной из самых печальных, трагических страниц в истории армянского народа. Поджигаются, уничтожаются в пожарах военные склады на большой территории, а также более трёхсот лучших домов. Уже на следующий день закрываются все магазины. Оставшиеся в городе Ване русские солдаты и пограничники стерегут магазины и торговые центры, оберегая их от грабежей.

Генерал Николаев покинул Ван 19-го июля, сразу же после того, как добился принудительного исхода местных жителей.

Главнокомандующий Кавказской армии, новоназначенный наместник царя на Кавказе Великий князь Н.Н.Романов (младший) решил пойти навстречу просьбам армянского католикоса и политических кругов и запретил разоружать армянских переселенцев.

Бесконечные караваны армянских переселенцев двигались по маршруту Ван – Аванц – Сев Гет – Геолу – Джаник – Панз – Беркри – Баязет-ага – Соук-су – Гяврешаме – горный перевал Тапариз – Каракенд – Кызыл-Дизе – Карабулах – горный перевал Чингил – ущелье Орводж – Игдыр.

На помощь населению Васпуракана в этот судьбоносный момент подоспели около пяти тысяч армянских добровольцев и трёх тысяч вооружённых юношей-гайдуков, которые сопроводили более 200.000 (по некоторым данным – 281.888, а по данным Анри Барси – 207.473) беженцев к русско-турецкой границе. Статистические данные на этот счёт находим и в дневниковых записях Туманяна. Поэт сообщает, что на дорогах переселения за несколько дней от эпидемий погибло 8000 человек, из которых 3000 были дети. А общее число жертв составляло 40000.

30-го июля периодическое издание "Овит" сообщает: "Дороги переполнены; нагие, босые, облачённые в отрепья матери с детьми за плечами… бредут безмолвно или разговаривают с животными… беженцам нет ни конца ни края".

31-го июля в горах Васпуракана выпал снег, значительная часть детей погибла от холода. Около пятисот детей спасли от гибели казаки, каждый отогрел и вынес под полами своей шинели одного ребёнка. Это делалось в обход приказа осуществлявшего переселение генерала-лейтенанта Абациева, который, как мы помним, строго-настрого распорядился не оказывать никакой помощи переселенцам. Своим человеколюбием и сострадательным отношением к беженцам особенно отличились казаки подразделения генерала Трухина.

Армянские периодические издания также откликались на помощь русских солдат. Газета "Амбавабер" пишет: "Русские "отступающие" всадники… стреляя в воздух, отпугивали неприятеля и прокладывали для себя дорогу".

Обрадованные столь неожиданным подарком судьбы, ничем не мотивированным отступлением русской армии, турки быстрым маршем двигались в направлении Беркри, а курды Зилана, в свою очередь, окружили долину Беркри.

Переселение населения Васпуракана фактически явилось одной из составляющих Геноцида армян в Османской Турции и было столь же ужасным и жутким, как и пережитые на родине погромы и резня. Если бы целью турецких властей было избежать опасности, которая могла бы угрожать со стороны армян, или, скажем, этой целью было бы окончательное решение "Армянского вопроса", то переселение беженцев, их отступление не сопровождалось бы жестокими убийствами. То, что просходило с армянами, бежавшими из Васпуракана в течение месяца, является ещё одним доказательством запрограмированной политики физического уничтожения армянского народа со стороны Османской Турции.

25-го июля курдские башибузуки занимают каменный мост через реку Вардашен в Бандимахе и перекрывают дорогу беженцам. Часть беженцев погибает, а другая часть бежит обратно в сторону села Джаник, ещё какая-то часть направляется в сторону Ирана.

ИСТОРИКИ ТОГО ПЕРИОДА, ОБЛАДАВШИЕ ОБШИРНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ, знавшие рассматриваемый вопрос во всех его подробностях и деталях, искренне полагали, что невозможно охватить и описать картину переселения западноармянского населения в полном её объёме, во всём её содержании и со всеми её ужасами. А-До с полной уверенностью утверждает: "Перо ещё не достигло того совершенства, чтобы можно было описать переселение во всех его красках". И всё-таки, очень и очень многие очевидцы этого страшного переселения, пережившие все круги ада, впоследствии рассказали об этих страшных днях и событиях. Рассказы эти с большой ответственностью, тщательностью и скрупулезностью, с большой самоотверженностью собрала и записала собиратель народного творчества, учёный-геноцидовед, летописец Геноцида армян Вержине Свазлян.

