МИР ДЕРЕВЬЕВ ГАГИКА СИРАВЯНА

Когда говорят или пишут о пантеистическом восприятии природы применительно к творчеству того или иного поэта или художника-пейзажиста и при этом отмечают это как особую заслугу и достоинство, как особенность мировосприятия, невольно ощущаешь подспудное недоумение и протест. Ведь ощущение органической общности, единения с природой - это исходная позиция пейзажной живописи и пейзажной лирики.

Художник Гагик Сиравян, еще совсем недавно воспринимавшийся как "молодой и перспективный", как-то незаметно стал представителем среднего поколения армянских живописцев. Главным и стержневым сюжетом, темой его творчества является мир природы - мир деревьев, который он знает хорошо, можно даже сказать - досконально. В этом мире он чувствует себя своим, родным человеком, чувствует себя комфортнее и уютнее, чем в мире человеческих отношений, где на каждом шагу приходится сталкиваться с условностями, неискренностью, обманом и фальшью.

ГАГИК СИРАВЯН - ВЫПУСКНИК ФАКУЛЬТЕТА ЖИВОПИСИ Ереванского государственного художественного института. В его активе - участие в нескольких международных культурных проектах, коллективных и персональных выставках. Его работы востребованы, он считается успешным художником и является полноправным участником современного художественного процесса. Его произведения выставляются во многих странах Европы, и их можно найти в частных коллекциях в США, Австрии, Норвегии, Германии, Швейцарии и Испании.

Сам художник считает особенностью своего стиля фантасмагоричность сюжетов и их экспрессию. С этим можно согласиться, но с поправкой на то, что мир природы, который является лейтмотивом творчества художника, сам по себе является самодостаточным, фантасмагоричным и экспрессивным. Другое дело, что его работы становятся для нас путеводителем по этому миру, высвечивают его, помогают нам увидеть в природе то, чего мы до этого не замечали в упор.

Гагик говорит: мои деревья, давая тем самым ключ к пониманию его отношения к природе, к миру деревьев. Тем самым он попутно дает понять, что пантеизм для него нечто столь же естественное и обычное, как дыхание. Он становится в определенном смысле посредником между человеком и деревом. И посредничество это не является односторонним, развивается сразу в двух направлениях, поскольку не только люди видят деревья, но и деревья видят людей. Деревья - живые организмы, а значит, они наделены органами чувств и знают, что такое забота, радость и печаль, боль утраты. Очевидцы свидетельствуют, что фикус в кадке почувствовал смерть своего хозяина Сергея Параджанова. Существуют сотни рассказов о человеческом поведении растений: электроприборы реагируют на реакцию растений, и следующим шагом эволюции в жизни деревьев вполне можно считать формулу художника "Деревья - люди".

В выборе средств выразительности Гагик Сиравян практически "всеяден". По его собственному признанию, он любит работать акрилом, гуашью, акварелью, темперой, карандашом, фломастером, но все же предпочитает холст и масляные краски.

В ГАГИКЕ СИРАВЯНЕ МНЕ БОЛЬШЕ ВИДИТСЯ именно спокойный, умиротворенный, умудренный опытом философ-созерцатель. Он, пожалуй, больше чем, кто-либо другой, вправе сказать о себе: я родом из детства. На него огромное, непереоценимое формирующее воздействие оказал отец, замечательный художник и столь же замечательный человек, которого Гагик считает своим "заложенным в генах культурным кодом". Именно в детские годы ему была привита любовь к природе, к животному и растительному миру, к кокетливой игре света и тени, к Севану и Шорже, к скалам и распушившимся, словно хвост павлина, кустам. Все это оживало в картинах Генриха Сиравяна, все это бродило, кристаллизовалось в детской душе и формировало художнический взгляд и мировосприятие его сына, Гагика.

В свое время на художника, по его собственному признанию, глубочайшее впечатление произвел великий роман Г.Маркеса "Сто лет одиночества". Зримые образы романа настолько поразили его, что он неоднократно возвращался к роману, перечитывал его. Столь же сильное впечатление произвели на него произведения одного из классиков сюрреализма, Макса Эрнста, который оказал на искавшего свой стиль и творческий путь молодого художника несомненное влияние, в смысле восприятия живописи.

Будучи очень открытым, дружелюбным и коммуникабельным человеком, Гагик Сиравян при этом очень требователен и щепетилен в выборе круга друзей. Это также типологически сближает его с отцом, Генрихом Сиравяном, в узкий круг общения которого входили его единомышленники, известные деятели армянской культуры, литературы и искусства: Мартирос Сарьян, Акоп Акопян, Амо Сагиян, Грант Матевосян, Эдвард Джрбашян, Левон Мкртчян, Армен Ованнисян, Мгер Мкртчян. Все они отличались большой непосредственностью в общении с людьми, внутренней честностью и порядочностью.

Я, конечно, могу ошибиться, но мне представляется, что юмор Гагика, его ироничное и насмешливое отношение к окружающим людям и к себе самому являются оборотной стороной природной застенчивости, незащищенности перед правилами игры, которые диктует современная жизнь, в которой культура, литература и искусство оказались на обочине. Преуспевающие, напыщенные люди олигархического, коммерческого толка чуть ли не кичатся тем, что не понимают и не хотят понимать искусство. Людям искусства не остается ничего другого, как смеяться, подшучивать над ними, а заодно и над собой.

В творчестве художника живопись и художественная фотография взаимодополняют друг друга. "Через фотографию я открываю для себя формы, существующие в природе, которые я потом воспроизвожу в своих картинах, и придаю им свою эстетическую форму", - говорит художник.

В настоящее время Гагик Сиравян готовится к своей новой, теперь уже персональной выставке. Еще одна характерная черта, особенность художника: подобно своему отцу он совершенно не умеет "работать локтями", не умеет бороться за место под солнцем. Вероятно, он считает, что если это настоящее искусство, то оно само себя защитит, само проложит путь к сердцам зрителей. Впрочем, так думает не только он, но и многие деятели искусства.