"ЗАВЛЕКАЮТ В СОЛОЛАКИ СТЕРТЫЕ ПОРОГИ..."

Автор этих литературных страниц старого тбилисского района - поэт и журналист Владимир ГОЛОВИН на протяжении уже нескольких лет ведет в журнале "Русский клуб" рубрику "Наследие". В одном из номеров, вышедшем в 2012 году (в торговую сеть журнал не поступает), речь идет об улице Вознесенской, на которой жили великий Ованес Туманян и Кара-Дервиш.

Эта сололакская улица умудрилась оказаться одновременно и у выезда из города, и практически в самом его центре. Ее исконное имя Вознесенская вернулось к ней в последнее десятилетие. А в прошлом веке мы прочтем это название на страницах многих писателей и поэтов - как один из главных символов литературной жизни Тифлиса. Именно в один из отходящих от нее переулков поселил Константин Паустовский свою Маргариту - ту, которую любил нищий и гениальный художник Пиросмани. И именно сюда легко плыли арбы, нагруженные цветами со всех гор и полей Грузии... А в жизни с этой улицы возносились, точно так же сливаясь воедино, стихи на грузинском, армянском и русском. И не было различия и непонимания между поэтами, переводящими друг друга.

А ВОТ ГОЛОС ОДНОГО ИЗ НИХ, звучавший в одном из самых верхних домов, под номером 45, принадлежал армянскому поэту Кара-Дервишу. Пожалуй, единственному в мире, выпустившему полное издание своих стихов на... почтовых открытках. Его блестяще переводил Осип Мандельштам. А сам Акоп Генджян - таково настоящее имя этого человека - не менее блестяще перевел на русский язык Александра Ширванзаде (Мовсесяна) и великого американца Уолта Уитмена. В 1910-м он увлекается футуризмом, и, конечно же, не может не подружиться с Владимиром Маяковским. Тот даже запечатлевает его на портрете вместе с братьями Зданевичами, один из которых, Илья, призывал: "Читайте Кара-Дервиша - Уолта Уитмена Востока!"

Ованес Туманян становится тифлисцем в 14 лет, приехав вместе с отцом в 1883-м из армянского села Дсех в главный культурный и политический центр Закавказья. Здесь он прожил почти четыре десятилетия, до конца своей жизни, оборвавшейся в одной из московских больниц. Однако похоронен он именно в Тбилиси, а вот с сердцем поэта - особая история. Сын Арег привозит его в формалине на Вознесенскую-Давиташвили, оно 25 лет хранится там в небольшом шкафчике кабинета. Потом его перевозят в Ереван, а в 1994 году оно захоронено в небольшой сельской часовне рядом с отчим домом Туманяна. Но его биение продолжает звучать в грузинской столице.

Ованес женится рано - в 19 лет, у него 10 детей, и он вынужден служить, как тогда говорили, "в присутственных местах". Но вольнолюбивый поэт и услужливый чиновник - вещи несовместимые. И Ованесу удается навсегда оставить службу, которую он сравнивает с адом, и полностью уйти в литературу. Так в Сололаки разгорается еще один очаг, согревающий творческий люд. Сначала его свет шел с четвертого этажа дома N 44 на Бебутовской улице (ныне Ладо Асатиани). Там Ованес в 1898 году создает общество "Вернатун" - литературно-художественный салон для армянской интеллигенции. В комнате, где дважды в неделю проходят собрания, а месяцами живут многочисленные гости, жизнь идет веселая и шумная. Все эти традиции в 1904 году переселяются на Вознесенскую улицу, в здание, которое и сегодня тбилисцы именуют не иначе как Дом Туманяна.