 2. РАССКАЗЫВАЮТ СВИДЕТЕЛИ И ОЧЕВИДЦЫ

Считаем нелишним привести здесь несколько рассказов очевидцев массового переселения армянского населения Васпуракана и Вана.

АГАСИ КАНКАНЯН, 11 ЛЕТ: "СВОЙ РОДНОЙ ДОМ МЫ ОСТАВИЛИ 13-го июля 1915 г., в одиннадцать часов утра. Прежде чем выйти из дома, моя мама собрала всех членов семьи, едва сдерживая слёзы поцеловала всех и сказала: "Мы отправляемся в трудный и неведомый путь, что случится с нами – не знаем. Ваша задача, чтобы вы выдержали – в суматохе не потеряли отца и мать". Мы вышли из дома. Дверь не заперли, как-то окаменели, стали бесчувственными. Стали идти в сторону главной улицы – Хачпоган. Из домов выходили другие семьи – соединялись одна с другой. Группа увеличивалась и двигалась вперёд. Прежде чем дойти до Игдыра, мы прошли десятидневный путь, под дождём, под солнцем, по грязи – голодные и жаждущие. По дороге часто нападали курды, убивали людей, грабили. Особенно тяжко пришлось у моста в Бандимахе, где было скопление людей. Сколько матерей в обнимку с детьми бросалось с моста в реку, чтобы не попасть в руки к турками и курдам! Тех, кто погибал, и тех, кто умирал, оставляли на краю дороги, в одних случаях закапывали, в других – нет. Увидев незахороненные трупы, я настолько прочувствовался, что приобрёл болезнь – меланхолию, которая продолжается до сих пор. Я не могу по-настоящему радоваться. И это несмотря на то, что я был самым здоровым ребёнком в нашем квартале… Но после переселения этот розовощёкий, пышущий здоровьем ребёнок поблёк, стал бледным, печальным, стал неразговорчивым. Мать заставила отца отвести меня к врачу. Мы уже были в Ереване. Отец за два месяца скопил два золотых, чтобы отдать врачу. И отец повёл меня к врачу Араму Тер-Григоряну, который разъезжал с тростью и в карете. Врач осмотрел меня и сказал:

- У мальчика нет никакой болезни.

- А почему он не разговаривает? Почему похудел, потерял цвет лица?

- Откуда вы?

- Мы беженцы из Вана.

- Мальчик по дороге скитаний видел столько грустных событий, что получил болезнь меланхолию, это следствие скитальчества. Печальные события воздействовали на него. Со временем пройдёт…

Утром продолжили путь в направлении Арарата. По дороге курды часто нападали, убивали, грабили наше имущество. Например, родителей моего школьного товарища Семерджяна убили в дороге – этот маленький мальчик остался сиротой.

Прошли мимо Баязета… На одиннадцатый день добрались до Игдыра… Но на нашу беду русские перекрыли мост Маргара, не позволяли, чтобы беженцы входили. И в окрестностях Игдыра распространились тиф и холера".

СИРАК МАНАСЯН, 10 ЛЕТ: "ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ПРИНЕСЛО НАМ УЖАСНЫЕ ЛИШЕНИЯ И СТРАДАНИЯ… Всё население Ванской губернии, используя все имевшиеся под рукой транспортные средства, начиная от повозок, тягловой четвероногой скотины, и кончая тем, что взваливали на плечи всё, что им было особенно дорого и необходимо, тронулось в путь. А оставшиеся отары овец – стада, в каждом селе оставив отдельным доверенным лицам, всё остальное имущество оставив в ямах и колодцах, теша себя надеждой, что снова вернёмся, тронулись в путь. Перейдя реку Хошаб, поднялись по восточному хребту горы Варк, взяли направление на северо-восток, до села Беркри, после чего вошли в ущелье Беркри Гайли, в котором текла река Бандимаха. Она течёт из северо-востока и впадает в озеро Ван. Когда мы прошагали пять дней, до нас дошли слухи, что некоторые разбойничьи группы курдов из племени зилан пришли и заняли мост в Бандимахе, чтобы грабить армянских беженцев из Вана. Они знали, что ванцы были зажиточными людьми, что у них было много золота и ценных вещей, а также было много овечьих отар и стад. Таким вот образом армянские беженцы вместе со своими родными и родственниками медленно продвигались из одной провинции в другую, из одного села – в другое село, не ведая о надвигающемся бедствии.

