"ПРОСТРАНСТВО РЕЖИССУРЫ И ЕСТЬ ОБЛИК СТРАНЫ"

"ГА" уже писал о том, что в работе нынешнего, VII Республиканского фестиваля молодой режиссуры приняла участие экспертная группа из Москвы под руководством народного артиста РФ, руководителя Центра Мейерхольда Виктора РЫЖАКОВА. Знаменитый режиссер поделился мыслями о современном театре и впечатлениями от спектаклей нашего молодежного фестиваля.

- Виктор Анатольевич, наверное, сегодня каждый молодой режиссер у нас мечтает стать слушателем магистратуры Центра Мейерхольда, но это больше похоже на знаменитое "В Москву, в Москву...". Что такое реально ваша программа?

- Рассчитанная на два года магистратура - это прежде всего возможность войти в театральное сообщество не только московское, но и международное. Ведь, как принято говорить, Москва - это театральная Мекка, здесь встречаются режиссеры разных стран, происходит очень большое количество активностей, завязывание контактов. Ну и там можно увидеть, как говорится, картину мира. Самые лучшие спектакли, которые только существуют, привозит Чеховский фестиваль, фестивали "НЕТ" - "Новый европейский театр" и "Сезоны Станиславского". Эти громадные фестивали создают насыщенное пространство панорамы современного театра. Наши студенты не просто имеют право все это посещать - это заложено в нашей программе в виде обязанности.

Помимо этого существует ежегодный фестиваль "Территория", который включает большое количество образовательных программ как по режиссуре, театральной педагогике, так и работы с композитором, художником. В этом фестивале наши слушатели также обязательно участвуют. Еще есть такой перманентный образовательный проект "Платформа", бесконечно действующий в Москве. Это тоже большое количество проектов, связанных с созданием спектаклей, работой с драматургом и тому подобное. Ну и, конечно, сам Центр Мейерхольда, который помимо центра театральной режиссуры является институтом театра, имеющим очень большое количество образовательных программ; в этом месте сходится много нитей, связанных с современным театром, - лаборатория современной драматургии, современной музыки, все, что касается работы со сценографом. И, конечно же, сама магистратура, в которой большой акцент делается на знании Мейерхольда и его новаций.

Вообще, когда мы говорим об эксперименте, о любой реформе, обновлении театра, мы называем Мейерхольда - одного из режиссеров, который в первой половине XX века изменил театр, очень точно сформулировал понятие режиссерского театра. Как Станиславский делает базу для актера, так Мейерхольд создает крупную, серьезную основу знаний для режиссера. Помимо этого мы выполняем определенные задания, связанные с практической режиссурой. В основе этих работ лежит попытка к концу этих двух лет создать какой-то спектакль, который будет являться защитой проекта и в то же время сразу может войти в афишу Центра Мейерхольда. Такая большая коллаборация дает возможность нашим слушателям "попасть в контекст", получить большое количество информации. И, конечно, то, без чего не может ни один художник, - контакты. Здесь завязываются контакты, которые могут потом продлеваться всю жизнь. Это все уже зависит от людей.

- Вы не упомянули доступ к новейшей драматургии, с которым у нас явная напряженка...

- Действительно, Центр Мейерхольда является пропагандистом новой драматургии, и поэтому читки новых текстов у нас проводит и Польский культурный центр, и Британский совет, и Институт Гете, и большое количество подобных институций. Я, кстати, не упомянул и большую педагогическую практику, которую магистранты получают в школе-студии МХТ, будучи ассистентами педагога мастерской. Тот, кто проявляет активность, получает все. Вот Зара Антонян, которая, мне кажется, получила всестороннее образование и прошла ассистентскую практику на двух спектаклях. Каждый слушатель имеет право выбрать себе режиссера. Большинство работающих с нами - мои друзья, коллеги, среди них такие мэтры, как Кама Гинкас, - он читает курс по Чехову. Либо они выбирают какого-то молодого режиссера и проходят с ним все этапы от звонка до звонка, до выпуска спектакля. Слушатели имеют возможность работать со студентами самостоятельно. А еще: магистрантский стандарт не подразумевает постановки спектакля, но это всегда было мое желание, наша такая новация - мы даем право при активности студента сделать постановку. Мы действительно открыты - у нас нет "замкнутости в лаборатории", - получаем большое количество предложений о сотрудничестве. Опять же Зара Антонян за два года получила ангажемент в Украине, Литве, Франции, Испании. Это все благодаря тому, что наша мастерская взаимодействует с разными институциями и иногда просто не хватает времени объять все... Я вот вам рассказываю и думаю, какая действительно замечательная программа, если бы в наше время такое было! Сегодняшние возможности действительно уникальны.

- Насколько мне известно, предложение о сотрудничестве поступило и из нашего Союза театральных деятелей. О каком формате идет речь?

- С Акопом Казанчяном мы договорились о намерении собрать общую программу и найти финансирование. Тогда можно будет привезти сюда несколько режиссеров, которые уже сегодня являются магистрантами, и сделать выездную лабораторию с режиссерами, которые живут в Ереване. Чтобы потом можно было представить эту лабораторию в Москве. И попробовать вместе с этим представить молодую армянскую драматургию, которая, я уверен, есть, ей просто нужен такой вот толчок, определенный шаг в театральную среду, которая бы их заразила. То, что мы сейчас задумали, мне кажется, смогло бы очень серьезно повлиять на определенные течения.

- Вы приезжали на наш фестиваль молодой режиссуры три года назад и вот смотрите спектакли сейчас. Есть какая-то подвижка?

