И С ЮМОРОМ, И С ГРУСТЬЮ, И ВСЕРЬЕЗ

Вышел в свет сборник произведений Роберта ОГАНЯНА "Исторические анекдоты. Ереванские этюды. Юмор". Подготовили его к печати родной и двоюродный братья ушедшего из жизни автора - Рудольф Оганян и Марат Мнацаканян, представившие вниманию читателя часть наследия Оганяна из опубликованного в разных СМИ.

РОБЕРТ ВАЧЕЕВИЧ ОГАНЯН РОДИЛСЯ В 1932 ГОДУ В ЕРЕВАНЕ, окончил с золотой медалью школу им. В.Чкалова, а в 1955 году с красным дипломом электромеханического факультета ЕрПИ. Более 45 лет проработал во ВНИИКЭ (Всесоюзном научно-исследовательском институте комплексного электрооборудования), доктор технических наук, автор десятков научных трудов и изобретений.

Параллельно основной деятельности он писал исторические анекдоты, юморески и басни, публиковался в "Голосе Армении", "Возни" и "Литературной Армении". Был одним из пионеров движения КВН в Армении, капитаном команды КВН ВНИИКЭ, превосходно рисовал, сочинял песни. По телевидению демонстрировались фильмы, созданные во ВНИИКЭ, с Робертом Вачеевичем в главной роли - скромным, обаятельным и остроумным человеком.

В изданном сборнике значительное место отведено историческим коллизиям. Здесь и персонажи древнегреческой и древнеримской истории, и более поздние Тургенев, Дидро, Екатерина II, Наполеон и другие. Читатель из числа неосведомленных найдет исторический факт о том, что когда-то город Мадрид был подарен вместе с Андухари и Вильяреалом царю Киликийской Армении Левону VI Лусиньяну. Это сделал Хуан I, король Кастилии, выкупивший из плена Левона VI. Однако кастильская знать возненавидела Левона и все время искала способ избавиться от непрошенного конкурента-иноземца. Может быть, и поэтому Хуан I неожиданно умер при таинственных обстоятельствах, после чего Левона VI тут же лишили всех привилегий, и он предпочел уехать во Францию, где и скончался через несколько лет, найдя последний покой в Париже. Возможно, любовь огромного количества армянских фанатов к мадридскому "Реалу" объясняется и этим вряд ли известным большинству из болельщиков обстоятельством? В конце концов, за "наш" город болеем...

В разделе "Ереванские этюды" есть этюд о замечательном актере и режиссере Татевосе Сарьяне. Читатель вспомнит его по роли в короткометражке "Хозяин и слуга", где он блистает вместе с Фрунзиком Мкртчяном. Реалии времен детства и юности автора отражены в очерках "Целитель" (о человеке, когда-то бескорыстно лечившем людей в годы ВОВ), "Похвальное слово хоровацу", "День победы", "Божественная комедия".

Книга завершается юморесками, баснями и сатирами, свидетельствующими о незаурядном таланте и чувстве юмора автора. Особняком стоит в книге рассказ "Последний бронепоезд", который предлагаем вниманию читателя.

ПОСЛЕДНИЙ БРОНЕПОЕЗД

ПОДОЙДЯ К РАЗЪЕЗДУ, БРОНЕПОЕЗД ЗАТОРМОЗИЛ, ВЫПУСКАЯ ПАРЫ. Открыв стальную дверь, Асатур спрыгнул с подножки переднего вагона, побежал к дому. "Скорей, - крикнул он Айкануш, - собирай узлы, это последний рейс, мы отступаем!.." Жена посмотрела на него каким-то странным, застывшим взглядом. Помолчав минуту, тихо сказала: "Я сейчас не могу. Погос послал весточку, что дети Алексана уже у них и он должен их сюда привезти. Уже больше двух часов прошло, а их нет. Не могу же я их оставить... Уезжайте без меня, а я подожду детей". "Ты с ума сошла! - воскликнул муж. - Турки вот-вот нагрянут, погибнете все!" Но, взглянув на непреклонное, окаменевшее лицо жены, внезапно замолчал. Что делать?

ОСТАТЬСЯ НИ ВМЕСТЕ С ЖЕНОЙ, НИ ВЗАМЕН ЕЕ ОН НИКАК НЕ МОГ: он был единственный железнодорожный мастер, руководивший ремонтной бригадой бронепоезда, а путь бронепоезда то и дело бывал подорван в разных местах линии движения. Каждый раз Асатур и рабочие его бригады ползком, под прикрытием пулеметного огня из бронепоезда подбирались к свороченным рельсам и шпалам, кое-как их прилаживали или латали новыми кусками, после чего бронепоезд мог двигаться дальше. Три члена бригады были недавно убиты, четверо были ранены при последней, самой длительной вылазке. Асатур, сам в прошлом месяце получивший легкое ранение, остался лишь с двумя помощниками.