Какая-то часть беженцев, перейдя мост, добралась до открытого поля Беркри, а другая часть всё ещё медленно продвигалась вперёд: из-за узости моста проходили по очереди. Был вечер. Вдруг с южной стороны ущелья раздались ружейные выстрелы и зазвучало улюлюканье курдов-зиланов – бейте их, бейте! Они перекрыли выход моста. А некоторые из них перекрыли дорогу идущим вслед за караваном, а другая часть курдов-зиланцев спряталась за скалами и стреляла из укрытия по проходящим беженцам, надеясь, что они перейдут к самозащите и оставят свой скарб без присмотра, а они его похитят. Однако героический народ Вана, который до этого сумел отстоять свою честь в борьбе с гамидиевскими разбойничьими группами, не растерялся и не пришёл в отчаяние. Хотя и были люди, которые бросились в стремительные волны реки Бандимаха, надеясь перейти на другой берег, однако волны унесли их.

Вооружённые беженцы сразу же заняли защитную позицию. Однако курды предусмотрительно укрепились на скалах, имея удобную высокую позицию и оставаясь одновременно незаметными, стреляли в беспомощных беженцев. Многие погибли. Погибло также много животных. Так продолжалось два часа, пока не подоспел на помощь казачий гарнизон, расположившийся на отдых в Беркри. Мост был освобождён. …Когда мы добрались до Беркри, нам не разрешили идти дальше, начальник гарнизона сообщил, что послали вспомогательные силы и через несколько часов дорога освободится. Одну ночь провели в Беркри. На следующее утро продолжили свой путь…

Перебираясь через мост, в ущелье мы увидели трупы наших родственников, таких же беженцев. Что это была за картина, жутко даже вспоминать, несмотря на то, что армянам часто приходилось быть очевидцами подобных сцен. Переходя через мост Бандимаха, мы вроде бы почувствовали себя освободившимися от опасностей. Немного передохнули, чтобы набраться сил для предстоящей дороги. Через сколько дней мы добрались до Игдыра, затрудняюсь сказать, не помню. Помню только, что, когда мы добрались до Игдыра, до территории Русской Армении, начали продавать свою скотину местным армянам".

АЗНИВ АСЛАНЯН, 7 ЛЕТ: "…ЛЕТОМ 1915 г. НАЧАЛОСЬ ПЕРВОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ. Немецкие воспитательницы нашего сиротского приюта сказали: "Кто хочет идти с нами, пусть идёт, а кто не хочет – пусть идёт к своим родственникам". Я присоединилась к своим родственникам. Мы бежали с семьёй моего дяди, брата отца. В летнюю жару целый месяц находились в пути, дошли до Игдыра. Распространилась холера. Из нашего рода погибло восемьдесят человек".

ВАРАЗДАТ АРУТЮНЯН, 6 ЛЕТ: "МЫ ВЫШЛИ С УЛИЦЫ ХАЧПОГАН. Уложили наше имущество на спину коровы, которая сбросила с себя непривычную поклажу и убежала. Мы были вынуждены взвалить наше имущество на свои плечи; вышли из Вана, поднялись в сторону Беркри. При переходе через мост в Бандимахе ванцы дали много жертв. Мост был узким… Самые ожесточённые столкновения нам пришлось пережить в предместье Беркри. Русские войска усадили детей на свои фургоны, и курды, которые тогда были наняты турками, чтобы перебить армян, напали на нас. Фургоны переворачивались. Дети падали в реку, сопровождавшие нас русские солдаты прогнали курдов…".

АРЦВИК ТЕРЗЯН, 5 ЛЕТ: "ДОРОГА БЫЛА ОЧЕНЬ ТРУДНОЙ, ВСЕ БЫЛИ УСТАЛЫЕ, ГОЛОДНЫЕ. Мы оставляли на дороге погибших и шли дальше, потому что турки преследовали нас. Русское войско защищало нас. Раздали нам сухарей. Мы оказались бездомные, никому не нужные".