- Произошедшие изменения просто бросаются в глаза. Может быть, все это связано и с временем, которое протекает? Нужно было время, чтобы мы могли опомниться после 90-х. И, конечно, Армении, оказавшейся в блокаде и войне, пережившей столь многое, понадобилось больше времени, чтобы прийти в себя. Три года назад, наверное, было еще время театральной спячки. Люди элементарно думали о том, как построить свою жизнь и выживать. А сегодня я понимаю, что точно не стало легче жить, а может быть, и сложнее, но и по облику города, и по тому, как наполняются зрительные залы, как проходит этот фестиваль, я увидел, что народ ожил, ожил Ереван. Появился зрительский запрос - мы хотим театра, мы хотим другого, нового театра, который бы отражал наше время, говорил бы про нас нашим языком. Мне кажется, такое случилось. Сегодня фестиваль показал - во-первых, есть серьезное поколение молодой режиссуры. Это не комплимент - я вижу, что для этого есть все основания. Фестиваль представил несколько режиссерских имен, которые, я понимаю, были и раньше, но сегодня эти люди как-то осознали свою востребованность в этом процессе. Картина на этом фестивале для нас очень радостная - мы между собой разговаривали и понимали, что получаем какую-то другую, новую информацию, нам было интересно работать на этом фестивале. Мы провели ряд встреч с режиссерами после спектаклей - думаю, все это не напрасно. Все, что происходит сегодня, - это такой знак начала нового времени. Возвращусь к пока спонтанной договоренности с Акопом - мне кажется, пришло время сделать активный взаимообмен, какой был у учителей нынешних молодых в советское время. Организовать коллаборацию в виде лаборатории, которая будет действовать на протяжении трех лет и совершит режиссерский и драматургический обмен, родит проекты, которые могли бы положить начало совершенно новому пространству театра.

- "Совершенно новое пространство театра" - это пространство, освободившееся от провинциальности, которой некоторые постановки все-таки страдали?

- Все зависит от мышления. Эстетику менять проще - было бы на что опираться. Говорить открыто и про свое - это стремление появилось и выражено в нынешнем режиссерском мышлении. Я уверен, завтра у них появится потребность в другом языке. Провинциальность - это же вид самоудовлетворенности. А сегодняшний фестиваль показал, что самодостаточности у этих режиссеров не существует, им хочется общения, у них есть намерения очень смело делать какие-то вещи в своей профессии. И не оглядываться ни на что, создавать свой армянский театр, который имеет серьезные корни и основания быть прогрессивным. Не подражать кому-то, а участвовать в этом процессе. Мне кажется, пространство режиссуры и есть облик страны. Мировоззрение художника, опирающееся на корни, на богатейшую культуру.

- А что есть лично для вас современный театр? Чему вы стараетесь научить своих слушателей в первую очередь?

- Прежде всего это связка с размыванием границ, как географических, так и своих внутренних. Театр - институт без национальностей. Это не значит, что он не имеет своих культурных корней, наоборот, они очень мощные. Тем и отличается одна школа от другой. Как совместить традицию и новацию - в этом главный вопрос. Когда мы говорим о театральном пространстве, речь идет о размывании границ, когда театр выходит за пределы только так называемого драматического искусства. Мы сегодня говорим о взаимовлиянии, когда театр становится перформансом, как это делали тысячи лет до нас. Сегодня неизвестно, каким образом, где возникает театр. Он может родиться прямо на улице или во время симфонического концерта, когда это действо, организованное режиссером. Есть драматические спектакли, которые, вдруг нарушая все принципы, становятся уникальным сочетанием разных исполнительских искусств. Живопись, ожившие инсталляции превращаются в часть спектакля, современный танец становится частью жизни драматических актеров. Яркий пример тому Пина Бауш - великий хореограф, но театр, который она открывает, прежде всего драматический. Вот это современный театр - театр, который размывает границы. И, конечно же, когда мы говорим о национальности, мы прежде всего говорим о том, что у людей театра нет разных компаний. Театр - это то, что нас объединяет. Это сообщество людей, живущих по определенным законам, законам какой-то особой духовной части нашего мироздания. Миссия театра всегда оставалась уникальной, потому что театр не развлекает и не просто просвещает. Театр может задать человеку вопросы. Может делать из зрителя художника. Театр - это не просто собравшиеся на сцене артисты, это и зрители. Только когда они начинают взаимодействовать вместе, начинается настоящий театр. Мы воспитываем нового зрителя, который приходит сегодня к нам, чтобы стать сотворцом.

- Смывание границ, о котором вы так хорошо говорите и к которому тяготеют молодые режиссеры, часто вызывает неприятие. Тем более в нашем случае, когда в силу обстоятельств целое театральное поколение стало потерянным. Так что это конфликт не отцов и детей, а дедов и внуков.

- Новое поколение должно отрываться от своих родителей и не бояться этого делать. Вспомним Мейерхольда - чего только с ним не делали, как только не били, и не признавали. Так будет всегда. Все рассудит время. Никогда не бывает легко отстаивать свое право на творчество. Мне кажется, режиссерам не нужно оглядываться. Нужно вступать в общий дискурс о человеке, а не о том, как делать спектакль. Повторять то, что делали наши деды или даже родители, - это смешно. Мы же не ходим в дедушкином сюртуке. У каждого времени есть свои коды. Их могут услышать и разгадать люди смелые. А старшее поколение - лишь немногим удается сохранить в театре то свободное восприятие, с которого они начинали. Театр - дело молодых, и тут вопрос совершенно не в возрасте, а в потребности человека чувствовать это время, жить в нем очень активно. Современный художник - это художник, живущий в сегодняшнем дне. Не стоит говорить - вот было вчера, вот было хорошо. Надо радоваться сегодняшнему театру, нынешней жизни. Трудной, но - сегодняшней.