Этим последним рейсом после отступления армянской армии бронепоезд увозил раненых бойцов и должен был в тылу пополнить запасы боеприпасов, а также набрать новых ремонтников. Асатур начал в уме лихорадочно перебирать варианты выхода из положения. Подумал, что надо уговорить командира бронепоезда сделать еще один, самый последний рейс. Но шансов было мало - командир обязан был выполнить приказ. А лишний риск, да еще без должного боезапаса, грозил потерей бронепоезда. Поэтому командир, хоть и был близким другом и боевым товарищем Асатура, прошедшим с ним не одну сотню огненных верст, мог не согласиться на лишний рейс в стан наступающего противника.

Единственная надежда на другой рискованный вариант: турки возьмут город, начнут грабить и убивать и, может быть, покуда подойдут к окраинному разъезду, где находился дом Асатура, Айкануш с детьми успеют спрятаться в ближайшем лесистом овраге, а там уже будут добираться до своих, передвигаясь по ночам.

"Смотри, - сказал он жене, - если пойдете к оврагу, не заходите в шалаш, спрячьтесь в кустах, потому что они в первую очередь будут стрелять по шалашу". "Ладно - ответила Айкануш, - как-нибудь сама пойму куда". Асатур еще минуту стоял в нерешимости. Думал, прощаться с женой или не прощаться. "Уезжай, - тихо сказала Айкануш, - прощаться не будем... Я должна спасти детей Алексана. Авось доберемся как-нибудь до своих". Бронепоезд призывно загудел, колеса начали медленно вращаться, набирая скорость. Асатур побежал, на ходу вскочил в последний вагон и долго, стоя на подножке, следил за тем, как жена проворно двигалась по двору, собирая и увязывая узлы с пожитками и едой.

Айкануш спустилась в погреб, напрягшись, кое-как отодвинула тяжелый камень в нише, вынула из тайника мешочек со своими фамильными драгоценностями. Несколько золотых колец с бриллиантами и бирюзой, царские золотые монеты, жемчужное ожерелье, монисто, два тяжелых старинных серебряных пояса. Все это надо было унести с собой, чтобы дети потом не умирали с голоду. Слава богу, теперь они уже в безопасности - всех пятерых Асатур вместе с другими детьми округи увез на бронепоезде еще вчера. Вот только дети брата Айкануш, Алексана, мать которых погибла от вражеского снаряда при первой обороне города... Они до вчерашнего дня были у бабки, в пригородном селе. Совсем еще малыши: Варсеник семь лет, а Геворику и того меньше - четыре.

АЙКАНУШ ВЛОЖИЛА МЕШОЧЕК В УЗЕЛ С ЕДОЙ, рассчитанной на два-три дня. И тут показался сосед Алексана, старик Погос, он за руки вел малышей. Старик еле передвигал ноги - у него была сильная одышка, он то и дело останавливался и садился передохнуть, поэтому, видимо, они так опоздали.

Айкануш бросилась к детям, поспешно их приласкала, расцеловала. "Ну, я пошел, - сказал Погос, - пойду домой, спрячемся с женой в подвале - может, так и спасемся. Уйти далеко сил нет, видишь, Айко джан, еле дышу, одолел меня кашель..." И он понуро заковылял обратно - к больной жене.

"Нани, - сказал маленький Геворик, - дай мне хлеба, я есть хочу..." Айкануш спохватилась, побежала в дом, отрезала большой кусок хлеба, разрезала вдоль, набила толченым овечьим сыром и дала племяннику. И только собралась то же самое сделать для Варсеник, как услышала нарастающий гвалт и крики аскеров, которые через минуту показались на гребне холма за железнодорожным путем. Айкануш мгновенно схватила детей, побежала к сараю, едва успела забежать внутрь и притворить дверь, разгребла кучу сена и соломы и зарыла вглубь детей. Сама тоже накрылась копной и сквозь щели в стене стала следить за происходящим.

Раздались два выстрела, затем хохот и ругань аскеров. "Это они застрелили Погоса, - подумала Айкануш, - бедный не успел уйти..." Совсем рядом раздалась турецкая речь. Около десяти всадников подъехали к дому. Аскеры, осадив лошадей, начали стрелять по окнам и дверям, проверяя, нет ли засады. И в сторону сарая сделали несколько выстрелов, изрешетив пулями дверь. Айкануш пригнула головы детей пониже, полностью зарыла их в солому, укрыла сверху охапками сена. Шепотом велела замереть и не издавать ни звука. Нашарила рукой старую косу без ручки. Зажала в руке - последний рубеж защиты, живой она не дастся. А вот дети...