ЛУСИК БАЛАСАНЯН, 5 ЛЕТ: "БАБУШКА СКАЗАЛА МОЕЙ МАМЕ, чтобы взяла детей и бежала, пока мы ещё живы. Не успели даже похоронить моего брата. …В суматохе я потеряла родных и пошла по берегу озера Ван в направлении дачных посёлков американцев, где нашла убежище часть беженцев… Мы снова вернулись в село, наша соседка-турчанка увидела меня, узнала, повела к себе домой, сказала, что она знает, где наши. Она отвела меня к маме… Затем русские солдаты сказали, что больше не могут нам помогать, что они возвращаются… Один из моих братьев потерялся… У озера Игдыр скончалась моя сестра Сирун, она была старше меня на два года…".

ВАРДГЕС АЛЕКСАНЯН, 4 ГОДА: "В НАШЕМ РОДУ БЫЛО ОКОЛО СОРОКА ЧЕЛОВЕК… Всех перебили, всех уничтожили… Всех мужчин в нашем роду турки убили. Мать перенесла меня и двух моих сестрёнок на своих плечах. На третий день моя мама вконец обессилела, она больше была не в состоянии таскать на себе двух моих сестрёнок, которые еще не умели ходить. Мать оставила их на дороге… а меня донесла на плечах. По дороге нас доканывали голод, болезни. …Неожиданно моя мама потерялась, я осталась одна-одинёшенька. На третий день мама меня нашла. Соседи присматривали за мной, чтобы я не умерла. Голод, лишения, болезни. С другой стороны, нас грабили курды. Искали золото. Когда мы говорили, что у нас его нет, убивали… Повозок не было. Женщины, маленькие дети шли пешком, грязные и запылённые, избегая нападений турецких и курдских разбойников. Мы в основном передвигались в ночное время. Во-первых, чтобы враги нас не заметили и не напали на нас, и потом, чтобы жара нас не убила. Враги безжалостно убивали всех подряд – и взрослых, и детей".

ПАТРИК САРОЯН, 9 ЛЕТ: "15-го ИЮЛЯ ГЕНЕРАЛ НИКОЛАЕВ ПОТРЕБОВАЛ, чтобы армяне уезжали, что турецкая армия получила большое подкрепление и готовится к нападению. Армянские руководители – Арам Манукян и другие, отказались оставлять город и ответили генералу Николаеву: "Мы победили без помощи, у нас есть сила воли, чтобы защитить нашу страну"… Началась суматоха. Нам дали три дня на сборы. Сколько было медных котлов, понесли и бросили в ямы. С той надеждой, что когда-нибудь вернёмся.

Началось переселение. Добрались до пристани Аванц. Здесь увидели множество трупов, это было дело рук турецкого отребья. Отец сшил для меня лапти-трехи и надел на меня. Ванцы оставляли со слезами на глазах свои очаги… всех объял ужас… Вокруг стоял вой собак, крик людей… Дошли до поля Абага. С одной стороны текла река Бандимаха со своим ужасным рёвом. …Рассказывают, что река Бандимаха была вся в крови. Курды спускались с гор, чтобы ограбить нас. Мы с окровавленными ногами, усталые, обессиленные, голодные шагали день и ночь. Добрались до Оргова. После Баязета взобрались на какую-то вершину, мне в глаза бросилась гора Арарат… Мы стали медленно спускаться вниз. Курды напали на нас, начали убивать. Армянские юноши сопротивлялись и защищали нас. Большие толпы беженцев наконец-то добрались до Игдыра".

МАКРУИ СААКЯН, 8 ЛЕТ: "МЫ НАЧАЛИ ПЕРЕСЕЛЯТЬСЯ. На пути с обеих сторон были горы, с обеих сторон нападали и убивали; кто-то спрятался под скотиной, спасся таким образом. Наконец ушли, добрались до моста в Бандимахе, здесь почти не осталось людей: детей усадили в воловьи повозки, повозки переворачивались и падали в реку. Кого-то убивали, кто-то сам бросался в воду. Люди убегали, но при этом оборачивались назад, чтобы увидеть, не преследуют ли их турки. Дошли до какого-то поля. Кто-то начал разводить огонь, кто-то – печь хлеб. Нас мучили голод и жажда. Кто не выдерживал, не находил сил, чтобы встать, оставался на месте, остальные двигались вперёд".