ОХ КАК ОН ПОПУЛЯРЕН В НАЧАЛЕ XX ВЕКА! Теплыми ночами можно увидеть (а вернее, услышать), как приходят к нему после своих дискуссий-застолий поэты-"голубороговцы". "Святейший Ованес, дай лицезреть тебя!" Об этой традиции, ставшей частью литературной жизни Тифлиса, рассказывает Нина Табидзе-Макашвили, на свадьбе которой с Тицианом Табидзе почитаемый всем городом поэт был почетнейшим гостем. "На балкон, спросонья надев халат, выходит Ованес Туманян, убеленный сединами, с лицом святого, с удивительно доброй улыбкой... Иногда мы все-таки заходили в его на редкость ароматную комнату. Он садился, как патриарх, во главе, а мы все размещались вокруг жаровни, с помощью которой он обогревал комнату. Он бросал на угли какие-то бумажки, они сгорали - от них-то и шел тот удивительный аромат". А вот что чувствует сам Тициан, когда Туманяна не стало, и подобные встречи стали еще одним переплетением тбилисских легенд и реалий: "Он всю свою жизнь проповедовал нам, народам Кавказа, любить друг друга. Он был, как Иоанн Богослов, которого перед смертью ученики привели к народу и который, прослезившись, произнес: "Любите друг друга!" Да, в этом весь Ованес Туманян. Вот каков для него город у Куры: "Старый Тифлис - это своеобразный мир, где народы Кавказа были объединены всеми характерными признаками быта и манерами..." А вот доказательства того, насколько справедлив такой взгляд.

Изданный на русском языке сборник грузинских символистов, возглавляемых Григолом Робакидзе, обсуждается в Товариществе армянских писателей. И, как свидетельствуют бывшие на том обсуждении, "несмотря на бурную дискуссию, атмосфера была очень дружелюбной, чувствовалось, что обе нации уважают друг друга, а разногласия являются теоретическими"... Литераторы-армяне во главе с Туманяном на художественном поэтическом вечере в Грузинском клубе обсуждают вместе с литературоведом Московского университета Азизом Шарифом и местными азербайджанскими писателями пьесу их соотечественника Наджеф-бека Везирова... Впрочем, какой единой семьей жили тогдашние литераторы, станет еще более ясным, если мы просмотрим хотя бы часть перечня того, в чем участвовали Ованес Туманян и его соратники: открытие памятника Илье Чавчавадзе, 80-летний юбилей Владимира Короленко, 85-летие смерти Александра Грибоедова, похороны Акакия Церетели, создание литературного кафе "Химерион", Праздник грузинской национальной поэзии... Как сказали бы сегодня, полный интернационализм. Причем естественный, без всякой показухи. И, конечно, особая страница - отношение Туманяна к русской литературе и к своим современникам, ставшим частью ее.

ОН ПРИЗНАЕТ, ЧТО ЭТА ЛИТЕРАТУРА ВЛИЯЛА НА НЕГО не каким-нибудь конкретным произведением - он "чувствовал ее в душе, в литературных вкусах, в мировоззрении". "Я нашел, что произведения русских поэтов знакомы мне еще с детства и так полюбились, что, несомненно, должны были оказать на меня влияние". И в его переводах Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Надсона, Блока, наиболее полно раскрывающих армянскому читателю мир русской поэзии, не только высокое мастерство, но и удивительное понимание всех тонкостей первоисточника. Символично, что именно в Москве в 1890-м увидел свет первый сборник его стихов. А сам он всю жизнь пишет статьи о русской литературе, внимательно следит за всеми ее течениями, организует в Тифлисе массу посвященных ей вечеров. Мы с благодарностью должны вспомнить традицию, которую он ввел в своей семье: дети вели дневники, ни одно поступающее в дом письмо не выбрасывалось. Так и появился семейный архив, сохранивший для нас свидетельства теснейшей связи Туманяна с Россией.

Валерий Брюсов был частым гостем в доме Туманяна, когда в 1916 году приехал в грузинскую столицу из российской, чтобы читать лекции об армянской поэзии. Свое восхищение тифлисским другом Брюсов, оставивший огромное количество переводов армянской поэзии, высказывает множество раз. Дружбу с ним Туманян сохраняет до последних дней жизни, а после смерти ОванесаТадевосовича ее продолжили его дочь и жена Валерия Яковлевича. Свидетельством тому - их переписка по вопросам поэзии вообще и переводов в частности, сохранившаяся в том самом семейном архиве. А еще не только на Туманяна, но и на всех его близких производит впечатление Константин Бальмонт, приехавший работать в Грузию над "Витязем в барсовой шкуре" - первым из пяти полных стихотворных переводов поэмы Шота Руставели. В 1893-м он становится и первым переводчиком на русский поэмы Туманяна "Ахтамар". Тогда-то они знакомятся и позже в Сололаки с радостью принимают колоритного, эмоционального рыжеволосого гостя.