Айкануш увидела, как аскеры обнаружили на дворовом столе узел с пожитками и драгоценностями и с торжествующими криками начали делить золото и украшения между собой. И вдруг Геворик закашлял и чихнул. Видимо, в нос забились солома и пыль. Айкануш похолодела от ужаса. Протянула руку и зажала рот мальчику. Аскеры оглянулись на звук, стали осматривать крышу дома, полагая, что там кто-то спрятался. Один из них приставил лестницу, полез на крышу, прикладом винтовки расколол стоявшие там два больших караса. И встал там, подбоченясь, в позе победителя. Остальные, хохоча, махали ему снизу и наперебой провозглашали кто - пашой, кто - сардаром, кто - султаном. Сверху этот аскер (видимо, старший по чину) что-то прокричал - какой-то приказ, и Айкануш, слабо владевшая турецким, интуитивно поняла, что этот старший приказал обыскать хлев и сарай... Айкануш, судорожно зажав рот Геворику, еще глубже задвинула его в солому и свободной рукой сделала знак Варсеник накинуть побольше сена на голову.

ДВА АСКЕРА МЕДЛЕННО НАПРАВИЛИСЬ К САРАЮ. Но тут к дому подъехала другая группа всадников, числом побольше. Они спешились, среди них был офицер, видимо, более высокого ранга. Он увидел разложенные на столе кучки драгоценностей, что-то гневно и повелительно прокричал и, открыв свою сумку, решительно сгреб все туда. Аскеры первой группы заволновались, наперебой начали кричать и доказывать, видимо, что это они нашли ценности и по справедливости все принадлежит им. Началась перепалка и взаимные угрозы. Это на время отвлекло аскеров.

Айкануш, видя, что Геворик побледнел и почти не дышит, чуть разжала руку, освободив нос ребенка, и потерла ему грудь, чтобы восстановить дыхание. Внезапно один из аскеров, продолжая спорить и кричать, подошел к полуоткрытой двери сарая, поджег факел и швырнул в темный проем. Сухое сено тут же занялось, заклубился сизый едкий дым... "Пресвятая богоматерь, спаси хоть детей невинных..." - пронеслось в голове Айкануш.

И вдруг, будто в ответ на ее мольбу, вдалеке раздался протяжный паровозный гудок. Турки всполошились, забегали, отвязали коней и поскакали к полотну железной дороги. На повороте показался бронепоезд, идущий задним ходом. Турки спешились, залегли за холм и начали стрелять - скорее от испуга, чем для пользы. Ведь стальному составу они не могли нанести вреда. Но они видели, что бронепоезд сбавляет обороты, и, видимо, полагали, что оттуда высадятся армянские бойцы, поэтому стреляли по дверям вагона. Айкануш сквозь застилавший глаза дым уже различала подъезжающий последний вагон бронепоезда, который заканчивался небольшой открытой площадкой с решеткой. Вдруг дверь на площадку открылась, из нее выскочили, пригнувшись, два человека, выкатили пулемет и прямо с торца вагона стали стрелять по аскерам, позиция которых оказалась под открытым огнем. Аскеры ползком начали отступать, а трое-четверо из них остались лежать. Айкануш увидела, как один из пулеметчиков вдруг спрыгнул с площадки и побежал к дому. Это был Асатур.

"Айко, Айко!" - крикнул Асатур во всю мощь своих богатырских легких. Голос его перекрыл стрельбу и шипение паровоза. Айкануш растолкала оцепеневших от ужаса детей, схватила на руки Геворика и сквозь клубы дыма, задыхаясь, кинулась к бронепоезду. Подбежавший Асатур сгреб Варсеник и тоже помчался к поезду. Пулемет стрелял без умолку, прикрывая отход беглецов. Подбежав к поезду, Айкануш ухватилась за ручку двери, вскочила на подножку вагона и, прижав Геворика к дверям вагона, прикрыла племянника телом от пуль, что щелкали по металлу обшивки где-то рядом. И тут дверь вагона открылась изнутри, и Айкануш с Гевориком свалились прямо в тамбур. В другую дверь с Варсеник в охапку вскочил Асатур. Передав девочку жене, он тут же перебрался к пулемету, чтобы сменить товарища, раненного в плечо. Бронепоезд стал отходить.

Аскеры осмелели и, вновь вскочив на лошадей, поскакали за ним, размахивая саблями и всячески демонстрируя свою "храбрость". Бронепоезд ускорил ход, стремясь использовать пока еще не поврежденный рельсовый путь.

Вдали полыхали огнем оставленные дом, сарай и хлев, и черный дым стлался по родным полям. "Ждите, мы еще вернемся..." - прошептал Асатур, вытирая пот со лба.