АРЦРУН АРУТЮНЯН, 8 ЛЕТ: "…ПО ДОРОГЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЯ, переходя через мост в Бандимахе, турки из-за скал стали стрелять в нас. Это были настоящие Содом и Гоморра. Нас было несколько детей в телегах. Какой-то ребёнок на наших глазах покрылся кровью и склонил голову набок, перестал двигаться. Мы не почувствовали, что он убит".

ЕРВАНД ШИРАКЯН, 8 ЛЕТ: "В НАЧАЛЕ ИЮЛЯ 1915 Г. русские военное начальство приказало армянам переселяться. Ванцы созвали общее собрание, на котором с пламенными речами выступили молодые ополченцы, которые не соглашались оставлять город, но старшие всё же согласились… Моя сестра была трёхмесячным грудным ребёнком. Я усадил на свои плечи четырёхлетнего брата Гранта, пуля прошла через мои волосы и вошла в тело брата, и он скончался. Мы стали мигрировать; когда по дороге переходили мост Беркри, который назывался Бандмахским мостом, сообщили, что курды напали на нас. Курдов подстрекали турки, чтобы они нас убивали. Стоило им увидеть армян, как начинали их убивать".

САРКИС БАДАЛЯН, 6 ЛЕТ: "…Я ПОМНЮ, КОГДА МЫ ВЫШЛИ ИЗ СЕЛА и пустились в путь скитаний, Ван уже начал переселяться. Когда мы добрались до Вана, мы присоединились к ванцам… Ночами на нас нападали курды, наши оказывали сопротивление. Мы продолжали идти – умирая от голода и жажды. Всю нашу скотину перебили, наше имущество разграбили. Мы дошли до реки Бандимаха, у которой было очень сильное течение. Люди входили в реку, чтобы перейти, но многих река уносила".

ВАРДУИ ПОТИКЯН, 8 ЛЕТ: "ПО ДОРОГЕ МОЯ МАМА УСАДИЛА МЕНЯ НА ОСЛА. …По дороге я потерялась. Русские солдаты собирали всех потерявшихся детей и усаживали в телегу. И знаете, с чем нам довелось встретиться в пути? Ах, я даже врагу своему не пожелаю увидеть такое. Вуй, будь проклят тот чёрный день! Мы добрались до моста Беркри. Вдруг люди начали кричать: убегайте! Спасайтесь! Во тьме мы увидели, как в узком ущелье Беркри, не доезжая до реки, на нас напали курды. Армяне старались убежать, спастись, но у них скользили ноги, они падали в реку, тонули. Кто-то пытался переправиться через реку на спине скотины, кто-то входил в воду, и его уносило течением. Все кричали, вопили, плакали. Курды стреляли в нас. Матери оставляли детей… Пропади пропадом мост Беркри, сколько людей погибло из-за него! Русские собирали всех потерявшихся детей и помещали их в каком-то пустынном месте. Я два месяца оставалась у русских. Моя мама, царство ей небесное, пришла и забрала меня".

 3. ИЗ ДНЕВНИКОВ ТУМАНЯНА

Туманян принимал страдания и боль беженцев очень близко к сердцу, уделял заботам о них очень много времени и внимания, и поэтому не удивительно, что его дневниковые записи о своих наблюдениях и об историях, рассказанных очевидцами тех трагических событий, стали для сегодняшних историков незаменимым источником документальных и достоверных свидетельств. Кроме того, в то самое время, когда поэт делал свои дневниковые записи уже находясь в Эчмиадзине, он беседовал не только с беженцами, но и с полководцем Андраником, и сделал соответствующие пометки из его рассказов о ходе массового переселения. Пометки эти относятся к плачевной судьбе оставшихся в Ване четырёхсот армян, в них мы находим сведения о сожжённых армянских домах Вана, о действиях русской армии и отдельных её офицеров.