Мудрым наставником становится Туманян и для Сергея Городецкого, который на несколько лет превращается в поистине своего человека в доме на Вознесенской. Совсем еще молодой военный корреспондент газеты "Русское слово" приезжает в 1916-м в Тифлис, и встреча с Туманяном многое определяет в его жизни - он получает совет отправиться в Армению, чтобы увидеть последствия резни и спасать детей. Причем не только армянских, но и курдских. Именно эта длительная поездка и рождает в Городецком настоящего поэта. Он видит и красоты горной страны, и ужасы сожженных городов и сел. Созданный там цикл стихотворений "Ангел Армении" издается в 1918 году в Тифлисе и посвящается, конечно же, Туманяну, который, по словам Городецкого, изобрел эсперанто сердец.

Стихи "достопримечательности Тифлиса", как называли Ованеса горожане, стали достопримечательностью переводческих работ Самуила Маршака, Корнея Чуковского, Николая Тихонова, Беллы Ахмадулиной, Наума Гребнева... Разное время, разные поколения, а язык общий. Прочтем, что пишет Маршак дочери Туманяна Ашхен: "...Работа над переводами была для меня истинной радостью. В каждой строчке я чувствовал ясную, добрую, по-детски чистую душу великого армянского поэта. Как живому, я шлю ему свой низкий, почтительный поклон".

КАК ВЕРНО РАССЛЫШАЛ САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ ЭСПЕРАНТО СЕРДЕЦ! Но ведь детскость души проявляется не только в поэзии. Мы убедимся в этом, услышав, как друзья семьи то и дело повторяют жене поэта Ольге: "У тебя не десять детей, а одиннадцать, и самый трудный ребенок Ованес". Да и сама она рассказывала, что муж напоминал ей большого ребенка. Чтобы убедиться в этом, хватит одного примера. На зиму в кладовке развешиваются чурчхелы, и Ольга замечает, что нити, на которые нанизана эта вкуснятина, постепенно укорачиваются. Естественно, она решает, что дети втихую лакомятся, подрезая кончики чурчхел, но "на месте преступления" застает Ованеса... В общем она и впрямь ухаживает за мужем, как за ребенком. А он при этом выглядит этаким милым дедушкой с седой бородкой - тифлисские поэты называли его патриархом, когда ему еще не было и пятидесяти. Но как обманчива бывает внешность у личности такого масштаба.

"Он оседлал лошадь и двинулся к вражеским позициям. Мы просили его вернуться и спрятаться в ущелье. Но он был спокоен и неумолим. Он посмотрел вдаль на холмы, крикнул нам: "Не стрелять, не выходить из ущелья!" Азербайджанцы шли ему навстречу... И, когда недавние враги подошли друг к другу и пожали руки, старик-азербайджанец сказал: "Пусть дорога, по которой он шел, покроется цветами, ярко-красными алыми цветами..." Это рассказ армянского солдата о том, как тихий человек с добрейшей внешностью в 1907 году предотвратил кровопролитие в Лори. А сам Ованес признается: "И сегодня я не только тем доволен, что сделал что-то в литературе, сколько тем, что сумел заставить поднявшиеся друг против друга народы вложить сабли в ножны и сумел спасти великое множество ни в чем не повинных людей от варварской резни". В его стихах эта мысль более сконцентрирована: Пускаться в бегство? Тщетный труд, - /Я связан тысячами пут:/ Со всеми вместе я живу, /За всех душой страдаю тут.

Именно поэтому он в гуще событий и во время Первой мировой войны, дважды отправляется на Кавказский фронт - обустраивать тысячи беженцев... А потом победителем не только на литературном, но и на бранном поле возвращается в свой уютный кабинет на Вознесенской, где висит написанное им объявление: "Не курить и книг не бросать", а на полках стоят 8 тысяч томов личной библиотеки. Потом они составили городскую библиотеку имени Туманяна, а несколько лет назад... разошлись по другим книгохранилищам города. Они разделили печальную судьбу дома N18, который стал предметом имущественного спора, о деталях которого говорить на этих страницах не хочется. Достаточно сказать, что оставшаяся в нескольких комнатах правнучка писателя вместе с общественностью долго боролась за то, чтобы этот дом не достался людям, которые способны уничтожить все следы "достопримечательности Тифлиса". Слухов и версий на эту тему - выше протекающей крыши исторического дома. Достоверно известно лишь одно: кому бы он ни достался, библиотеки Туманяна в нем уже никогда не будет. Но что бы еще ни произошло, и для поэтов - грузинских, армянских, русских, и для тбилисцев, которым сейчас зачастую не до поэзии, это здание навсегда останется Домом Туманяна.