ТАК, ТУМАНЯН СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ: "ВО ВРЕМЯ ОТСТУПЛЕНИЯ ИЗ ВАНА, когда весь народ уже покинул город, старики остались сидеть у порогов своих домов". На Туманяна произвело особенно тяжёлое и удручающее впечатление то обстоятельство, что жители Вана стали сами поджигать свои дома, чтобы они не достались пришлым туркам и курдам. Это означало, что они сжигали не только свои дома, но и надежду когда-либо вернуться обратно, на свою родину. А с мыслью о безвозвратной потере родины поэт никогда не мог смириться. Если бы это зависело от него, то он никогда и ни за что не допустил бы этих пожаров, схватил бы за руку каждого, кто в отчаянии расставался со своими надеждами снова вернуться в свой дом, в свой родной город, в свой родной край, на свою родину. Поэт пишет: "Многие из ванцев поджигают свои дома и уезжают, а некоторые отдают ключи добровольцам – дескать, сожгите после нашего ухода". Особенно трагичными и душераздирающмим представляются нам его записи об отступлении из Шатаха. Некоторые жители не хотели, чтобы их находящиеся при смерти и престарелые родные попали в руки жестоких курдских и турецких башибузуков, которые наверняка стали бы истязать их, всячески измываться над ними, терзать и подвергать самым нечеловеческим страданиям и пыткам, и во избежание этого решились на страшный поступок. Как рассказали поэту, "шатахцы перед уходом перебили своих престарелых отцов и матерей, больных, своими руками похоронили их и только после этого пустились в дорогу".

Однако подобных примеров было не так уж много. Чаще всего сыновья и взрослые дети не покидали своих старых и больных родителей. "Были беженцы из других мест, они переносили своих старых родителей, взвалив на спину", - отмечает поэт.

Десяти-двенадцатилетние дети переносили своих младших братьев и сестёр. Четырёхлетние-пятилетние дети "ежедневно проходили расстояние в 30 вёрст". А одна маленькая девочка из Вана "добралась до Эчмиадзина на четвереньках".

В дневниках Туманяна, как уже говорилось, были также записи о поведении русских военачальников и простых солдат. В первые дни отступления, как выяснил поэт, русские войска самым откровенным образом и в неимоверных масшабах занимались грабежами и присвоением имущества армянского населения Вана в качестве "военных трофеев". Поэт пишет: "Паника была настолько страшной, что все потеряли душевный покой – добровольческие группы, атаманы-хмбапеты и распорядители – и из-за перестрелки каких-то двадцати курдов у моста Беркри, в долине началась большая паника и суматоха, а что до русского войска – многие побросали ружья и убежали, а многие были заняты только грабежами. Ещё не ушедшие из Вана солдаты, казаки заходят в дома для грабежей, зашли даже в дом Арама".

Было немало и таких случаев, когда русские покидали раненых солдат. По свидетельству Туманяна, по дороге "раненого офицера сбросили с моста в реку. Турки достали его, перевязали раны, отправили русским и сообщили, что русские солдаты сбросили его в реку". Вместе с "Красным Крестом" войска бросают на произвол судьбы 125 больных и раненых русских солдат, оставляют также боевые припасы. "Паника русских оказывается настолько большой, что не забирают с собой 4 пушки одной из рот, оставляют их в деревне Панч". Зато вместо этого они не забывают прихватить с собой пианино местных жителей, загружают награбленную утварь в повозки и увозят… ковры увозят на верблюдах и в повозках. Остались в большом количестве бомбы и боеприпасы". Более того, во время отступления, когда многие жители Вана перемещали в повозках свои семьи и увозили свой скарб и скотину, насколько это было возможно, русское командование приказывает конфисковать всю скотину беженцев. Солдаты немедленно бросаются выполнять этот приказ, проявляя при этом большое рвение, не останавливаясь ни перед чем и идя на всевозможные уловки. Стоило беженцам оставить без присмотра повозку со своим скарбом, сразу же отбирали и уводили. "Говорили – деньги получишь завтра. А он не может ждать и уходит".

ИМЕННО ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ ТУМАНЯНА МЫ УЗНАЁМ, что, когда добровольческие формирования Андраника с отступлением добираются до Арчеша, многие из западноармянских бойцов заходят в свои сёла и видят "все свои семьи… зарезанными". Они отказываются возвращаться в армию и продолжать идти с ней. "Кладут ружья себе на колени и устраиваются на крышах своих домов. Дескать, вы идите, а мы должны остаться, больше не придём. Должны ждать, пока курды и турки придут; мы их убьём, они – нас, и всё закончится. И остаются сидеть на крышах".

Третьего августа 1915 г. Джевдет-бей с четырьмястами воинов-четенцев вошёл в Ван и самым жестоким, самым варварским образом расправился с оставшимися жителями города, которых было около четырёх сотен. Кроме того, турки разрушили до основания и подожгли церковь Норашен, сожгли дотла дома Арама Манукяна, Ишхана, Булгараци Григора и ещё около пятидесяти домов и сразу же, в спешном порядке, оставили город, потому что какие-то части русской армии направлялись в сторону Вана, и в городе были отчётливо слышны звуки выстрелов. И это также было совершенно непонятно и необъяснимо. Русские войска, покинувшие Ван пять дней назад, 28-го июля, почему-то стали быстрым маршем возвращаться обратно и добрались до города 3-го августа.

После ощутимых поражений, нанесённых турецкой армии в сражениях под Олти, Сарикамышем и Алашкертом, русская армия вновь занимает Ван, когда город был практически разрушен и сожжён, превращён в руины, и когда в нём практически не осталось жителей. Бежавшее более месяца назад население Вана, между тем, уже добралось до Игдыра, Еревана, Эчмиадзина. Фактически из-за необъяснимого и немотивированного отступления русской армии погиб один из самых важных, процветающих городов Западной Армении, а его население, так же как и население всего Васпураканского края, лишилось своих домов, своего годами нажитого имущества, лишилось родины.

Забегая немного вперёд, скажем, что вскоре Ван снова оказывается в руках армян, снова заселяется армянами. 14-го октября 1915 г. в Ван входят армянские добровольческие дружины под командованием хмбапета Смбата, а 23-го декабря в город входят формирования полководца Андраника.

Подлинная цель этого загадочного отступления русской армии давно уже рассмотрена как армянскими и русскими, так и зарубежными военными историками и политическими деятелями. Само отступление также получило свою историческую и политическую оценку. Отметим в связи с этим, что современники, очевидцы и участники событий тех лет единодушны в своём мнении, что это было чистой воды провокацией, и дали ему название "ложного отступления".

Отступление русской армии на Кавказском театре войны в июле 1915 г. было ничем иным, как следствием последовательной и целенаправленной политики царской России, которая хотела видеть "Армению без армян". Иоганн Лепсус назвал это "псиной политикой". Известный пастор был убеждён, что "у командования армии не было никакой иной цели, как вывести из города армянское население Вана".

Ни для кого не было большим секретом намерение командующего Кавказской армией генерала от инфантерии Николая Юденича заселить Западную Армению русскими. Эти свои далеко идущие планы он чётко выразил в письме от 5-го апреля 1915 г. (входящий номер 1482) к царскому наместнику на Кавказе и Главнокомандующему Кавказским фронтом Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову. Черносотенный генерал Юденич распорядился не выдавать земель армянскому крестьянству в Алашкертском районе; он ожидал прибытия большого числа русского крестьянского населения с Дона и из Кубани, которым предстояло заселить весь бассейн Восточного Евфрата, а сама местность должна была стать "Евфратским казачеством". Для освобождения обширных земельных участков им необходимо было резко сократить число армян, проживавших на своей исторической родине. Отсюда, как отмечает историк Лео, оставался всего "один шаг до завещания Лобанова-Ростовского: Армения без армян".

Не случайно, когда в начале 1916 г. русские взяли Эрзрум, первым же изданным приказом армянскому населению запрещалось входить в пределы города.

Многие современные армянские, да и не только армянские, историки также считают, что отступление русской армии, следствием которого стала фактически добровольная сдача города Вана, было организовано несколькими высокопоставленными российскими военными чиновниками. Отступление это обернулось новой трагедией для армянского народа, по его причине была уничтожена значительная часть западноармянского населения, которое уповало на русскую армию, связывало с ней все свои надежды.

И во время второго путешествия Туманяна в Западную Армению, на Кавказский театр военных действий, провидение чудесным образом уберегло поэта, поскольку если бы он выехал из Вана на несколько дней позже, то неизбежно оказался бы в числе тысяч и тысяч вынужденных армянских переселенцев, беженцев, которые добрались до Эчмиадзина ценою огромных человеческих потерь, подвергшись нападениям, убийствам и грабежам со стороны курдских и турецких разбойничьих групп.